Дитя Плазмы

ердце.

Ноги у Гуля подломились, и, чтобы не упасть, он поспешил сделать шаг. Пробормотал:

- Видишь, ты оказался прав. У них такая же кровь, как у нас.

- Такая же: -эхом отозвался капитан.

- Ничего, оживет. - Гулю мучительно захотелось присесть, и он опустился на ближайший валун. - Как все получилось?

- Просто: Он выскочил и поднял пистолет. Я тоже поднял, но выстрелил раньше. Он упал.

- Ты не виноват, - пробормотал Гуль.

- Разумеется. - Володя поднял глаза. - Послушай, Гуль, а что ты будешь делать, если увидишь среди них себя?

- Как это себя? - Гуль растерялся.

- Ты считаешь это невозможным?

- Нет, но:

- Словом, ты об этом не думал.

- Нет, - признался Гуль.

- Жаль. А я вот думал. Оживет он или нет, это не столь важно. Я выстрелил, он упал. В мыслях своих я убил.

- Что за вздор!..

- Это не вздор. Может, я излагаю скверно, но: Понимаешь, я вдруг понял, что, покажись из этой пещеры не Сван, а мой или твой двойник, я снова бы выстрелил. Испугался бы, но выстрелил.

- Правильно, потому что мы оба знаем, что они двойники.

- Разве от этого легче? - В глазах Володи мелькнуло злое отчаяние. Разве они - не такие же, как мы?

- Но два "я" - разве это возможно?

- Откуда я знаю? - Капитан покосился на убитого. - Ты только представь себе: еще один Гуль! Он - это ты, и наоборот. До молекулы, до атома. И Бог с ней, с внешностью, я не о ней. - Володя вздохнул. Неужели ты не понимаешь? Это же чудо!.. Еще один Гуль. Это даже ближе, чем брат. Потому что это полностью ТЫ!

Гуль поежился. Дымчатая кутерьма окутала их. Горы пропали, словно кто-то раскинул над головами шатер. Крохотная площадка - все, что осталось на их долю. За пределами этой площадки воздух становился плотным и непроницаемым. Гуль, пугаясь, расслышал удары собственного сердца. Пульс замедлялся, а вместе с ним, казалось, останавливалось и время.

Тяжелым, задыхающимся поездом оно стремительно сбрасывало скорость, разгадав на входном светофоре комбинацию огней, лишающую права на движение. Эти фокусы давно уже не забавляли Гуля. Привстав, он ощутил, что ноги его дрожат, и снова присел. Володя же погружался в себя, не замечая ничего вокруг.

- Ты знаешь, я, пожалуй, мог бы дружить с самим собой, - признался он. - И был бы счастлив такой дружбой:

Пальцами помассировав шею. Гуль хрипло спросил:

- А может, тебе стало бы скучно? С самим собой? Как ни крути, ничего нового: одни и те же мысли, одно и то же настроение.

- Да нет же! - с жаром воскликнул Володя. - Я задавал себе этот вопрос. Нет, Гуль! Мы ведь никогда не знали себя толком. А в каждом из нас - бездна, бесконечность, на познание которой уходит жкзнь. Это не может быть скучным. Все, что напридумывало человечество, так или иначе крутится вокруг личности. Философия, искусство, политика: Нам и космос, вероятно, нужен только для того, чтэбы взглянуть на самих себя. Тысячелетия мы раскручивали один и тот же волчок, а он то и дело заваливался. Это не от простого.