Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)

– Разрешите вернуться в строй, – выдавил Александр, чувствуя подступающую к горлу тошноту: той же взрывной волной, что и принца, его тоже изрядно потрепало – двухсоткилограммовая управляемая авиабомба это вам не фунт изюму.

– Куда вам в строй? – всплеснул руками командир. – Краше в гроб кладут! Нет уж: собирайте манатки и – в тыл. С первым же попутным бортом. Не удивлюсь, если ваш друг сердечный, полковник Седых, законопатит вас в госпиталь. Вон, шатает вас, как пьяного! Что я – контуженых на своем веку не видел?

– Разрешите вернуться в строй, – упрямо повторил молодой человек, чувствуя, что сейчас лишится чувств. – Мой взвод находится в действующей армии, и я…

– Какая вам действующая армия? Вообще с контузией этой вашей с глузду съехали? Мы возвращаемся в Кабул! На зимние, можно сказать, квартиры. Все – навоевались.

– А как же мятеж, приказ короля…

– Вы что, ничего не знаете? Все, нет больше короля. Его величество Ахмад‑Шах Первый скончался третьего дня и, согласно требованиям магометанской веры, погребен до заката солнца в тот же день.

– Так Ибрагим‑Хан…

– Ха! Размечтались! Пусть ваш Ибрагим‑Хан лечит головку спокойно – согласно воле покойного, королем Афганистана стал его второй племянник Махмуд‑Хан. Вернее, сейчас уже Махмуд‑Шах. Хотя вы же знакомы с обоими…

Бежецкий стоял, как пораженный громом: вот это да. А ведь все считали правление Ибрагим‑Хана делом решенным… Неисповедимы пути Господни.

– В нашем дипломатическом корпусе считают, – продолжал Грум‑Гржимайло, – что хитрый старик, чувствуя приближение Костлявой, специально затеял всю эту свистопляску с походом. Двух зайцев решил разом убить старый интриган. И бунтовщиков наставить на путь истинный – показать им, где раки зимуют, и дела семейные обделать. Мол, пока там Ибрагим‑Хан покрывает свое имя славой, можно решить вопрос с престолонаследием по‑свойски, без шума и пыли. Ведь Восток‑то – дело такое… Прими решение Ахмад‑Шах при нем, могло и нехорошо получиться. Обиделся бы принц, посчитал себя обойденным… Он ведь спал и видел себя на троне. А сторонников у него достаточно. Опять же, бог знает, как армия себя повела бы. Не только ведь у нас в осьмнадцатом столетии лейб‑кумпанцы императриц на троны сажали… Зато сейчас все в ажуре.

– А как с нами… Ведь Махмуд‑Хан… Махмуд‑Шах…

– Да все в порядке. Не совсем так, как наши чинуши в Санкт‑Петербурге вилами на воде написали, но тоже неплохо. Молодой король первым делом пригласил к себе посла и сообщил Илье Георгиевичу, что ничего, заведенного дядюшкой в отношении наших держав, менять не намерен. Мол, пусть брат его, Император наш Петр Алексеевич, будет спокоен за южного соседа. Наоборот, всеми силами станет расширять и укреплять… Ну, знаете, как это на дипломатическом языке называется?

Полковник цвел: всему кабульскому «сеттлменту» было известно, что Грум‑Гржимайло – сторонник консервативной, эволюционной линии в отношении Афганского королевства. Битый жизнью, много повидавший вояка вполне разумно считал, что лучшее – враг хорошего и не стоит погонять лошадей без нужды. Особенно таких неверных, как афганские иноходцы.

А вот Саша был несколько разочарован.

«Неужели слова принца о нежелании становиться во главе государства, – думал он, возвращаясь от командира, – это всего лишь слова? Как там говорят про политиков? Умельцы лгать с честными глазами? Ну и грязное же дело эта политика… Пьяница и развратник Ибрагим‑Хан в сто раз честнее своего сводного братца!»

И ему уже было несколько жаль неудачливого наследника, только что люто ненавидимого за душегубские наклонности…

* * *

Саша был встречен в «клубе» радостными возгласами.

– Ба‑а! Наш герой вернулся! – подскочил к засмущавшемуся поручику Зебницкий и с размаху заключил его в объятия. – Дайте я рассмотрю вас поближе! А где же орден за спасение наследника афганского престола?

