Серый мир

— Построиться! — громко крикнул я.

Сидевшие на земле горе-вояки начали нехотя подниматься. Построиться в ряд они так и не смогли, стояли как на стихийном митинге, то есть толпой.

— Подойдите ближе, — крикнул я. — Сейчас я вас разобью на группы, и мы начнем штурм.

— Но это же бессмысленно, нас всех убьют! — заверещал кто-то из толпы.

— Прекратить панику! Кто не пойдет на штурм, того я пристрелю прямо здесь! — жестко произнес я.

Среди каторжан начались паника и волнения. Действие гипновнушения Даймона сошло на нет.

— А не боишься сам пулю схлопотать? — спросил высокий угрюмый мужик с длинным шрамом на левой щеке.

— Не боюсь. Я — ваша единственная надежда на спасение. Без меня вы все трупы, одних сожрут терроны, другие замерзнут от холода.

— И чем это ты так уникален, что без тебя мы все умрем? — Боец со шрамом вышел вперед, а за ним вышли еще несколько человек.

— Ну, во-первых, потому что у меня боевого опыта как у вас всех, вместе взятых, а во-вторых, потому что я сумел сохранить свои магические способности. Этого достаточно?

— Даже так? — Бровь удивленно взмыла вверх, и от этого шрам на лице солдата стал еще заметнее, а лицо исказила жуткая гримаса. — Ладно, посмотрим, как ты накомандуешь!

— Если больше вопросов ни у кого нет, то замолчали и слушаем меня внимательно. Действовать будем тремя группами: два пулеметных расчета займут высокие обломки скал, там как раз есть парочка подходящих, метров по пять в высоту. Группа автоматчиков обойдет поле обломков слева и зайдет в тыл к терронам, засевшим в Улье. Основная группа с винтовками и карабинами пойдет в полный рост цепью, по расчищенному проходу, они будут приманкой, чтобы выманить основную часть терронов из-за стены. Когда терроны выйдут из-за прикрытия стены и приблизятся к ним, то пулеметные расчеты уничтожат их. К этому времени автоматчики достигнут защитной стены Улья и начнут зачистку. Разобравшись с вышедшими на открытое пространство терронами, основная группа присоединится к автоматчикам. Понятно? Пулеметчики, шаг вперед. Все, у кого в руках винтовки и карабины, отошли налево. Все, у кого автоматы, отошли направо. Выполнять!

Толпа, минуту постояв, дрогнула и пришла в хаотичное движение: одни шли влево, другие вправо, а третьи, подойдя ко мне, стояли на месте.

Как я и предполагал, с пулеметами были те, кто имел опыт боевых действий. Это и неудивительно, пулемет работает с дальней дистанции из-за укрытия. Поэтому шансов выжить было больше. Это в том, старом мире пулеметчик был первоочередной целью для снайперов, а здесь у терронов не было снайперов, не было даже оружия, которое могло соперничать в дальности с пулеметом, поэтому пулеметчики чувствовали себя в относительной безопасности.

После десятиминутного хаотичного движения отряд разделился на неравные части. Меньшая часть — группа автоматчиков — насчитывала двадцать три человека, большая часть — все, у кого в руках были отечественные трехлинейные винтовки Мосина и немецкие карабины Маузера. По своим габаритам этот «карабин» лишь весьма незначительно уступал советской «трёхлинейке». Дело в том, что это слово в немецком языке в то время обозначало лишь наличие более удобных боковых, «кавалерийских» креплений для ремня — вместо «пехотных» антабок, поэтому карабин «Mauser 98k» был не чем иным, как обычной магазинной винтовкой. Группа с винтовками насчитывала девяносто три человека. Стоп! Двадцать три с автоматами, девяносто три с винтовками, я, Жук у меня за спиной стоит, итого получается сто восемнадцать человек. А должно быть сто двадцать человек. Вопрос: куда делись еще два бойца?

— Жук, куда делись два бойца? — не оборачиваясь, спросил я.

— А хрен его знает! Сбежали, наверное! — легкомысленно ответил Жук.

— Вот, блин! Вояки! Еще даже врага не увидели, а уже в бега подались!

— Это урки были. Они с самого начала хотели уйти. Выжидали удобного момента. Они якшались с теми, которых мы с тобой застрелили возле волокуш с оружием.

— Понятно, ладно, фиг с ними! Далеко не уйдут, терроны им вмиг головы с плеч снимут!

— Как зовут, возраст, звание, где служили и за что были сосланы на каторгу? — обратился я к четверке стоявших передо мной пулеметчиков.

