Планета битв

– Мне с тобой говорить не о чем, — спокойно сказал ему Том. — Мы тебя знать не знаем и знать не хотим. Убирайся! Это было последнее предупреждение…

Бродяга вздохнул. Сэм протянул руку, намереваясь взять его за шиворот. В следующую секунду замотанный в тряпье человек вдруг взорвался серией еле уловимых движений. Подхватив высокий барный табурет, он ударил Сэма с такой силой, что тот без звука рухнул на дощатый пол. От удара табурет разлетелся на части. В руке бродяги осталась длинная толстая ножка, которой он, быстро развернувшись, несколько раз приложил Мерфи. Гигант не ожидал такого поворота событий и отправился в нокаут.

Потрясенный Том сунул руку под стойку, нашаривая рукоять бронзовой палицы. Барные табуреты он заказывал у плотника в соседнем поселке и мог дать руку на отсечение, что они были сработаны на совесть. Если этот доходяга сумел вот так за здорового живешь разбить один о голову человека, значит, дело плохо…

С угрожающим рычанием, от которого прыгуны припадали на брюхо, а люди бледнели и теряли дар речи, Том перемахнул стойку, краем глаза заметив, что почтальон Гаррет так и сидит за столиком с раззявленным ртом и выпученными глазами.

«Дурень, мог бы и за полицией побежать», — с неудовольствием подумал Том, обрушивая увесистую шипастую палицу на голову бродяги. Тот даже не попытался уклониться. Он шагнул навстречу собственной верной гибели, но в самый последний момент присел, вытянув перемотанные тряпками руки. Палица со свистом пролетела мимо, и в ту же секунду Том почувствовал, как его шею сжало, точно тисками.

Хозяин Купервиля захрипел, пытаясь освободиться, начал заваливаться на спину, попробовал стряхнуть с себя бродягу, но тот повис на Снарки, как питбуль на быке, все сильнее стискивая его горло.

– А-а… Гр… Г-а-р-р-р… — Том закричал, обращаясь к дураку Гаррету, но вместо крика из изломанной глотки вылетели лишь хрипы и какое-то бульканье. С грохотом разметав толстые ноги в подкованных бериллиевой бронзой башмаках, Том рухнул рядом с телом Сэма, под которым уже расползлось кровавое пятно. Бродяга зашипел, как кот, вжал седую голову Снарки в пол, и угасающее сознание Тома успело зафиксировать бешено горящие сквозь дыры в тряпье глаза. Потом пришла темнота и тишина…

Гаррет, у которого от всего произошедшего случился самый настоящий столбняк, наконец-то сообразил, что теперь страшный бродяга примется за него. Других живых людей в «Прыгуньем хвосте» попросту не осталось. Почтарь вскочил, со страхом обнаружив, что обмочился, и рванулся к двери, но бродяга, только что сидевший верхом на несчастном Томе Снарки, в мгновение ока оказался на пути Гаррета.

– Сиди, — просвистел он таким голосом, как будто это его сейчас душили. — Говорить!

Подняв трясущиеся руки, Гаррет вернулся за стол, плюхнувшись на мокрый стул. Только что убивший троих оборванец уселся напротив, с жадностью выхлебал брагу из кружки почтальона прямо через грязную ткань, отчего на полотне появилось красно-бурое пятно, похожее на чудовищный окровавленный рот.

– Мне нужны люди. У них на теле змея, — мокро сипел он из-под этого рта. — Ты знаешь. Вы все знаете.

– Клянусь господом… — тонким голосом выкрикнул Гаррет. — Я всего лишь почтальон. Почтарь. Письма ношу, гелиограммы доставляю. Понимаете?

Оборванец точным движением подхватил лежащий на тарелке с солеными крендельками нож и мгновенно пригвоздил руку Гаррета к столу. Почтарь секунду смотрел на свои белые, шевелящиеся, как лапки паука, пальцы, на нож, пробивший тыльную сторону кисти, на кровь, обильно выступившую из-под лезвия, а потом заверещал, как подстреленный прыгун.

– Тихо! Ты сказал ложь. Еще одна ложь — и будет твоя смерть, — не повышая голоса, произнес незнакомец. — Где люди со змеей?

– Я… О господи! Я покажу. Покажу! О! — Гаррет задергался, ухватился свободной рукой за рукоять ножа, пытаясь вытащить его, но не смог.

Спустя несколько минут бледный почтарь и незнакомец уже сидели в седлах трицикла. Затарахтел двигатель, длинная труба выпустила струю черного дыма, и экипаж, сорвавшись с места, понесся по улице, разбрызгивая лужи.

