Гибель Марса

  -- Иди, папаша, с глаз долой, -- сказал я, -- нам некогда с тобой возиться.

  -- Зря ты его отпусти... -- с сожалением произнес Леха.

  -- Пусть идет, -- сказал Федор Березин. - Не убивать же его в самом деле?!

  -- Спасибо... -- поклонился Петрович до земли, -- век не забуду!

  -- Топай, топай, -- сказал Леха. - Наши из тебя все равно пельмени накрутят.

  Эта минутная задержка спасла нам жизнь. Не успели мы расстаться с Петровичем, который потерянно побрел в сторону Пречистинки, и сделать пару шагов по направлению к легкомысленной Лехиной "тигвере", которая стояла напротив клуба "Африканда", как она взорвалась.

  Вначале пыхнул бензобак и одновременно крышка багажника подскочила выше крыш, и, вращаясь, как в кино, с грохотом упала на мостовую. Одновременно последовал настоящий взрыв: я помню красную вспышку, удар и решил, что мне оторвало голову. А когда через несколько секунд открыл глаза, у меня все еще звенело в ушах.

  "Тигвера" горела жирным пламенем. Колеса разлетелись в разные стороны. Столб пламени и черно-белого дыма взметнулся выше третьего этажа. Одно кресло забросило на фонарный столб, второе, разорванное пополам - в окно клуба.

  Я так и не понял, что это было: то ли проделки Жоры Мамырина, то ли сбежавшего камена. Но еще не успели стихнуть звуки взрыва, как в переулок со стороны Старого Арбата и со стороны Ситцевого Вражека, визжа тормозами и завывая сиренами, влетели с десяток полицейских "жигулей", которые развернулись как по команде, и нас взяли на прицел. С минуту мы оглядывались, оцепенев. В довершении ко всему, в небе появились два длинноносых патрульных "джива", которые заходили над кварталом, как шершни над врагами.

  -- Всем лечь! Руки на затылок! - раздался голос из мегафона.

  Как только мы уткнулись мордами в асфальт, к нам бросились со всех сторон с таким напором, словно мы были самыми главными врагами во всей вселенной и за ее пределами.

  Через мгновение мне надавили коленом в области почек, уперлись в затылок дулом пистолета, надели наручники и обыскали. Сделали все это очень быстро и профессионально.

  -- Фамилия! Имя! Год рождения!

  Леха от страха забыл собственное имя. Его начали хлестать по лицу и топтать ногами.

  -- Да Алексей он! Круглов! - громко произнес я, за что был награжден тычком рукояткой в спину.

  Потом нас поставили на ноги и куда-то потащили. Единственное, что я успел заметить в тот момент, когда меня поднимали - группа "кальпа" штурмовала филенчатую дверь в бабон, стреляя для острастки в воздух. Но почему-то я был уверен, что они там ничего не найдут.

  Еще догорала наша несчастная "тигвера", еще гремели выстрелы, а меня усадили в машину и какой-то офицер без знаков различия сунул в лицо удостоверение, причем так близко, что я не успел разобрать, что в нем было написано. Пришлось поверить на слова.

  -- Метаполиция!

  -- Наконец-то!.. -- воскликнул я. - Вы как всегда опаздываете.

  -- Сейчас будет не до смеха, -- заверил офицер.

  Если он мечтал меня чем-то удивить, то зря старался. На Земле я не раз попадал в лапы полиции. Однажды мне едва не сломали руку, пристегнув к наручником к ножке стола. Сделал это никто иной как самый огромный и пузатый человек в Солнечной системе - комиссар Пионов по кличке Бык. Мир его праху. По сравнению с ним офицер был даже не щенком, а голым и розовым крысенком.

  -- Чем я вас так расстроил? - спросил я.

  -- Мы за вами давно следим. Вы прилично наследили!

  Похоже, он решил меня уличить во всех смертных и несмертных грехах.

  -- Естественно, не по своей воле, -- заверил я его, -- а исключительно по необходимости.

  -- Вот мы это сейчас и узнаем, -- многозначительно бросил он. -- Вы убили комиссара Ивана Михайловича Балицкого?

  -- Чего? - спросил я.

  -- У него еще такая глупая присказка: ё-моё.

  -- А... этого... Нет, он остался в космосе, -- пояснил я, глядя на офицера честными-пречестными глазами.

  -- В космосе? - удивился он.

  Видно, мои слова не согласовывались с его версией.

  -- Свидетели есть?

  -- Есть. Виктор Ханыков, -- сказал я, забыв, что он мертв, да и какое это имело значение после всех наших приключений, -- и Дуракон сорок пять.

