Планета битв

Место Тому понравилось. Остановив прыгунов, он спрыгнул с воза, упершись крепкими ногами в коричневую землю, и сказал:

– Здесь и будем жить.

Так появился Купервиль. Вначале, конечно, это было совсем маленькое поселение, но уже через год весь лес на холме оказался вырублен, а его склоны усыпали разномастные домишки поселенцев. Они шли и ехали в Купервиль со всей равнины, как когда-то на далекой олд-мамми их предки. Все дело было в том, что в окрестностях городка в изобилии произрастал белолист, пупырчатые клубни которого годились в пищу. По вкусу они напоминали смесь земного картофеля и репы. Том Снарки быстро смекнул, что к чему, объявил всю землю в окрестностях своей собственностью и стал сдавать ее приезжим в аренду за совсем, казалось, смехотворную плату — десятую часть урожая.

Белолист растет быстро, давая по пять урожаев в год. Очень скоро Том из простого колониста превратился в мистера Снарки, хозяина собственного бизнеса по продаже клубней белолиста. Двадцать обозов уходили из Купервиля в конце каждого третьего месяца в Фербис, где на столичном торжище менеджеры Тома сбывали товар по хорошей цене. Поселение росло и превратилось в настоящий город, с мэрией, гелиографической станцией, судом, полицейским участком, салуном и тремя лавками. Надо ли говорить, что владельцем этих лавок, а так же мэром, главным судьей и хозяином салуна был Том Снарки. Префектом полиции купервильцы не без некоторого нажима выбрали Бартоломью Хэнкса, долговязого малого с заячьей губой. И только приезжих удивлял тот факт, что он приходился Тому зятем.

Война никак не изменила жизнь в Купервиле. Конечно, Тому пришлось заплатить немалый «ракетный» налог, после чего он поднял арендную плату за землю; конечно, два десятка охочих до драки парней ушли в армию императора Сычева, чтобы уже никогда не вернуться домой, но в целом городок сумел избежать военных ужасов.

И когда из столицы пришла весть о добровольном отречении императора, Том огладил седую бородку и спокойно сказал:

– Ну и ладно. Империи всегда воюют. А нам, простым людям, лучше, когда мир.

С приходом к власти Временного правительства над мэрией сменился флаг. Поменяла текст и вывеска над полицейским участком. Теперь каждый проходящий или проезжающий мимо мог прочесть, что здесь располагается «опорный пункт народной милиции Свободной Медеи». И опять же никто в городке не стал оспаривать тот факт, что главным нармильцем в Купервиле стал все тот же Заяц Хэнкс.

Ранним сырым утром по западной дороге в город вошел босой человек в лохмотьях. Голова его была замотана грязной рубашкой. Подол закрывал лицо, и, чтобы смотреть, человек проделал в нем две дыры.

На улицах Купервиля царило безлюдье. Арендаторы уже уехали на поля — наступило время сева белолиста. Их домочадцы старались не выходить без нужды из домов, под секущий холодный дождь. Мокрые стены домов, мокрые крыши, лужи посреди главной улицы Элизабет-стрит, названной в честь матери Тома Снарки.

Начальник опорного пункта народной милиции Бартоломью Хэнкс поежился, поплотнее запахивая длиннополую форменную куртку. Он сидел в плетеном кресле на крыльце пункта, вытянув длинные мосластые ноги, и лениво обозревал промокший городок, пожевывая стебель утешника. Взгляд Хэнкса неизменно возвращался в одну точку, находящуюся в конце улицы. Там, призывно белея длинной вывеской, располагался салун «Прыгуний хвост». Кружка браги, рюмка крепкого, как удар кулака в челюсть, виски, который получается у тестя раз от разу все лучше, фирменный жареный прыгуний хвост — что еще нужно мужчине в такой промозглый денек?

Вся беда заключалась в том, что Том строго-настрого запретил Барту появляться в салуне до полуденного колокола. Главный нармилец вздохнул. Когда он женился на дочери Снарки, в глубине его души жила уверенность, что вскоре все, что создал, построил и нажил Том, достанется ему. Но прошло уже два года, а старик только крепче сжимал в красных пудовых кулачищах вожжи, которыми он управлял Купервилем.