Бартоломью Хэнкс, которому уже осточертело сидеть на крыльце участка, как раз набрался решимости сходить в «Прыгуний хвост» и поговорить с тестем касательно выпить и закусить. Подтянув высокие кожаные сапоги, он спустился по ступеням и вышел под дождь, щуря круглые светлые глаза. Тут-то ему и попался навстречу трицикл почтаря. Нармилец подивился той скорости, с которой несся трехколесный паровик, но потом разглядел за спиной Гаррета давешнего оборванца в тряпье и сказал себе: «Не твоего ума это дело, Барт. Раз Том Снарки отправил этого человека с почтальоном, значит, так надо».

И перешагивая лужи, Хэнкс двинулся к «Прыгуньему хвосту», проговаривая про себя те слова, которые он скажет тестю и которые, как надеялся страж порядка, принесут ему долгожданную выпивку…

Ночью пошел дождь, к рассвету он усилился и превратился в настоящий ливень. Дорога набухла, а множество ног, колес и прыгуньих лап мгновенно расквасили ее до состояния селевого потока. Ополчение двигалось на северо-запад, молчаливое и настороженное. Звякало оружие, сочно чавкала под ногами грязь. Люди почти не разговаривали — они устали, промокли и мечтали об отдыхе. Наконец Лускус, ехавший в штабной повозке, скомандовал остановку.

– От разведки — никаких данных. За ночь мы прошли меньше тридцати километров. Но дальше лезть вслепую нельзя, — сказал он, разминая затекшие ноги.

– Неплохо было бы покормить народ. — Клим, честно отшагавший всю ночь вместе со своими саперами, уселся на передок и принялся снимать грязные сапоги.

– Покормим, — кивнул Лускус и тут же заорал кому-то: — Ты охранение выставил? Нет?! Так какого хрена ты там топчешься?!

Мокрые прыгуны тоскливо ревели, вытягивая толстые шеи. По крыше штабной палатки стучал дождь. Из Фербиса примчался на трицикле нарочный с пакетом от Теодора Бойца. Канцлер как раз собрал батальонных командиров на военный совет. Секонд-министр писал, что выслал обоз с топливом и два батальона добровольцев, сформированных уже после выхода ополчения.

– Ну хорошо. — Лускус кинул послание и конверт в костер. — Будем считать, что хоть какой-то резерв у нас имеется. Теперь по настоящему моменту. Хреново все, господа командиры! Я бы даже сказал — очень хреново.

– Дождь же, — подал голос начальник артиллерии корпуса Кислицын. — Льет и льет, сука. Ракетчики жалуются — запальные трубки отсырели. Где я их буду сушить, на огне, что ли?

– Тьфу ты! — Лускус выругался. — Чего ты лезешь со своими трубками? Думаешь, один такой? В первую голову меня тревожит потеря темпа. Да, господа, именно потеря темпа. Мы планировали покрыть отделяющие нас от побережья две сотни километров за три дня и две ночи. Одна ночь уже прошла. Если так будет продолжаться дальше, мы не доберемся до океана и за пять дней. Что успеет предпринять противник за это время, страшно представить. Предложения есть?

Клим все то время, пока Лускус говорил, прокручивал в голове различные варианты. В итоге их осталось только два, о чем он и сообщил остальным.

– Дождь, судя по всему, зарядил минимум на неделю. Стало быть, дальше будет еще хуже. Вариант первый: мы оставляем все тяжелое вооружение и создаем укрепленный район где-то в этих местах. Всех прыгунов ставим под седло. Летучие кавалерийские отряды идут вперед, проводя разведку боем, вступают в контакт с противником и отходят, заманивая его за собой — прямо на наши позиции. Плюсы очевидны, и о них нет нужды говорить, но есть и минус — мы слишком далеко и ничего не знаем о противнике.

Одноглазый покивал, Кислицын склонился над картой, что-то измеряя курвиметром. Остальные командиры переглядывались, но молчали.

– Второй вариант… — Клим замялся. — Ну, собственно, это даже и не вариант, а лишь попытка выжать хоть что-то из нынешнего нашего положения. Чтобы войска могли перемещаться быстрее, нужно опять же разделить их на три части. Пусть пехота возьмет «на горб» запас продовольствия и воды и двигается по степи параллельно дороге. Там почва связана корнями трав и не так расползается под ногами. Обозы с топливом и всевозможным имуществом мы отодвинем в арьергард, оставив на каждую телегу по одному прыгуну. Всех высвобожденных прыгунов запряжем в ракетные станки и повозки с парометами. Выигрыш в скорости, как мне кажется, очевиден.