Среда обитания

Дакар, привалившись к стене, сидел напротив с откинутым капюшоном, морщил лоб, размышлял. Сейчас о чем-нибудь спросит, подумалось мне. И правда, спросил:

– Не расскажешь подробнее о цели наших поисков? Эри говорила о сырье с Поверхности, о незаконных поставках, но я не очень понял. Кому они мешают, кто этим занимается? И почему искать заставили Охотников? У ОБР людей не хватает?

– Не заставили, а наняли за очень хорошую плату, – поправил я. – Что до ОБР, людей у них хватает, не хватает опыта. Не их задача лазать по Отвалам! В Службе Охраны Среды тысяч двести, но их тренируют на случай беспорядков в куполе, а тут от них пользы, как от тебя. Еще и меньше – ты вот ногами резво шевелишь, а они привыкли к скафам, лифтам и транспортным дорожкам. Есть такие, что боятся замкнутых пространств, или не любят темноты, или пугаются смерти. Здесь нет Стволов Эвтаназии, и смерть мучительна… Примерно как в твою эпоху.

Дакар нахмурился, но ничего не сказал. Вопросы, однако, витали в воздухе, и полагалось на них ответить – как-никак он был моим партнером. К тому же если он и правда не Дакар, а человек с Поверхности, то любопытно, какого он мнения о гипотезе Йорка. Там, у Мадейры, он говорил про космос, звезды, чужие миры, огромную Вселенную… Отвергнет ли он мысль о пришельцах или воспримет ее как нечто вполне возможное?

Я рассказал ему все, что было мне известно. О беспокойстве стекольщиков и их запросе в ОБР, об Оружейном Союзе и фирме «икс», о домыслах Йорка и общественных Хранилищах, о статистических выкладках Касселя по поводу меди, хрома и стекла, а также о своей поездке в Кив и приключениях в кивских Отвалах. Ряд эпизодов, лишенных логики, пришлось растолковать детальней, поведав про битву у стволов «Тригоны», про рыжего Сеула и про утечку информации у Конго. Дакар внимал, перебивая иногда вопросами, чесал в затылке, хмыкал, бормотал таинственные фразы: «Чистый детектив!.. Рыжий полицейский-киллер… пришествие зеленых человечков… аферы с цветными металлами… все знакомо, все!..» Дослушав до конца, он разразился целой речью: будто и в прошлом инопланетных гостей винили в разных бедах, авариях и катастрофах, будто их видели тут и там в летающих тарелках, будто они похищали какие-то ценности – может быть, воду и воздух или другое сырье, а может, людей для гнусных биологических экспериментов. Все это он полагал ерундой и чушью и вместо гипотезы Йорка тут же предложил свою: металл таскают из развалин древних городов, тех, что в его эпоху были на Поверхности.

«Вполне разумная идея, – подумал я, – если, конечно, принять его бредни за истину». Он был чрезвычайно логичен в своих измышлениях; он говорил о проводах из алюминия и меди, о железных трубах и рельсах, о стальных мостах, о складах драгоценных металлов и гигантском количестве стекла в древних зданиях. Я, однако, сомневался в том, что эти богатства еще существуют. Пусть он был прав, пусть наши предки жили на Поверхности и воздвигали города, прокладывали магистрали, трубопроводы и линии энергопередач, и пусть после какой-то катастрофы они решили поселиться под землей. Пусть! Но разве все сокровища, накопленные ими, остались бы в развалинах? Нелепая мысль! Гораздо вероятней, что эти провода и рельсы находятся теперь в Хранилищах, переплавленные в слитки, помеченные и упакованные в оболочку из вечного пластика.

Я сказал ему об этом, он призадумался, затем пожал плечами и буркнул:

– Поднимемся наверх, увидим! Ты ведь найдешь дорогу, Крит?

– Найду, если она существует.

– А как? Будешь простукивать стены или просвечивать их в поисках секретного тоннеля? Но я не видел, чтобы ты этим занимался!

– Займусь, когда переберемся за Ледяные Ключи. Тут, – я повел рукой, – места известные, исхоженные. Не думаю, что тут найдутся тайны и секреты.

Его глаза вдруг вспыхнули. Он наклонился ко мне и тихо произнес:

– А если найдем? Если ты разыщешь тайный ход? Что мы станем делать? Поднимемся?

