Двойной бренди, я сегодня гуляю (СИ)

— Там ходил. Па-рямо, по та-рава.

Лаи посмотрел вниз, на сапоги Дафии. Лика невольно опустила взгляд следом за ним. Кромки подмёток были в раздавленной зелени.

— Значит, срезал путь? — Лаи непонятно дёрнул бровью. — Узнаю Дафию — ходить, так через газон... А теперь я попрошу тебя об одной вещи. Достань свой пеленгатор и настрой его на частоту моего телефона.

— За-чем? — удивлённо спросил Дафия. Его лицо мало-помалу приобретало более живой оттенок.

— Я хочу знать, какой именно дорогой ты прошёл через парк.

— Зачем пелена-гатор? Я буду показать, — Дафия собрался встать со скамейки, но археолог толкнул его в плечо.

— Не двигайся с места! Потом объясню. Оставайся в беседке. Пойдём мы с Ликой, а ты будешь направлять.

Он прибавил несколько слов по-таиххански. Дафия неопределённо промычал что-то в ответ и вытянул из своего армейского пояса тонкий гибкий экран, засветившийся серебристым. Довольно неудобно, подумала Лика. На Земле в десанте применялись специальные очки с переменным уровнем прозрачности. Минуты две Дафия возился с прибором, потом его губы растянула очередная улыбка.

— Са-делал. Во...

Лика заглянула на экран. Там отображался кусок беседки с углом скамьи и голое колено Дафии. Обзор камеры из пояса Виктора, догадалась она.

— Поверните объектив вверх, — посоветовала она. Лаи провёл рукой по пряжке пояса, и изображение выправилось.

— Так нормально?

— Фсё порядок, — подтвердил Дафия, которому, очевидно, нравилось это земное выражение.

— Пойдёмте.

Лаи вставил в ухо телефонную заглушку и твёрдо взял Лику под руку. Слегка растерянная, она подчинилась. Когда они отошли на достаточное расстояние от беседки, она спросила:

— Вы думаете...

— Не думаю, — перебил Лаи. — Опасаюсь.

Минуты две они молча шагали по траве. Барнардец прислушивался к указаниям брата в телефоне. Лика осторожно высвободила свою руку.

— Виктор, но это же абсурд. Что, по-вашему, этот парк заколдованный?

— Не все сказки о колдовстве абсурдны. Уж вам-то, как антропологу, следовало бы про это помнить.

— Но не в буквальном же смысле!

— Неважно, в каком. Как вы объясните то, что нескольким людям стало плохо с сердцем в этом парке? Два раза — я готов поверить в совпадение, но третий?

— А вы не допускаете мысли, что у отца и сына может быть одинаковый скрытый дефект в организме? Порок сердца — вещь обычно наследственная.

— Тогда с какой стати этот дефект так точно выбрал время и место, чтобы проявиться?

Лика не успела ответить. Лаи встал как вкопанный, глядя куда-то поверх кустов.

— Маахр!..

По тому, как он выплюнул это слово, Лика поняла, что это ругательство. Метрах в пятнадцати над зарослями цветущего кустарника маячила зеленоватая бетонная фигура. Отсюда она была видна со спины, но доспехи и развевающуюся косу на затылке Лика узнала сразу.

— Бред какой-то...

Оба стояли и смотрели на статую. Лаи с присвистом втянул в рот слюну.

— Понятно. Дафию спасла привычка ходить по газонам. Он ведь уже немолодой. Если бы он прошёл по дорожке, прямо под памятником, это его бы убило.

— Но что — "это"?

— Знать бы... — вздохнул Лаи. Лика ощутила странную пустоту внутри; чувство абсурда накатило ватной стеной, как морская болезнь. Раз, два, три, четыре — ходит заяц подквартире... да, это был стишок, который она сочинила в два года, и никто не понимал, что такое "подквартире" — по квартире? под квартирой? — но заяц-то на самом деле ходил над квартирой, на верхнем этаже, и стучал ногами в потолок нижних соседей... Заяц был над квартирой, вот в чём дело.

— Вот вы где! Вы чего на звонки не отвечаете?

Ори и Коннолли, раздвинув ветки кустов, один за другим пролезли на газон. Землянин опередил барнардца и в несколько секунд уже был рядом со своими коллегами.

— Какого чёрта у тебя телефон занят? — взволнованно спросил он Лаи. Тот не спеша извлёк капсулу из уха и убрал её в пояс.

