Оружие Танита (ЛП)

Она почувствовала крик, рвущийся наружу. Это было неправильно. Так не должно быть! - Не надо, - сказал он.

Она всё равно вскрикнула. Совсем ненадолго.

Док Дорден держал деревянный медицинский шпатель так же уверенно, как Нексон свой огнемёт.

- Скажи «Ааа», - велел он.

- Гвов… - выдал Майло.

- Нет, парень. «Ааа»… «ААА»… будто тебя ударило орочьим штыком.

- Ааа!

- Лучше, - улыбнулся Дорден, вынимая шпатель изо рта Майло, и бросая его в мешок для использованных инструментов, прикреплённый сбоку его медицинского набора. Он взял Майло за голову обеими руками и проверил его глаза, оттягивая в стороны веки кончиками пальцев.

- Тошнота?

- Только сейчас.

- Ха-ха… судороги? Кровь в слюне или экскрементах? Головокружение?

- Нет.

Дорден отпустил его голову.

- Жить будешь.

- Это обещание?

Дорден улыбнулся.

- Боюсь, не от меня это зависит. Я хотел…

Старый танитский доктор добавил что-то ещё, но его слова затерялись в фоновом шуме казарменного помещения. Майло не просил его повторить. Он был уверен, судя по печальным глазам дока, что это было как-то связано с его сыном, Микалом Дорденом, Призраком, убитым в улье Вервун.

Это был третий день после вторжения. Первому Танитскому определили квартиры в объединённых цехах консервного завода во вторичном куполе. Сотни деревянных брикетов были уложены в ряды для коек и распределительные команды Муниторума выдали пару тонких одеял на каждую. Большинство Призраков пополнили скудное постельное бельё своими камуфляжными плащами, принадлежностями из скаток и набитыми сменной формой вещмешками.

Шум в помещении стоял невыносимый. Помимо Майло здесь было девятьсот человек, гомон их голосов и деятельности наполнял воздух и эхом отражался от высокой крыши. Люди отдыхали, чистили снаряжение, разбирали оружие, курили, играли в кости, армрестлинг, говорили, мерялись трофеями, ранами, подвигами…

Дорден, Кёрт и другие медики продвигались через расположения, комната за комнатой, проводя рутинную проверку состояния здоровья после боя.

- Поразительно, сколь многие бойцы прячут свои раны, - говорил Дорден, пока собирал свой набор. – Я видел уже пять поверхностных ранений, которыми люди не хотели меня беспокоить.

- Шрамы чести, - сказал Майло. – Метки отваги. Лесп отличный татуировщик и они боятся, что у них не будет отметок, которые можно показать и похвастаться.

- Ну и дураки они, Брин, - сказал Дорден. – У Ноура был лазерный ожог, который загноился.

- Видите ли, - ответил Майло. – Вервунцы в основном хотят шрамы, чтобы сравняться с нашими танитскими татуировками.

Дорден сделал кислое лицо, то лицо, которое он всегда делал, когда сталкивался с незадачливыми солдатскими штучками. Он вручил Майло две пилюли разного цвета и бумажный свёрток с порошком.

- Возьми. Основные витамины и минералы, плюс мощный антибиотик. Новый воздух, новая популяция микробов, и запечатанная, рециркулированная среда, что хуже всего. Мы не хотим, чтобы вы все слегли с каким-нибудь местным гриппом, против которого у вас нет иммунитета. И мы не знаем, что за дрянь они притащили с собой.

- Порошок?

- Просыпь свои вещи и обувь. У Кровавого Пакта были вши, и раз они ушли, вошь ищет новое жильё. Несчастные фэнтинцы обнаружили, что их жилища в третичном просто кишат ими.

Майло выпил таблетки, сделав жадный глоток из кружки, и затем приступил к послушному посыпанию своего снаряжения порошком. Он наполовину разобрал свой лазган, когда док дошёл до его койки по очереди, и собирался вернуться к разборке. Бойцов выдёргивали каждые несколько часов на подмогу майору Роуну в окончательной зачистке первичного купола. Майло был уверен, что его скоро вызовут.

Дорден кивнул Майло и перешёл к Эзлану на следующей койке.

Майло всмотрелся в оживлённую активность рядов коек. Двумя рядами дальше, хирург Кёрт осматривала рану на голове бойца. Майло кашлянул. Ему очень нравился док Дорден, но он хотел, чтобы Кёрт достигла его ряда первой. Он хотел бы насладиться её осмотром.