Мимо Хэнкса странной, деревянной походкой прошел не менее странный человек с намотанным на голову тряпьем. Человек был чужим. Нармилец опустил ноги с перил, на всякий случай проверил, заряжен ли табельный арбалет, и окликнул незнакомца. Тот никак не отреагировал, продолжая шлепать по лужам с прямолинейностью автомата.

Несколько секунд Хэнкс раздумывал, стоит ли выходить под дождь, чтобы догнать чужака, но лень в итоге победила служебный долг, и Барт снова уселся в кресло, сдавив зубами уже порядком измочаленный стебель.

Том Снарки, усевшись за стойкой, собственноручно протирал гордость заведения «Прыгуний хвост» — стеклянные бокалы, изготовленные по специальному заказу в Фербисе, мрачно напевая себе под нос старую песню звездной пехоты:

Нынешний год выдался дождливым, и первый урожай клубней белолиста был хуже обычного. Если так пойдет дальше, придется поднимать арендную плату. Том сплюнул в медную бадью с помоями и исподлобья огляделся. В большом зале салуна гуляли сквозняки. Длинные столы пустовали, лишь у окна сидел, откинувшись на спинку стула, почтальон Гаррет, смакующий свежую брагу. Он уже успел с утра пораньше съездить на трицикле за сорок три мили, в Дебер-хом, где проходила меднодорожная магистраль. Том гонял почтаря не по пустой прихоти. Он хотел, чтобы у Купервиля была собственная ветка пути, и бомбардировал министерство путей сообщения заявками. Ответа пока не было.

Скрипнули низкие дверцы бэт-вингс, и на пороге появился оборванец с замотанным лицом. «Чужак, — бросив быстрый взгляд на раннего гостя, сразу понял Том. — Из паломников, что ли? Нет, не похож. Человек из степи? Может быть… Хотя нет, не может. Мы договаривались с Парисом, что связь через почтаря. Парис хоть и снейкер, но парень с головой. Стало быть, это просто бродяга. Как бы заразу какую не занес…»

Чужак тем временем постоял на пороге и шагнул к стойке.

– Заказывать будешь? — холодно осведомился Том, отставляя в сторону очередной протертый бокал. — Если нет, то лучше уходи. У нас тут бизнес. Непогоду можешь переждать на прыгушнях, там, в конце улицы.

– Воды, — без голоса выдохнул оборванец.

Том хмыкнул, ковшом плеснул из бака в латунную кружку и со стуком поставил посудину на стойку.

– Пей и убирайся. Мне некогда.

Незнакомец медленно, с достоинством поднял кружку. Том обратил внимание, что кисти его рук тоже обмотаны грязным тряпьем. Опустив два пальца в кружку, бродяга смочил их и сделал быстрое движение, разбрызгивая воду над собой. Гаррет, отложив нож, с интересом посмотрел на него.

«Точно больной. И с головой не в порядке», — решил Том и звякнул колокольчиком. В поварне два его помощника, Сэм Кривые Зубы и Мерфи Три Косточки, разделывали тушу молодой альбы для жаркого. Оба — молодцы хоть куда, и выставить из заведения нищеброда для них было сущим пустяком. Конечно, это мог сделать и сам Том, но он брезговал прикоснуться к грязной одежде оборванца.

Приподняв тряпку с дырами для глаз, бродяга осушил кружку и поставил ее на стойку. Громко топая, из двери позади стойки появились Сэм и Мерфи, оба в белых фартуках, испачканных кровью.

– Хозяин? — беловолосый Сэм, детина с огромными волосатыми ручищами, вопросительно посмотрел на Тома. Мерфи, лысый негр почти двухметрового роста, молча сопел у него за спиной. Снарки недовольно дернул плечом, глазами указал на застывшего оборванца, мол, разберитесь.

– Э, слышь, придурок… А ну-ка вали отсюда! — пробасил Кривые Зубы, угрожающе нависнув над бродягой. Три Косточки вразвалочку обошел стойку, на ходу вытирая клешнястые черные руки о фартук.

– Мне надо. Говорить. Один вопрос, — еле слышно произнес оборванец, не двигаясь с места. — Потом уйду.