— Я держал связь с Дафией. Извини, Патрик, но это было нужно.

— Его брат приехал, — пояснила Лика. Коннолли не слушал.

— Амаи добыл файлы, — понизив голос, сообщил он по-маорийски. — Я что, должен был вопить об этом на весь парк?

— Так скоро? — изумилась Лика. Ори, с пунцовым румянцем на щеках, подошёл ближе.

— Ну, я и сам не ожидал, что всё будет так просто. Взламывать ничего не понадобилось. Конечно же, эти примитивные люди поставили в пароль имя богини здоровья. Я набрал просто так, для опыта — и надо же, вошёл.

Он вынул из пояса ячейку памяти и протянул её Лаи.

— Держите. Все истории болезней сердца, тридцать два файла.

— Спасибо, Амаи, — археолог переложил крошечную гибкую чешуйку в свой пояс и ритуальным жестом обнял Ори. — Если понадобится моя помощь — я перед вами в долгу.

Как же он всё-таки странно изъясняется, подумала Лика. Что на английском, что на маори — как персонаж романов девятнадцатого века. Впрочем, на маори, кажется, в девятнадцатом веке романов не писали...

— Не стоит, — с озорной улыбкой ответил Ори, вывернулся из его объятий и снова нырнул в кусты. Лаи горячо стиснул руку Коннолли.

— Не знаю, как благодарить.

— Угости "Ред лейбл", — полушутя предложил Патрик. Лаи оглянулся на Лику, потом на кусты, где скрылся хакер.

— Он вернул тебе компьютер?

— Вернёт, когда вычистит всё, что он там наустанавливал.

— Хорошо, — сказал Лаи, думая о чём-то другом. — Лика, вы не обидитесь, если я вас покину? Мне нужно вернуться к Дафии.

Стоило ему отойти, как Коннолли наклонился к Лике. Его дыхание обожгло ей ухо.

— Умственная отсталость не лечится, да?

Лика фыркнула. Презрительно, насколько могла. Коннолли не оценил её экспрессии.

— У тебя тоже не отвечал телефон. Был выключен.

— Забыла включить. Извини.

— Только не говори, что ты с ним сейчас не целовалась.

В баню тебя, подумала Лика. Она посмотрела в его сердитые зелёно-голубые глаза.

— Целовалась. В щёку. Вот так.

Она положила руки ему на плечи и крепко впечатала губы в жёсткую щетину. Щека, висок — подумаешь, разница, отмахнулась она мысленно от самой себя... но всё-таки как же колется... никакого сравнения с бархатом Лаи. Патрик смотрел на неё с кривой ухмылкой.

— С тобой мазохистом можно сделаться. И я, кажется, уже становлюсь.

23. ДРАКОН

Марс, экспедиция D-12, 17 ноября 2309 года по земному календарю (18 сентября 189 года по марсианскому)

— Как у вас дела? — спросил Лаи, бросив взгляд на лабораторный стол. Доктор Лагранж менял прорвавшуюся перчатку.

— Как сказать... Надпись на сосуде вряд ли удастся расшифровать. Но кое-какая новая информация у нас есть.

Натянув перчатку, он взял с расстеленной пластиковой подложки блестящий овальный предмет и показал его Лаи.

— Это было внутри сосуда.

— Что это? — Лаи внимательно рассматривал изделие. — Платина?

— Иридий. Ничего не скажешь, о долговечности они позаботились.

Лагранжу очень хотелось спросить барнардца, что произошло между ним и начальником экспедиции. За завтраком он заметил, как Лаи, увидев приближение Мэлори, резко поднялся и пересел за другой стол. Ему это не понравилось; но во всём остальном Лаи вёл себя как ни в чём не бывало, а Лагранж знал, что барнадцам не следует задавать лишних вопросов.

— Изображение... — зачарованно проговорил Лаи.

— Да, — кивнул Лагранж. — Портрет марсианина.

С полуоткрытым ртом Лаи разглядывал рельеф на тяжёлой иридиевой бляшке. Существо на портрете гораздо меньше походило на ящерицу, чем можно было ожидать по реконструкциям; скорее оно напоминало земного панголина, которого он видел в зоопарке. Вместо волос голову марсианина покрывал "шлем" из крупных чешуй, и по тому, как чешуи расходились сверху, было похоже, что у него есть теменной глаз. Ниже шеи виднелось сложно украшенное одеяние, тщательно проработанное и явно парадное.