Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)

– Вы знаете, поручик, – полковник, как обычно, был хмур, – что вами недовольны в командовании корпуса? Не перебивайте меня. Честно говоря, я тоже недоволен. Молодому офицеру вроде вас нужно терпеливо тянуть лямку, зарабатывая главное, что может пригодиться в дальнейшем, – опыт. Опыт и умение обходиться с людьми. Умение быть отцом для солдат, братом для офицеров и сыном для командира. И слугой Императору, конечно. Только это плюс храбрость и готовность отдать жизнь за Россию в любой момент требуется от вас.

– Но я…

– Не перебивайте! – Полковник помолчал, не отрывая глаз от карандаша, который катал по бумагам с таким видом, будто это – самое важное на свете занятие. – Да, вы храбры – этого у вас не отнимешь. Да, честны. Но почему так легкомысленны? Почему порхаете, как бабочка‑однодневка с цветка на цветок? Сегодня один принц, завтра другой, сегодня не разлей вода с человеком, завтра – готовы с ним стреляться? А как ведете себя с начальством? Да его превосходительство до сих пор в шоке от спектакля, что вы разыграли в его приемной! А это панибратство с уважаемым человеком, полковником Седых? А эти басни насчет наркотиков?

– Это полковник вам сказал? – спросил Саша, глядя в пол.

– Да при чем тут полковник! Что вы с ним, пардон, водку глушите, знает весь Кабул!

– Ваше высокоблагородие…

– Что «высокоблагородие»? Я десять лет уже высокоблагородие! И таких сопливых щенков, как вы, у меня перед глазами прошло знаете сколько?… Куда?… Сидеть! Тоже мне, нашел время и место шляхетский гонор показывать!

Поручик уселся на место, с которого только что вскочил. Щеки его пылали от стыда. Подумать только: его, боевого офицера, отчитывают, как мальчишку! Разве можно это терпеть? Да…

– Распрыгался тут! – продолжал полковник. – Нет тут вашего батюшки, Павла Георгиевича. Уж не посмотрел бы, думаю, на золотые погоны, спустил бы портки…

Грум‑ Гржимайло махнул рукой и тяжело обронил:

– Одним словом, в канцелярии корпуса уже готов приказ о вашем, поручик, переводе в Туркестан. Послужите где‑нибудь в волчьем углу свое, намотаете на ус…

– Я могу идти? – деревянным голосом вставил Бежецкий, думая про себя: «Вот и вся твоя карьера. Вот и геройство…»

– Нет, – отрезал полковник. – Не можете. Знаю я вас, «вишенок»: пойдете на квартиру, пистолет к виску и бац – мозги на стену. Кисейные барышни, черт бы вас побрал. По идее, до отправки в Империю надо бы вас под замком подержать, да… В общем, так. Вам предоставляется случай все исправить.

– Ваше…

– Молчать! – прихлопнул ладонью‑лопатой бумаги на столе полковник. – Слушать меня!

Он поднялся из‑за стола и, прихрамывая, принялся прохаживаться взад‑вперед по тесной комнате.

– Случилось чрезвычайное происшествие, – принялся он излагать монотонно, будто читая по бумажке. – На передовой пост строительства железной дороги совершено нападение. Скорее всего, туземцы, хотя возможны различные варианты вплоть до диверсионной группы англичан. Убито несколько рабочих, два инженера‑путейца и до десятка конвойных. Раненых тоже достаточно. Но дело не в этом… Нападавшие увели с собой четырех пленных.

Грум‑ Гржимайло остановился напротив притихшего поручика и посмотрел ему в глаза тяжелым медвежьим взглядом.

– Трое – двое рабочих и инженер – найдены почти сразу. Изуродованы и убиты. Вполне в духе башибузуков Хамидулло.

– А четвертый? – спросил молодой человек, отлично понимая, что все, сказанное доселе, – вступление, не более.

– А четвертый исчез. И четвертый этот – чиновник железнодорожного министерства. Статский советник, между прочим. Да вы его знаете.

– Откуда?

– Да на рождественском балу он вас осадил, не помните? – сощурил глаз полковник. – Я вот лично хорошо запомнил.

Конечно же, Саша помнил эту безобразную сцену и все, что за ней последовало. Он опустил голову.

