Никем не победимая! (СИ)

- Конец связи товарищ капитан медицинско службы…

С пяти до полшестого не торопясь позавтракали; загрузили продуктов из расчёта на день и простых продуктов-подарков для бабушки и отбыли по "холодку" да по темноте. Я – командир-штурман головного транспортного Ганомага, в котором сидит диверс группа в семь бойцов с командиром; Рощин и Романова – больше нам не надо: не на войну или разборку едем. А в качестве поддержки и престижа – СЗУ Ганомаг. И хотя немцы уже обосновались в городе Локоть, где были приняты с распростёртыми объятиями, деревенька, в которой живёт бабушка Марии, лежит к западу о города – в 30 километрах… А тридцать километров на Брянщине, да в распутицу – это всё равно как триста: ни какой немец не полезет в такую глушь и такую даль ради нескольких курочек или даже свинюшки – есть деревеньки намного ближе… А наша дорога: вдоль реки Десна до деревни Ралдугино; затем, переправившись на другую сторону Десны – к станции Кокоревка. Ну и от неё ещё 15 километров на восток. 60 километров… Покатили колонной из двух Ганомагов, не смотря на ночь, довольно быстро: километров 30 в час.

А что: я эту трассу "пролетел" днём; ориентиры и повороты отметил; сейчас сижу ведущим - штурманом… А самоходке нужно только следить за нашими стоп сигналами: где загорелись – значит внимание… А немецкие лётчики над Брянщиной не то что ночью – днём не летают: отучили их накрепко появляться в небе, особенно в районе расположения Спецназа – то есть над центральной частью Брянщины… Проехали по мосту через Десну – никакой охраны. Через станцию Кокоревка – та же картина: ни охраны, ни немцев. По этой железнодорожной ветке: хутор Михайловский – Навля – Брянск у них просто солдат не хватило: мы повыбили у них многих. Хотя: лежащая выше Кокоревки Навля уже занята немцами из той части 293й дивизии, которая заняла Локоть. А чего не занять, если сами отдают: как, к примеру, Орёл. Дают – бери… Вот они и взяли. Хотя – для нас это лучше: они свои и так немногочисленные силы распылили на два города… Правда есть здесь одна непонятка – и для местных, в смысле советских, и для наших горе историков и кабинетных теоретиков вкупе с посконными дерьмократами… Печально известная и малознакомая широким массам Локотская республика, созданная перед самым приходом немцев местными жителями и просуществовавшая до самого отступления немцев в 1943 году… Добровольно созданная и служившая немцам верой и правдой, так же, как и казачьи полки и многие "предатели" "своей" Родины…

В деревню въехали уже засветло. Небольшая деревенька – домов на 12-15 замерла, не зная чего ожидать от приезда не званных гостей: на Руси не званный гость всегда, почему то – хуже татарина. Это, скорее всего из далёкой старины поговорка – о монголо-татарском иге, хотя татарами тогда и не пахло, как названием ! Но вот укоренилось, а татары обижаются: это почему мы – самые худшие гости, если не званные… Так что подкатили к рубленному дому – тут уже "рулила" Романова; остановились, но моторы не глушили. Подождали… Наконец из дома на крыльцо вышла старушка. Романова сунулась в водительское отделение: Можно товарищ командир ? Конечно можно – мы за этим и ехали в такую даль, да такую глушь… Мария выскочила через заднюю дверь Ганомага, предупредительно распахнутую Рощиным и побежала к калитке невзрачного домика...

- Бабуля ! – радостно закричала она. Бабушка - божий одуванчик, шагнула с крыльца, радостно раскинула руки:

- Машутка ! Ты ли это ?! – воскликнула она… Мария распахнула калитку и побежала к хате по каменной дорожке…

- Бабулька ! – радостно воскликнула она; подхватила её на руки и закружила. Довольная женщина захлопала её по плечам:

- Пусти, оглашенная – уронишь ! – заголосила она довольная вниманием. Ну всё: встреча родственников состоялась; стороны признали друг друга; радость и взаимопонимание обозначились – можно и нам выходить… Открыл дверь; вылез; обошёл спереди капот Ганомага и привалился спиной к тёплому борту. Старушка – божий одуванчик, глянула на меня через плечо Марии; полоснула по мне пронзительным взглядом так, что вокруг меня закрутился небольшой чёрный смерч. Тёмная сила ! Берём – хоть какое то пополнение, да ещё на халяву…

- Так вот, значит, кого ты в полюбовники взяла… - громко сказала она. Мария засмеялась смущённо:

- Это не полюбовник бабушка – это мой командир…

- Да мне то хоть не ври – горе луковое… - укорила её бабушка.

