Орфей

«По последней, Сергей Иваныч?»

«По последней, Игорек».

Назавтра никаких работ не было.

(Я наверное, перевернулся в этот момент. Знаете, на другой бок, и сон, как бы прерываясь, начинается не прямо с той же точки, а чуть дальше, хотя общая канва событий сохраняется. Вот теперь я видел — мне показывали? — то, о чем знал, что оно было, но никогда не мог восстановить в подробностях. Не мог, не хотел, не в состоянии, не в силах, — неважно. Главное, эта, последняя, часть моего общения с «психологами» из НИИТоВ все годы, что я прожил вдали от людей, оставалась для меня единым темным пятном, в которое я вглядываться не смел. Инстинкт самосохранения. Я бы с удовольствием от него отказался, но он был сильней. Как выяснилось, даже кое-что более серьезное, чем какой-то инстинкт. Но это стало ясно позже, а сейчас ведущая меня рука просто добывала из моей перекрытой памяти то, что ее интересовало, и мне приходилось смотреть заодно. Однажды я обманул ведущую руку, теперь она брала свое. Тож на тож.

Конечно, я перевернулся. Да так, что упал, не проснувшись, на пол. В обычных обстоятельствах я сплю довольно чутко, но тут…

Я только не могу понять, как у меня получилось доползти во сне до порога и, опять-таки не просыпаясь, биться об него так, что Бледному потом пришлось накладывать тринадцать швов. Одна ранка загноилась, вспухла, и теперь поперек лба у меня очень заметный шрам.)

Женю хоронили в закрытом гробу. Для идентификации поднимали медицинские справки, карты. О количестве и состоянии зубов, пломбах, что-то такое. Впрочем, так делалось для них всех, кто оказался в том автобусе, все тридцать человек, кроме водителя. Водитель после столкновения успел выскочить и добежать, воя, до обочины, это видели все свидетели. Он сгорел уже там. Его специально опознавать не требовалось.

Но боязни огня почему-то не возникло, отношение осталось прежним. Не было и ненависти. Идя за гробом, даже прикуривал… кажется. Или нет? Нет, наверное, нет. Нельзя же. Да и не курил же еще тогда. Вениамин шел справа. Один из помогавших вытаскивать гроб из автобуса, ставить на каталку с рукоятями, нести до могилы, — это был дюжий парень, попадавшийся на глаза в самолете, когда летели с Женей в гости к ее родителям. А вот почему родителей не было на похоронах?

Веня шел рядом, мелькали Анатолий и Сергей Иваныч. Да-да, он теперь вспомнил, они его даже пускать сперва не хотели. Сергей Иваныч распекал Веню, не уследившего, как позвонили из милиции: такая-то по этому адресу? А вы кто ей будете? Ну, так что, товарищ муж, давай соберись. На восьмидесятом километре Ярославского… сегодня в тринадцать тридцать… междугородный от Сергиева Посада… уцелел, потому и позвонили…

Странно, что в этом огненном ужасе уцелела сумочка с документами. Или, может быть, он все-таки не видел, как Сергей Иваныч кричал Вениамину страшным голосом: «Ты соображаешь, какой у него сейчас будет сдвиг?! Ты понимаешь, чего он может попытаться с собой сделать?! Кто отвечает за изоляцию и охрану?! Что от него теперь дождемся?! Твою!., тебя!., ты!..»

Нет, он не видел, не мог видеть. Ведь это происходило даже не в здании в Балакиревском переулке, а где-то за Полежаевской, в большом квадратном доме за забором и без вывески. Откуда ему знать, что тут — НИИТоВ, главное здание, ВЦ, многое другое. Почему же он так уверен?

Веня идет рядом. Он теперь вообще не отходит ни на шаг… Ты держись, держись. Мы все возьмем на себя, все сделаем, сделаем. Только Троекуровское, не Кунцевское, ладно? Но все же — черта города. А почему — Сергиев Посад? Ах, на службу в Лавру, ну да, ну да. Но ты держись, держись. Родителей? Да, не успели, не успели. Ты держись…

Он спокойно относится к огню, но сами понимаете, какая может быть кремация? Второй раз — это уже чересчур.