– Пусть лучше расскажет, как был произведен в полковники! – басил из‑за дальнего стола ротмистр Валевич. – Да еще сразу в гвардейские!

– Ничего подобного! Бежецкого видели в мундире пехотного полковника!

– Се моветон, поручик! Изменить самому благородному роду войск!

– Но ведь полковник! Из кавалерийских поручиков в пехотные полковники – это ли не карьера!

– Да прекратите вы! Пусть сам расскажет!

– Шампанского полковнику!

– Ха, где тут взять шампанское, когда Валевич уже все выдул? Водки полковнику!

– А правда, что принц предлагал вам стать главнокомандующим всей афганской армии?

– Еще бы! Ведь наш поручик и так командовал всей армией несколько часов!

– Ну, это вы перегнули палку…

– Дайте же наконец сказать самому имениннику!

Саша махнул рукой, отчаявшись перекричать весь этот гомон, под радостные вопли залпом выпил стопку водки и присел за стол к Нефедову.

– Ну и как, Саша, в полковниках? – улыбнулся капитан, придвигая поручику тарелку с закуской. – Эполеты к земле не гнут?

– И вы туда же! – отмахнулся молодой человек, впиваясь крепкими зубами в кусок вяленой баранины. – По‑вашему, было бы лучше, если бы я там в одном исподнем щеголял?

– Да что вы! Наоборот, было очень находчиво с вашей стороны раздеть именно полковника. Раз генерала, на беду, там не случилось.

– Случилось! – в сердцах буркнул Бежецкий. – Только его мундир был еще больше моего кровью попорчен. Кайсару Али голову осколком оторвало. Как ножом срезало.

– Да ладно вам, – положил ладонь ему на рукав капитан. – Я же просто пошутил. Но мундир вы все же сняли зря, – не удержался он от шутки. – Когда еще нашему брату удастся дослужиться до такого чина, пусть и туземного.

– Вы же до капитана дослужились. – Нефедов совсем недавно, двух месяцев не прошло, был все‑таки произведен в капитаны. – Да и я уж как‑нибудь своим ходом доберусь…

– Доберетесь! Помяните мое слово, Саша, еще и генералом станете. Есть в вас что‑то такое… Вы случаем не в рубашке родились?

– Спрошу как‑нибудь при случае матушку! – съязвил в ответ Александр. – А то как‑то не припомню этого по малолетству.

– Спросите‑спросите! Вы везунчик, поручик. Такие, как вы, далеко идут. Вы уж мне поверьте, – улыбнулся Нефедов. – У меня цыгане в родне были.

– Ну да. – Саша вгрызся в лепешку. – Вылитый цыганский барон! Вы фельдфебелю Кантонистову случайно не родня?…

А общество продолжало живо обсуждать его стремительное возвышение и столь же быстрое падение. Захмелевшему офицеру обрывки речей казались посторонним шумом.

– Что вы думаете о воцарении Махмуд‑Хана? – переменил он тему.

– Шаха, Саша, уже шаха, – вздохнул Нефедов. – Высоко взлетел наш робкий затворник…

– Ну и как, не попросят нас вежливо отсюда? – обвел куском лепешки задымленное помещение поручик. – Что‑то не показался мне принц горячим сторонником России.

– Вряд ли, – пожал плечами социалист. – Объективно сейчас наше присутствие Афганистану выгодно. Ведь уйди мы – освободившееся место сразу займут британцы. А с Великобританией у королевства давние нелады. Я думаю, что новый король будет продолжать балансировать между Россией, Персией и той же Францией.

– Почему Францией? – не понял Александр. – Где Франция, и где Афганистан. Да у них же в Средней Азии никаких интересов! Сирия и Ливан – вон где! А Индийский Пондишери – еще дальше.

– Не всегда, мой друг, для жизненных интересов важны общие рубежи, – покачал головой Нефедов. – Вон с Персией у них тоже ни аршина границы, а французские интересы в Тегеране общеизвестны. Те же нефтяные промыслы, втихаря скупаемые Ротшильдами. Зато Махмуд‑Шах учился именно в Париже.

– Это я знаю… Но мало ли, кто где учился?

– Если бы это было его собственным желанием – конечно. Но на поездке в Париж настоял покойный король…

В «клуб» ввалилась компания пьяных вдрызг гусар в обнимку с девицами, и всеобщее внимание переключилось на них.