– Все бы ничего, поручик, – продолжал Грум‑Гржимайло. – Но он ведь направлен сюда с инспекцией. В Санкт‑Петербурге недовольны, что строительство необходимой Империи как воздух магистрали идет черепашьими темпами. И поэтому статский советник просто обязан был найти и представить там, – толстый полковничий палец указал в низкий потолок, – виновных в задержке. И что вместо этого?

Повисла пауза.

– Вместо этого мы, те, кто обязан беречь и защищать гражданских лиц здесь, в Афганистане, даем его утащить грязным туземцам… Короче. На поиски пропавшего чиновника отряжены все возможные в нашем положении силы. Дело опасное – из‑за авантюры покойного шаха горы, и раньше‑то неспокойные, превратились в разворошенный улей. Поэтому идут строго добровольцы. Что вы скажете, поручик?

– Я готов, – просто ответил Александр и поднялся на ноги.

Полковник долго смотрел на него, а потом отвел глаза.

– Я не сомневался. Но одного вас мало. Вы можете поручиться, что наберете пятерых добровольцев из своего взвода?

– Могу поручиться за весь взвод.

– Ну, – несколько смягчился полковник, – всего не нужно… Отберите пятерых. Радиста – обязательно. И чтобы не было семейных. Вы понимаете…

– Понимаю. Разрешите идти?

– Идите, поручик. Час вам на сборы, а потом – к капитану Михайлову. Будете в его команде.

И добавил вслед, когда дверь закрылась за Бежецким:

– Храни тебя Бог, поручик…

10

– Драгун? – прокричал капитан, когда Александр отрапортовал о прибытии в его распоряжение: винты, даже работающие вхолостую, не давали говорить обычным тоном.

– Улан! – ответил Саша, придерживая головной убор, сносимый ветром.

– Молодцом! Грузитесь в третью машину – там как раз осталось место на семерых. Ничего, в тесноте, да не в обиде!

– Кто седьмой?

– Ждем еще одного! Запаздывает, стервец! Пять минут, – офицер постучал ногтем по наручным часам. – И все – ждать я больше не могу. Семеро одного не ждут!

Группа Бежецкого уже привычно разместилась на дырчатых дюралевых скамейках по бортам вертолета, беззлобно переругиваясь и перешучиваясь с сидевшими там солдатами, среди которых было немало знакомых по «конопляным рейдам» и вообще, а он сам все стоял у проема люка. Он знал, что бойцы, конечно же, оставят командиру самое удобное место.

– Прапорщик Ламберт, – представился чернявый крепыш, весь квадратный от навешанной на него амуниции, спрыгивая на бетон рядом с Александром. – Вы с нами?

– Поручик Бежецкий, – ответил молодой человек, с неудовольствием отметив промелькнувшую на подвижном лице офицера улыбку: видимо, у худой славы, как говорят, в самом деле – длинные ноги. – Мои солдаты уже внутри.

– Закурите? – предложил прапорщик, несколько смущенный холодным тоном поручика, протягивая мятую пачку.

– Не курю, – отвернулся Саша.

– Как знаете… – вздохнул пехотинец, вынимая сигарету. – А я покурю. В воздухе не удастся… А кого ждем? – поинтересовался он, деликатно дымя в сторону: мог бы и не стараться – дым все равно тут же развеивало ветром от лениво вращающихся лопастей.

– Да вот, еще кто‑то должен подойти, – пожал плечами поручик, уже жалея, что был чересчур резок с общительным офицером. – Мне капитан Михайлов говорил…

На краю поля затормозил автомобиль, и от него, спотыкаясь, гремя чем‑то на ходу, к вертолетам кинулась несуразная фигура.

– Эт‑то что еще за чудо? – Ламберт быстро, в две затяжки, докурил сигарету и растер каблуком окурок. – Неужели к нам?

Незнакомец действительно выглядел чудно: в сползающей на глаза каске, плохо подогнанном по фигуре, подпрыгивающем при каждом шаге бронежилете, автомат волочится прикладом по бетону…

– Кто таков? – окинул взглядом «пришельца» Михайлов, силясь распознать его чин.

– Поручик фон Минден! – фальцетом выкрикнул опоздавший, одновременно силясь принять строевую стойку и вытереть пот, струящийся по лицу из‑под шлема. – Прибыл в ваше распоряжение!

– Ну‑ну… – капитан смерил его с головы до ног взглядом и смилостивился: – Занимайте место в третьем борте.