(Итак, дано. «Бриллиантовый беглец», литературный сценарий. Главная фигура — молодой человек, ничем особенно не примечательный, средний во всех отношениях. Время и место действия: Россия, наши дни. Суть интриги: на молодого человека, среднего во всех отношениях, сваливается многомиллионное наследство в Штатах. Разумеется, со всех сторон начинается немедленный нажим — от бедных и богатых родственников, чье богатство в сравнении с обрушившимися деньгами просто пшик, до криминала. Энергичная закрутка, интригующая, детективная, давление начинается еще до того, как герой узнает причину. Узнав, желает выехать, чтобы вступить в права наследства за океаном, но ему чинятся разнообразные бюрократические препятствия. Понятно, и тут не обошлось без мафии на уровне службы безопасности. Молодой человек становится точкой скрещения интересов самых разных сил, каждая из которых заинтересована равно в том, чтобы он достался ей и не достался конкурентам. Речь о слишком больших деньгах. Ряд его приключений, бегства то от одних, то от других. Преследователи идут по пятам, в целях устрашения уничтожая всех, кто дает герою приют. Его самого не трогают, так как он нужен живым. Линия старого товарища покойного отца молодого человека, который занимает немалый пост в ФСК. Герой обращается к нему с просьбой о помощи, однако выясняется, что старый товарищ имел к гибели отца героя самое непосредственное отношение. Кроме того, он — из старых коммунистов и к идее отъезда относится отрицательно. Героя «подставляют», вешая на него убийство его собственного приятеля (работа мафии), и в игру включается криминальная милиция. Бывшей жене героя, которую он до сих пор любит, устраивают автокатастрофу, о чем сообщает глубокий телефонный голос, периодически появляющийся за кадром. Единственный защитник — специально прибывший из Штатов адвокат-душеприказчик, которому по завещанию надлежит охранять права наследополучателя. Затравленный герой уже не верит и ему. Заключительная сцена на Садово-Кудринской. Промозглым утром герой стоит на противоположной стороне перед американским посольством и держит, как вымпел, номер «Ньюсуик», где опубликована статья о нем и помещено его фото семилетней давности с комсомольского билета. С одной стороны к нему приближается «Линкольн» со звездно-полосатым флажком, с другой — несколько черных «Волг», из переулка, визжа покрышками, выворачивают бандитские иномарки, и все это наблюдают из окна посольства два джентльмена, изредка перебрасываясь отдельными выражениями с тягучим техасским выговором, остающимися без перевода.

И все! И никого он не брал за фигуры для описания, никаких знакомых людей. Себя он воображал главным героем, себя. Только описаний в сценарии не требуется, это вам не художественная проза с лирическими отступлениями. Тут все жестче, активнее. Пришел, ушел, прыгнул, выстрелил, побежал. Бывшую жену, которую убили, полностью выдумал. Ни с одной из своих бывших ни столечко не взял. И уж тем более не с Жени.

Все выдумал. Междугородный автобус из Сергиева Посада, шальной бензовоз, тридцать пассажиров с тридцать первым шофером, Ярославское шоссе, восьмидесятый километр, телефонный голос. Все только выдумал и написал. Он. Ситуацию, антураж для триллера. Если б еще работал на заказ, а то же так, попробовать. Для себя. Вот именно. Для себя.)

Под дождем он бросил в могилу горсть глины. Руки были как деревянные. Про «Бриллиантового беглеца» он думал раньше, не сейчас. Когда идут за гробом, мало о чем думают. Он повторял про себя одну-единственную фразу: «Не сказал».

Свои лежащие по ту сторону понимания Тогда и еще о зеленой тетрадке — вот что он от Жени скрыл. Не сказал ей. Не сказал. Не сказал.

«Кому не сказал? Что?» — спросил находившийся рядом неотлучно Вениамин.

…А потом его начали уговаривать. Он на все отвечал: «Нет». Вениамин предложил на время поселиться у него. «Нет». Сергей Иваныч предложил поехать на любой курорт, отвлечься. Любая точка на территории страны и почти любая — планеты. «Нет». Анатолий осторожно поинтересовался, намерен ли он… «Нет. Совсем нет. Никогда».

«Хорошо, конечно, мы поговорим об этом позже». — «Мы не поговорим. Нет». Последнее у него хватило ума не произносить вслух. Он также заверил, что понятные опасения, будто он намерен что-то сделать с собой, напрасны. «Нет». Думал он, как ему теперь следует поступить, всего несколько минут, ровно столько, сколько потребовалось, чтобы содержимое бутылок из бара вылилось в мойку. Правда, он не спешил, ходил за бутылками в комнату по одной. Удачно, что многое после недавнего переезда осталось нераспакованным. Книги, например. Больше-то его ничто и не занимало.