Он оттолкнул свой полуразобранный лазган в сторону и вновь улёгся на койку, сложив руки за головой, и уставился в потолок, пытаясь абстрагироваться от шума. Последние несколько месяцев он не мог перестать думать об эшоли Саниан, юной студентке, которая провела их к Святилищу на Хагии, их последнему полю боя. Она ему очень нравилась. И Майло не сомневался, что это чувство было взаимным. Тот факт, что он никогда больше не встретит её, не казался значимым для Майло. Она не покинет его разум и определённо не покинет его мечты.

Он не говорил об этом никому. Большинство танитцев потеряли жён или возлюбленных вместе с родным миром, и большинство вервунцев оставили любимых и прежнюю жизнь позади. Теперь в полку имелись женщины, и даже самая распоследняя из них была объектом внимания хотя бы одного солдата. Случались и романы. У его друга Каффрана был лучший. Его первая любовь Лария погибла вместе с Танитом, и он долгое время пребывал в отчаянии. Затем в Вервуне, прямо посреди войны в улье, он встретил Тону Крийд. Тона Крийд… бандитка, девчонка из плохого района, задира, мать двоих маленьких детей. Ни Каффран, ни Крийд, которых Майло теперь считал своими ближайшими друзьями, не называли это любовью с первого взгляда. Но Майло видел, как они смотрели друг на друга.

Когда был провозглашён Акт об Утешении, Крийд присоединилась к Призракам как обычный пехотинец. Её дети отправились с ней, находясь в период боёв под присмотром многочисленного сопровождения Призраков: поваров, оружейников, интендантов, парикмахеров, сапожников, музыкантов, торговцев, проституток и детей других бойцов. У каждого полка в Гвардии были сопровождающие из гражданских, и у Призраков они теперь исчислялись более чем тремя сотнями. Полки обрастали гражданскими прихлебателями, как конский навоз мухами.

Теперь Кафф и Крийд были вместе. Это была единственная счастливая история любви Призраков. Бойцы могли подшучивать над парой, но они уважали союз. Никто не решался встать между ними.

Майло грустно вздохнул про себя. Он хотел, чтобы Саниан могла пройти с ним этим путём.

На миг он задумался о том, чтобы спуститься на ангарную палубу, где располагался сопровождающий лагерь. Он мог поесть горячей еды, и, может, навестить одну из кричаще накрашенных женщин, что следовали за полком и удовлетворяли потребности мужчин.

Он отверг идею. Он никогда так не делал, и это никогда по-настоящему не привлекало его, кроме как на самом базовом уровне.

В любом случае, они – не Саниан. И дело вовсе не в сексе. Саниан была внутри его головы, будто само собой разумелось, что она должна быть там. Он не хотел делать ничего, что омрачило бы воспоминания о ней.

И за весь срок службы он не мог объяснить себе, почему память о ней отказывалась исчезать. Разве что… пророчество. То, что произнёс один из старых жрецов айятани на Хагии. Что Майло обретёт некий путь, некое предназначение в грядущие годы.

Майло надеялся, что это как-то связано с Саниан. Он надеялся, что этот путь – причина, по которой она оставалась столь яркой в его мыслях. Быть может, каким-то образом она и была его путём.

А, может, и нет. Но ему было лучше думать об этом именно так.

- Теперь это выглядит как проблема, - услышал он дока Дордена от следующей по очереди койки.

Майло присел и глянул. Далеко у входа в казарменное помещение он мог видеть капитана Даура, серьёзно разговаривавшего с двумя имперскими комиссарами, которых Майло никогда раньше не видел. Комиссаров сопровождали восемь вооружённых фэнтинских солдат.

- По чьему распоряжению? – огрызнулся Даур.

- Комиссариата Имперских Сил, капитан, комиссара Дель Мара. Это вопрос внутренней безопасности.

- Комиссар-полковник Гаунт знает об этом?

Двое комиссаров переглянулись.

- Не знает, не так ли? – улыбнулся Даур. – Что насчёт комиссара Харка?

- Вы задерживаете нас, капитан, - сказал тот из двух комиссаров, что был ниже ростом. Он представился Дауру как Фултинго и был приписан к штабу адмирала Орноффа. Другой был повыше, носил нашивки кадет-комиссара и недавно пришитый знак урдешцев на плаще.