- Ну правда ! – обиделась девушка – я же говорю тебе – мой командир ! И наклонившись к уху что то прошептала. И засмеялась… А мне стало даже как то не удобно: словно на смотрины приехал… Старушка отстранилась от внучки и строго спросила:

- Ну и с чем пожаловали – гости не званные… Мария обиделась:

- Ты, как будто, мне и не рада бабушка ! Так мы тогда уедем, раз ты так нас встречаешь ! – выпалила в горячах… Непорядок. Опять Романова со своим гонором ! Надо выправлять ситуацию: зачем мы в такую даль пёрлись: чтобы повернуться и уехать из-за девичьей обиды ?!

- Так – милые дамы ! – оторвался от капота и выпрямился во весь свой командирский рост – вы давайте ка в хату, да там о своём, о девичьем поговорите… А то вся деревня уже сбежалась посмотреть, да послушать ваши разборки ! Старушка изумлённо оглянулась: это где и кто собрался: никто ещё, пока даже носа не высунул, хотя в близлежащих домах занавески на окнах уже отодвинулись…

- Ты смотри… - заворчала божий одуванчик – он ещё и командует ! Пойдём внучка с глаз людских долой в избу – покалякаем о делах наших девичьих… - ехидно закончила она и повела Марию в дом. Какая то негостеприимная бабушка ! Я даже расхотел отдавать ей подарки, с таким трудом отнятые у немцев. Каков привет, таков и ответ !

Ну вот: стали появляться, выползать из своих убежищ местные аборигены… Выходили мужики; выглядывали из калиток бабы; перешёптывалась за кольями невысоких заборов, задорно сверкая глазами, ребятня… Сельская пастораль… Вот только убожество проглядывало почти в каждом доме. Или мне это просто показалось ?

Бойцы, сидящие в транспортном Ганомаге вылезли наружу, только пулемётчик облокотился на приклад пулемёта так, чтобы в любую секунду полоснуть очередью по объекту угрозы. И бойцы, вроде бы стоящие расслабленно, незаметно контролировали периметр вокруг двух Ганомагов. Ко мне неспешно подошёл дедок лет под семьдесят:

- Закурить не найдётся товарищ командир ? – спросил он, вызвав у меня невольную улыбку: именно таким вопросом в городах, вечером, начиналось знакомство с местной "шантрапой"…

- А вы что предпочитаете уважаемый ? – поинтересовался я: папироски наши или сигаретки нерусские ? Табачка, извиняюсь, нет…

- Ну раз табачка нет – тогда, пожалуй – папироску нашу позвольте… - усмехнулся понятливо дедок. Протянул ему раскрытую пачку " Казбека". Абориген взял папироску заскорузлыми пальцами и произнёс:

- Слыхал – сам товарищ Сталин такие курит…

- Ну и ты не побрезгуй, уважаемый… - подколол его я. Он понимающе усмехнулся; прикурил от допотопной зажигалки и выпустил дым:

- Да нам за честь такие покурить… Слабоваты они, однако, но товарищу Сталину надо здоровья побольше, чтобы о нас всех заботиться… То ли сыронизировал, то ли на полном серьёзе сказал. Так цепляясь языками, повели два мужика неспешную беседу. Тут и остальные жители подтянулись… Окружили, стали расспрашивать, вопросы задавать разные, но всё о войне – о проклятой ! Говорил так – как есть: ничего не скрывал, но заверил: победа будет за нами, только с делами внутренними разберёмся и погоним немца обратно на запад…

- Опять врагов, что ли, искать будите ? - хмуро бросил бородатый абориген и добавил устало – не надоело ещё… Я хмыкнул:

- А чего их, врагов то искать: они прямо на виду – не прячутся ! Только глаза всем застили своей ложью, да запугали страхами разными. Да только поговорка есть на это: Волков боятся – в лес не ходить ! А вот ещё одна: Глаза боятся, а руки делают ! Выдюжим, переможем врага внутреннего и одолеем врага внешнего.