Terra Nova: Строго на юг (СИ)

Задумываюсь. С одной стороны, нужно быть в курсе, конечно, с другой — тут тоже дел хватает, пока что, а там, по крайней мере, народ знает, что делает, да и работает за деньги, что есть плюс.

— Через неделю, как закончим. Здесь обживёмся немного, всё в колею войдёт — тогда можно будет ехать.

— Хорошо… баржа есть, транспорт обеспечен…

«Баржами» Глеб упорно называет старые американские десантные катера, удачно приобретённые нами для обеспечения речного сообщения. Хорошие посудины — можно загрузить полсотни тонн, выгрузить машину или трактор на необорудованное побережье, да и от не слишком сильных врагов отбиться — два пулемёта M2 и автоматический гранатомёт, это вам не шутки. Плюс, два сделанных в Детройте дизеля весьма неприхотливы, и, хочется верить, смогут кушать нашу самопальную солярку без особых проблем для здоровья.

Глеб отвлёкся на заработавшую рацию:

— Больших, слушаю. А? Млять! Живые? Сколько?

Дав отбой и наткнувшись на наши вопрошающие взгляды, поясняет:

— Да блин, вот как чувствовал, что нельзя никого лишнего на берег выпускать!

— Чё случилось-то?

— Дебилы случились! Поохотиться им, уродам, захотелось!

Выясняем подробности. Сегодня в обед наш предводитель, уступив просьбам осатаневшего от безделья переселенческого контингента, дал добро на сход на берег тем, кто не занят в строительстве. Народ, радуясь возможности размять ноги, массово десантировался на твердь земную, разумеется, на заранее обследованное место. И всё бы хорошо, но у группы будущих колонистов в одном месте заиграл ветер, и мужики решили немного поохотиться. Благо, неподалёку обнаружилось стадо тех самых «лам», что мы видели в первый день. Животные оказались непугаными (да и с чего бы?) и подпустили охотников довольно близко. Четыре выстрела, две ламы, отпрыгнув было в сторону, ложатся на землю, а по рации доносится жуткий мат и крики «доктора!». Как выяснилось, в расположенном метрах в двухстах позади стада островке кустарника прятались от начальственного взора трое рабочих, которым именно сейчас нестерпимо захотелось раскурить купленный в Порт-Дели косяк. Разумеется, по несчастливой случайности, выпущенная из «Вепря» 47 пуля 7,62 мм угодила одному из курильщиков прямо в живот. Для полного же счастья, бросившийся на крики горе-охотник наступил на мирно дремавшего на солнышке «броненосца», который, недолго думая, перед отступлением тяпнул врага за ногу, оставив довольно серьёзный укус. С учётом пристрастия броненосцев к падали, последствия могли быть не самыми радостными. В общем, Глеб рвал и метал, оба наших доктора штопали пострадавших, «Сан-Кристобаль» и «Фачима» готовились к отплытию на север, а я решил тихонько пойти на бак «Кейп-Кода» и постоять там с бокалом бурбона, глядя на закат. Нервные клетки, как гласит народная мудрость, не восстанавливаются, потому, будем их беречь.

…

Русь, нижнее течение Аустралиса,

правый берег, Ладога

Зверюга недобро покосилась на меня, ощерила громадные, желтоватые зубы и угрожающе всхрапнула. Блин, руку же откусит одним махом…

— Ты не бойся, не бойся. Ладонь протягивай. Медленно только, не резко.

Понуждаемый Толиком, с [мысленным] вздохом вытягиваю руку. Лошадь вновь всхрапывает, на этот раз скептически, и аккуратно снимает бархатистыми губами кусочек сахара у меня с ладони.

— Вот, видишь! Уже подружились.

— Ага. Друзья, не разлей вода.

Красивая, серой масти животина подождала ещё немного, поняла, что продолжения не намечается и неспешно отошла от забора. Что-то сдаётся мне, что не очень я ей понравился.

Толик, заметив облегчение на моём лице, добродушно ухмыляется.

— Ничего, привыкнешь. Без лошади тут как без рук будешь, вот сам посмотришь.

— Как без ног, тогда уж.

— Да. И без ног тоже.

Нет, спасибо, я уж как-нибудь на машине. Опять же, мотоцикл у меня есть, пришёл с остальным грузом. И вообще, я котегов люблю. Ну, ещё собак, хотя и меньше. А вот к лошадям и прочим коровам как-то равнодушен. Толику, правда, об этом говорить не стоит — за сумасшедшего примет, наверное.

