Испытание холодом.

— Скоты — Пашка первым не удержался от замечания.

— Они — кивнул головой на тела начальник — нас ждали. И этот некто знал это. И воспользовался. Их впустили, а они ….

— Подслушали наши переговоры — предположил Иван.

— Наверняка — подтвердил Петр. — А чего тут подслушивать то. Мы же не шифрограммы слали. Да и волна здесь у всех одна и та же.

— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших соседей? — спросил радист.

— Ничего я не хочу сказать — буркнул тот. — Но выводы сами собой напрашиваются.

Когда они наконец-то вернулись в комнату отдыха, то увидели, что Виталий, растянувшись во весь рост, мирно похрапывает на диване. Рядом с откинутой рукой валялась открытая фляга.

— Пустая — поднял и трухнул ею Пашка. — Во мужика торкнуло. Он же вообще не пьет спиртного. А тут пол фляги за один присест.

— Давайте еще раз пройдемся по нашим ближайшим соседям — Семеныч достал карту и, развернув, уложил на стол.

— А чего только ближайших — встрял в разговор Сан Саныч. — Здесь, в отличие от нас, у многих и вертолеты имеются — двухместные винтокрылые машины служили для осмотра местности и быстрой переброски, небольших по объему грузов. Или если требовалась срочная помощь.

— Блин, и у варягов он тоже был — Семеныч ударил себя по лбу. — Надо проверить ….

— Не надо ничего проверять — в дверях нарисовался Петр, отставший по дороге. Оказывается ему в голову пришла та же мысль. — Нет его там. И, кстати, рядом следы имеются. Тоже вертолет, но гораздо тяжелее.

— Ввввух — ввввух! — мощно рассекая воздух огромными лопастями, вертолет без опознавательных знаков несся все набирая скорость. Позади, на расстоянии в полмили, поспешал его меньший собрат. На его бортах четко виднелся норвежский флаг.

— Майкл! — раздалось в эфире. — Не подползай так близко. А то мне все время кажется, что ты вот-вот врежешься.

— Ты Курт всегда был трусливым койотом — державшийся в хвосте громко заржал, и приблизился к ведущей машине совсем близко. Потом и вовсе обогнал ее, едва не задев своими лопастями.

— Идиот! — заорал тот, кого звали Куртом. — Погоди. Сядем, я с тобой по-другому поговорю.

На борту Сикорского С-58, некогда принадлежавшего ВМС США, кроме Курта находилось еще четверо головорезов. Два шведа, голландец и русский. Они были браконьерами. Промышлявшими всем, что приносило доход. Клыки моржей. Шкуры белых медведей. На черном рынке их стоимость колебалась от пяти до десяти тысяч долларов. Особенно ценился мех детенышей. Пингвины, уходившие подпольным коллекционерам экзотики. Или же в рестораны, предлагавшие богатым блюда, приготовленные из почти всех обитателей земной фауны.

Их база находилась в районе острова Свальбард, принадлежавшему Норвегии. И если страшная весть о гибели мира, несшаяся из динамиков, привела большинство ее услышавших в состояние шока и уныния, то для наших беспредельщиков это известие послужило неким сигналом к вседозволенности. Бандиты вдруг поняли, что при отсутствии какой бы то ни было власти, именно они могут стать кем-то наподобие хозяев. А для этого требовались ресурсы. Материальная база. Ведь деньги, возведенные ими в подобие фетиша, перестали иметь хоть какую-то ценность. Они опять стали тем, чем были собственно всегда. Обычной бумагой.

И вот эта разношерстная компания, состоявшая из отбросов общества, принялась воплощать в жизнь задуманное.

Первыми пострадали англичане. В быстротечной перестрелке были убиты все, кроме двух женщин. Несчастных упаковали в вертолет, будто мешки с картошкой. Им уготована была судьба наложниц, удел которых удовлетворять все прихоти хозяина.

Выбирая следующую мишень, они случайно услышали переговоры норвежцев с русскими. Участь первых была тут же предрешена. Браконьеры ворвались на станцию, и без единого выстрела повязали всех. Легкая победа пьянила. Ощущение вседозволенности действовало получше шотландского виски, прихваченного у англичан.