— Игнат Морозов, тридцать восемь лет, тринадцатая отдельная мотострелковая бригада, старший лейтенант. Первая чеченская война. В этом мире второй год, в последнее время работал сторожем на складе. Склад сгорел, меня посчитали виновным и за долги отправили на каторгу, — первым доложился угрюмый здоровяк со шрамом на лице. Теперь я его рассмотрел достаточно хорошо, лицо было не угрюмое, как мне показалось в первый раз, а просто не выражало особых эмоций.

— Так ты что, склад не поджигал? — с усмешкой спросил Жук.

— Нет, — буркнул в ответ Морозов.

— Алексей Круглов. Можно просто Леха. Служил в танковых войсках. Вторая чеченская. Водитель-механик. Двадцать восемь лет. Сержант. В этом мире три месяца. Работал водителем на «газоне» у торгашей. По пьяни въехал своим «газоном» в джип сына главы клана. — Говоривший был невысоким крепким парнем с черными как смоль густыми волосами. Одет он был в ватную фуфайку, а на голове у него был танковый шлемофон.

— Виктор Кузьмин. Погранвойска. Таджикистан. Рядовой. Специализация — пулеметчик. Двадцать шесть лет. КМС по боксу. В этом мире около года. Не захотел проигрывать бой, и меня решили удалить вот таким вот образом — подкинули наркоту и сослали на каторгу, — говорил пограничник резкими, отрывистыми фразами. Роста он был среднего, лицо самое обычное, с небритой щетиной. Судя по светлому цвету ресниц и светлой щетине на лице, Кузьмин был блондином. Нос картошкой, смотрел слегка вбок. Сразу видно — боксер.

— Ну ты и дурак, — не удержался от комментариев Жук. — Вместо того чтобы срубить бабла и жить себе припеваючи, он на каторгу попал.

— Жук, ты можешь помолчать пять минут? — Я скривился, как от зубной боли.

— Конечно, могу, чего не помолчать. Не хотите, чтобы я говорил, так и скажите. Чего возмущаться?

— Ну а ты? — обратился я к самому молодому из пулеметчиков.

Последний из четверки пулеметчиков стоял и молча смотрел на меня. Он был молод, лет двадцать, может, двадцать два. Стоял с непокрытой головой, шапку-ушанку держал в руках. На абсолютно лысой голове виднелись рубцы шрамов. На мой вопрос он никак не отреагировал, только вопросительно посмотрел на старшего — Морозова.

Понятно было, что в их четверке Морозов был за старшего. Группа была сплоченная, а это плохо, могли претендовать на власть в отряде, надо будет их срочно разделить.

— Он немой. Говорить не может. После контузии речь отнялась. Десантник он. Пулеметчик. Зовем его Немой или Федя, — ответил вместо молчаливого парня Морозов. — Ну а ты что за хрен с бугра?

— Игнат, я понимаю, что ты в силу своего возраста и главенства в этой четверке претендуешь на власть, но давай договоримся раз и навсегда: я — командир и мои приказы выполняются быстро и качественно, — жестко произнес я, чувствуя, как магия внушения Даймона переливается из меня в окружающий мир.

Если Морозов решит проявить характер и показать, кто имеет право отдавать приказы, то сделать он должен это прямо сейчас. Но если он или кто-то из их четверки на меня кинется, то им придется несладко. Ведь их оружие — пулеметы — лежит на земле, и они даже не заряжены, а у меня в руках автомат, снятый с предохранителя, и патрон дослан в патронник. Стоит им только дернуться — положу всех одной очередью.

— Ладно, проехали. Вернемся к разговору о командовании после штурма, — спокойно ответил Морозов, а потом, немного подумав, добавил: — Если будет с кем разговаривать.

— Вот и отлично! А теперь давайте попробуем сформировать из этой толпы хоть некое подобие порядка, — легкомысленно произнес я.

После долгих разбирательств, перестановок, матерных команд и затрещин удалось из неорганизованной толпы создать некое подобие организованного подразделения. В итоге получилось создать три взвода, каждый из которых делился на два отделения по пятнадцать человек, изначально хотели делать по три отделения во взводе, но не смогли найти нужного количества людей, способных командовать. Малый отряд, который состоял из автоматчиков, насчитывал двадцать человек, во главе отряда поставили Жука. Против его кандидатуры в начале протестовал Морозов, но, когда узнал, что за внешностью весельчака и баламута скрывается человек, отслуживший в Чечне срочную службу, а потом еще и три года «контрактником», перестал противиться.