Блин, вот хотел же пару котов и псинок с собой взять. Но со всеми этими играми в прятки и догонялки непонятно с кем как-то совсем не до того было. Ладно, у остальных ладожан (мне как-то больше «ладожцы» нравится, но, вроде как, правильно именно «ладожане») вся домашняя живность есть, скоро наплодится, тогда и обзаведусь. У Димы вот по двору трёхцветная кошка бегает с пузом, вот-вот принесёт потомство.

— Как живность переезд перенесла? И вообще, как они тут?

На тему своего любимого животноводства калмык может разговаривать часами. Вот и сейчас, в ответ на два простых вопроса, заданных для поддержания светской беседы, я получаю подробный и развёрнутый отчёт о состоянии поголовья. Ну, это хорошо, когда есть энтузиаст какого-то дела. Особенно, если это дело нужное. Своих овец я тоже пока к Толику сплавил, мне-то ими заниматься точно некогда будет, а у него им будет хорошо. Надеюсь на это, по крайней мере.

В общем и целом, по словам калмыка, животные перенесли путешествие на удивление хорошо — из всех, предназначавшихся нам, переселился в лучший мир только один козёл (в хорошем смысле слова), каким-то неведомым образом ухитрившийся сломать себе шею в тесном загончике на судне. Невелика потеря — у него есть дублёр, коему теперь придётся разбираться с небольшим гаремом самостоятельно. Помимо коз, у нас есть коровы, свиньи, овцы (этих больше всего) и лошади. Последние, кстати, плыли не на скотовозах (там загоны по высоте не подходят), а в трюмах обычных судов, что вселяло дополнительные опасения за их жизнь и здоровье. Но ничего — очень даже бодро бегают по загонам, пощипывая травку. Кстати…

— А траву эту местную как, нормально едят?

Выяснилось, что вполне нормально, а овцы и козы так даже с удовольствием. Коровы и лошади тоже едят без ярко выраженного отвращения, но, будучи выпущенными на пастбище, сразу отошли поближе к речке — там трава другая, и нравится им больше.

Не доверяя забору из колючей проволоки, на ночь мы загоняем скотину в помещения. На какую высоту могут прыгать фороракосы, мне неизвестно, и проверять это с риском для жизни четвероногих нет ни малейшего желания. Опять же, помимо фороракосов встречаются волки, а в отчётах орденской экспедиции, посвящённых здешним местам, есть упоминания о каком-то «кошачьем» хищнике, похожем на пуму. У этого точно с прыгучестью всё в порядке.

— Ладно, Толик, пойду я.

— Давай…

Попрощавшись с нашим главным животноводом, бреду обратно к посёлку, не забывая оглядываться по сторонам. После устроенной два дня назад зачистки, хищников в окрестностях вроде как не осталось, ну да осторожности лучше не терять. Для тех же фороракосов, думаю, откочевать за сутки километров на сто не составит ни малейшей проблемы. Правда, Олег должен их заметить, он человек ответственный, спать на посту не будет.

Прищурившись от сухого, резкого ветра и яркого солнца, смотрю на холм. На фоне бледно-голубого неба чётко выделяются водонапорная башня (в ложбинке) и сторожевая вышка (на высоком «роге»), на которой сейчас, согласно графика, и несёт службу Мокеев-младший. Дежурство на вышке у нас круглосуточное, для темного времени есть ночник-«гляделка». Сама вышка укреплена стальными листами, мешками с песком и оборудована пулемётом — американским M2. Он, конечно, старенький, уже девяносто лет, как на вооружении, но двенадцать-и-семь есть двенадцать-и-семь. Да и создай Джон Мозес Браунинг плохой пулемёт, почти век его творение в строю бы точно не продержалось. С учётом расположения на господствующей высоте и небольшого количества естественных укрытий в округе, хороший пулемётчик с такой позиции может плотно контролировать окрестности в радиусе километров двух, как минимум. Правда, ключевое слово — «хороший», а с этим у нас… мдя. Ну, работаем, занятия проводим, стрельбы. Патронов вон уже полторы сотни сожгли, мне жаба чуть трахею не сломала. Но дело нужное, приходится идти на расходы.