  -- Дата пропажи? - спросил он.

  -- Дата - тот день, когда пропал звездолет Абелл-085".

  -- Проверим...

  Офицер, несомненно, был знаком с Виктором Ханыковым, потому что сбавил обороты. Да и Сорок пятый был не последним юмоном в их епархии. И вообще, офицер как-то сразу стал попроще, словно признал меня своим - марсианином, а не каменом, хотя они тоже были марсианами.

  -- Покажите зубы.

  Я показал. Он разочарованно покривился.

  - А сюда, зачем явились?

  Я собрался было рассказать ему всю свою жизнь, с того момента, когда родился, крестился и женился, но в стекло двери вежливо, но настойчиво постучал никто иной как Лука Федотов собственной персоной. Офицер переменился в лице и быстро опустил стекло. Признаюсь, и мне стало не по себе.

  -- Майор, это по нашему ведомству... -- скучным голосом сообщил Лука, кивая в мою сторону.

  В Луке было что-то такое, что заставило майора суетливо снять с меня наручники и вернуть документы, а за одно и большой черный пистолет с вычурной скобой.

  -- Я должен связаться с начальством... -- заартачился было он, но увидел за спиной Луки приплясывающего Леху и Федора Березина, который массировал кисти, -- открыл дверь и гробовым голосом сообщил: -- Вы свободны...

  Федор Березин, подмигнул и заметил, трогая свою болячку на лбу:

  -- Везет нам сегодня.

  -- Как утопленникам, -- согласился я.

  Леха от радости не мог произнести и слова, но присмотревшись, я понял, что он успел напиться.

  -- Лука, -- спросил я, когда мы отошли на пару шагов. - Чем обязаны своим освобождением?

  -- Ну во-первых, по старой памяти, -- он помолчал, словно припоминая наши приключения на Земле в канализационной системе Санкт-Петербурга, -- как-никак мы все еще друзья, а во-вторых... во-вторых... -- он многозначительно помолчал, -- контрразведка...

  Странное подозрение возникло у меня. Во-первых, мы никогда не были друзьями, а во-вторых, что-то он проникся странной любовью, чего раньше не замечалось. В чем же был его интерес?

  -- О-па! Так ты еще на Земле этим пробавлялся?! - воскликнул я.

  -- Много будешь знать, скоро состаришься, -- произнес он вполне миролюбиво.

  -- Вот почему тебе все время фартило! -- догадался я с немалой долей зависти. - А я-то думал, что тебе просто везет! А?!

  Когда-то рядом с ним я чувствовал себя полным ничтожеством, потому что Лука был заместителем главного редактора - Алфена, и самое главное, умел добывать информацию буквально из воздуха, что сделало его легендарным даже при жизни. Но Лука Федотов скромно держался на вторых ролях, предпочитая быть серым кардиналом при Алфене, который в свою очередь обладал прекрасными дипломатическими и административными способностями и умел отбивать все атаки в адрес газеты и ее сотрудников, а также улаживать конфликтные ситуации практически любого уровня.

  -- Ладно тебе, -- проявил скромность Лука, -- тебе тоже везло.

  -- В смысле? - спросил я не без тайной гордости.

  Услышать похвалу из уст самого Луки Федотова - это кое-что значило - хотя бы то, что во мне еще не умерло тщеславие.

  -- В бабоне...

  -- Подожди... подожди... -- снова изумился я. - Так это ты?! То-то я гляжу, знакомые черты. А ну?.. - я снял с него фуражку.

  И тогда я понял, почему не сразу узнал Луку в бабоне Троя. - теперь у него была другая прическа. Причем, насколько я помню, он всю жизнь маскировался под инфантильного юношу - носил волосы, которые падали на лоб в виде локонов, хотя эти локоны уже на Земле были седыми. Теперь же Лука был подстрижен по благородной армейской моде -- то есть бритые виски, бритый затылок, даже макушка была коротко стрижена, а вокруг нее оставлен венчик серебристых волос. Чуб выглядел, как клочок шерсти из драной кошки. Усы он тоже изменил, сделав их маленькими и аккуратными, как и у всех военных, как и у Федора Березина. Надо еще добавить, что с возрастом физиономия Луки заметно округлилась, появился второй подбородок, а глаза выцвели. К тому же я привык видеть Луку в его знаменитой марсианская шапочка под названием "карапуза", а теперь он предстал передо мной в офицерской фуражке с орлом, в соответствующей форме с позументами и в полковничьих погонах.