Проклятие Шалиона

– А-ах.

Кэсерил перевел дух.

– Выбор первому предоставили мне. Я отказался от меча. Тогда Олус прошептал мне своим странным вкрадчивым голосом: «Вы не выиграете эту игру, лорд Кэсерил». Я ответил: «Знаю, принц. Но я могу сделать так, что вы ее проиграете». Он немного помолчал, затем рассмеялся. И повернулся к Дондо, который уже был зеленым, как покойник…

Палли нахмурился, но не прервал рассказ, а жестом попросил Кэсерила продолжать.

– Один из солдат ударом под колени сбил меня с ног, схватил за волосы, и голова моя оказалась на скамейке. Дондо нанес удар.

– По руке того солдата? – уточнил Палли. Кэсерил заколебался.

– Нет, – наконец вымолвил он, – но Олус в последний момент подставил свой меч. Меч Дондо ударился о лезвие и соскользнул, – у Кэсерила до сих пор стоял в ушах скрежет металла о металл. – Я отделался здоровенным черным синяком на шее. Он не сходил примерно месяц. Два солдата отобрали у Дондо меч, а потом нас посадили на коней и отправили в лагерь Гуариды. Когда мне привязали руки к седлу, подошел Олус и прошипел: «Теперь увидим, кто проиграет». Возвращались мы молча. Когда показались наши позиции, Дондо впервые обернулся ко мне и сказал: «Если ты кому-нибудь расскажешь об этом – я убью тебя». На что я ответил: «Не беспокойтесь, лорд Дондо, за столом я рассказываю только забавные истории». Лучше бы я промолчал. Хотя… может, и это не помогло бы.

– Он обязан тебе жизнью!

Кэсерил покачал головой и отвел взгляд.

– Я видел его душу нагой, корчащейся от страха. Сомневаюсь, что он когда-нибудь простит мне это. В общем, я молчал, и он тоже. Я думал, что все уже закончилось. Но потом был Готоргет, а потом… потом то, что было после Готоргета. Теперь я проклят дважды. Если Дондо узнает, что я жив и прекрасно понимаю, почему оказался рабом на галере, – как ты думаешь, сколько будет стоить моя жизнь? Но если я ничего не скажу, ничего не сделаю такого, что бы напомнило ему… может, он забыл обо мне? Я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое в этом мирном тихом месте. У него же наверняка и без меня врагов хватает, – Кэсерил снова перевел взгляд на Палли и напряженно произнес: – Даже не упоминай обо мне в присутствии Джироналов. Никогда. Ты не слышал этой истории. Ты со мной едва знаком. Если ты хоть немного любишь меня, Палли, оставь все как есть.

Губы Палли сжались. Кэсерил надеялся, что он не забудет о клятве.

– Как скажешь, конечно, но… проклятье! Проклятье! – он долго смотрел на Кэсерила в полумраке комнаты, словно пытаясь прочитать что-то по его лицу. – Это не только из-за этой жуткой бороды. Ты действительно изменился.

– Я? Ну да.

– Как… – Палли отвел глаза, потом снова взглянул на Кэсерила, – насколько все было ужасно? На самом деле? Там, на галерах?

Кэсерил пожал плечами.

– Мне повезло. Я выжил. Многие – нет.

– Рассказывают массу страшных историй. Говорят, над рабами издеваются, что их всячески… унижают…

Кэсерил почесал свою обруганную Палли бороду.

– Истории недалеки от истины, но рассказчики