Кстати, в перестрелке с жителями туманного Альбиона, кто-то из бандитов случайно попал в бак вертолета. Прозвучал взрыв, преломивший ход сражения, но уничтоживший половину станции, и сам летательный аппарат. Здесь же все было иначе. И досталось победителям в целостности и сохранности.

— Может, подождем этих русских — предложил Бьорн, закончив упаковывать оружие в вертолет. — Без обид — он заметил, как недобро блеснули глаза у стоявшего неподалеку Виктора. — Ничего личного — швед забросил последнее ружье в кабину.

— Мы их ждать не будем — четко, буквально по слогам процедил тот. Своим бешенным, подчас абсолютно неконтролируемым норовом, этот бывший ростовчанин приобрел среди подельников некое подобие уважения. А вернее страха. Ибо среди подобного контингента большинство отношений зиждется именно на этом чувстве. А не на дружбе и взаимовыручке, как это принято в человеческом обществе. — Я так сказал — добавил он весомости своим словам. Впечатал суть в мозг каждого, кто мыслил иначе.

— Да ладно тебе — Майкл, единственный из их компании родился на другом континенте. А конкретно в Соединенных Штатах Америки, штат Мен. Более подробный адрес он не дал, а никто и не уточнял. — Нам и без твоих соплеменников добра хватит. Я даже не думал, что у норвежцев база такой крутой окажется — он расплылся в белозубой улыбке. Во все тридцать два, как умеют только американцы.

Российские полярники решили идти по направлению к группе островов под единым названием Северная земля. Во-первых, и это было самое главное, они принадлежали России, а во-вторых, где-то в том районе должен был курсировать атомный ледокол «Арктика». Не вплавь же им на материк добираться. А еще на тех островах военный гарнизон был. Который, если что и защитить мог. Ведь тех, кто столь зверски смог убить норвежских исследователей, стоило опасаться пуще бури.

— На вертолетах они в два счета нас накрыть могут — озадаченно почесывая макушку, высказался Петр. — Особенно на открытой местности.

— А с другой стороны там и затеряться полегче — возразил Семеныч. — В эфир не выходить — это уже радисту. — Двигаем — подошел к Виталию и тряханул им, отчего голова биолога замельтешила в разные стороны. Вот-вот оторвется. Бедняга продрал слезившиеся со сна глаза, и просипел: «Воды».

— На, алкаш — начальник улыбнулся, первый раз за последние несколько часов, и протянул бутылку.

Семеныч, чья очередь настала быть вторым, помимо шофера, в кабине вездехода, заметил, как на ходу из прицепа выпрыгнул Иван, и побежал, старясь их обогнать. При этом он размахивал руками. Рот парня был надежно укутан, и кричать он естественно не мог. В Арктике это противопоказано. Для здоровья, конечно же.

— Тормози — приказал начальник, и Пашка послушно вжал педаль в полик. От резкого перехода машина вздрогнула, словно наткнулась на невидимую стену. Семеныч, который не был пристегнут, обязательно заехал бы лбом в лобовое стекло. Если б не держался за боковой поручень, готовясь соскочить. — Очумел, что ли?! — гаркнул на горе-водителя.

— Так вы ж сами приказали — снизал, чисто по-философски, плечами Пашка.

— А ну тебя — махнул рукой начальник, понимая, что здесь уже воспитание не поможет.

— У немцев бой идет — затараторил радист, забравшись в кабину.

— Чего? — Семеныч, позабыв о Пашке, развернулся назад.

— Говорю, на немцев напали. Судя по всему, те же отморозки.

— Я же приказал в эфир не выходить — взревел начальник, перегнувшись через спинку сиденья и нависнув всем своим весом над оробевшим Иваном.

— А я и не выходил. Я вон даже рацией, чтоб с вами связаться, не воспользовался — залопотал парень. — Я только слушал. Разок — хлопнула дверка и в кабину, немного разрядив обстановку, ввалился Петр.

— Семеныч, без нас им хана — без предисловий заявил он. — Тут, ежели по прямой, километров пять, не больше. Можем успеть — для пущей убедительности он снял очки. Его серые глаза столь явно излагали то, что хотел донести владелец, что продолжения не требовалось.