– Это зависит от ситуации, партнер. Если проход вертикальный, что-то наподобие колодца, без транспортных средств не поднимешься. Если наклонный и доступный пешему, разведаем его. Но в любом случае вернемся в купол – подниматься нужно всей командой и с хорошим снаряжением. Кроме того, мы можем ничего не обнаружить, а повезет Хингану и Дамаску… или никому.

– И что тогда?

– Тогда я найму больше Охотников. Будем ходить, искать.

– Вслепую?

– Нет.

– А как?

Я усмехнулся. Он был упрям и любопытен. Я, впрочем, тоже. Без этих качеств Охотник – не Охотник. Правда, те, у коих любопытство и упрямство сильнее осторожности, долго не живут.

– Как? Еще увидишь! Возможно, попробуешь сам.

Дакар покачал головой и снова промолвил непонятное:

– Я не лозоходец. Я лишен экстрасенсорных талантов и не верю в телекинез, телепатию и путешествия в астрале. Хотя, если вспомнить, что со мной приключилось… – Вздохнув, он сменил тему: – Хочу расспросить тебя, Крит, об этом полицейском-киллере… как его звали?.. Сеулом?.. Ты сказал, что он был роскошно одет, в шелка, – значит, маскировался под богатого. А почему? Богатый человек заметен, тогда как убийцы стараются не выделяться. Что-то в их ремесле изменилось в ваши времена?

– Что изменилось, не знаю. А Сеул… Он, думаю, неглупый тип. Предусмотрительный! Рассчитывал меня поджарить, но подумал и о том, как выбраться.

Лицо инвертора стало напряженным.

– Это связано с его маскировкой?

– Да. Представь, что он меня убил, а я успел его подранить. Он вылезает в Тоннель в окровавленных обертках и идет к эскалатору. В Тоннеле полно капсулей, могут затащить куда-нибудь, добить. Но человека в богатой одежде не тронут. То есть скорее всего не тронут.

Он все еще не въехал. Крысиная моча! Это неведение вещей общеизвестных, ясных даже сосунку из инкубатора, делало его чужим. Не глупым, не наивным, а просто чужаком.

– Если богатый с виду, значит, хорошо вооружен. Если раненый, но живой, значит, с кем-то дрался и убил противника. К такому опасно приближаться, пока кровью не истек и на ногах держится. Ну и, может быть, за ним идут охранники, где-то в толпе, незаметно… Люди в шелках в Тоннель без охраны не ходят.

Брови инвертора полезли вверх, потом он вцепился в собственные волосы и дернул.

– Да, теперь мне понятно! Психологическая реакция у вас совсем другая, чем в мою эпоху. Для вас среда обитания – территория с зонами ответственности разных групп, корпоративных и социальных, и есть места безвластия и анархии, потенциально конфликтные области, где могут пересечься все городские слои. Для вас естественно, что безопасность – личное дело человека и его корпоративной группы. Для вас богатый – значит, лучше защищенный, особенно в конфликтной области… Так?

С половиной того, что он наболтал, я не разобрался, но другая половина вроде бы не вызывала возражений.

– Примерно так.

– Подобная ситуация была и в мои времена, – произнес Дакар. – Не в рафинированном виде, конечно, но все-таки… Нью-Йорк, например. Гарлем, китайский квартал, итальянский квартал, охраняемые зоны отелей, кондоминиумов, компаний и фирм, и Сентрал-парк, где всякой твари по паре… – Взгляд его застыл, потом метнулся к обручу на левом запястье. – А что с браслетом? Что это значит – браслет без маркировки?

– Без маркировки и пустой, – уточнил я. – Всем покидающим инкубаторы Медконтроль вручает обруч, зарегистрированный в городском пьютере и связанный с ним через систему датчиков. Датчики повсюду понатыканы, в стволах, дорожках, лифтах и вагонах трейна… Ну, а в пьютере – досье на каждого из нас, и эти сведения можно считать, а заодно проверить, где находится владелец обруча – на службе, или в патменте сидит, или оттопыривается в допинге.

Глаза Дакара распахнулись.

– Я думал, это паспорт, кошелек и телефон… Выходит, еще и устройство слежения?

– А что тут удивительного? Как иначе управлять всей городской автоматикой? Откуда пьютер узнает, какие дорожки и лифты включить, куда отправить воду и продукты, кто прибыл в купол, кто уехал, кто свалился в сеть?