Паутина

Джек присел в кресло, задумчиво потягивая прямо из горлышка чемергес, обнаруженный им в холодильнике. Однако напряжение было так велико, что спиртное на него почти не действовало. “Что же все-таки произошло?” — думал он. Судя по сообщению справочной, ничего страшного с сестрой не случилось, во всяком случае она жива, работает и не разыскивается полицией. Но почему она уехала, не предупредив его, не оставив хотя бы записки? И что это за странная история с Джакопо? Как можно упасть с верхнего яруса? Зачем его туда понесло? Не слишком ли быстро полиция закрыла дело? И наконец, что предпринять в данной ситуации ему, отставному поручику Сибирцеву?..

Поразмыслив, он решил заглянуть на фирму, где работала Полли. Может, в офисе знают, куда она уехала? Фирма располагалась неподалеку, в прошлый приезд Полли показывала ему, и Джек быстро отыскал нужный дом.

Начальник отдела, в котором работала сестра, был высок и болезненно худ. Судя по всему, он не очень-то жаловал Полли, иначе зачем было сообщать Джеку, что она не слишком квалифицированный работник? Далее начальник добавил, что в его компетенцию вовсе не входит выдача справок о сотрудниках посторонним лицам и что если Полина Розетти кого-то еще интересует, то для этого следует обратиться в полицию.

Джек с разозлившей его самого просительной интонацией спросил:

— Может, вы все-таки знаете, где она? Я ее брат, только что прилетел с Бэты.

— Брат?.. У Розетти брат, мне помнится, служит в полиции.

— Да нет же. Я поручик Сибирцев, брат Полли, — уже с откровенным раздражением повторил Джек и полез в карман за документами.

Лишь после этого начальник отдела сказал, что “упомянутая Полина Розетти” после трагической кончины мужа “под предлогом расстроенных нервов” (это язвительное “под предлогом” окончательно взбесило Джека, но он благоразумно промолчал) взяла отпуск и сейчас отдыхает или лечится, а возвратиться должна через восемь дней. Тут он сверился с какой-то записью в календаре и повторил:

— Да, через восемь.

Получив такую информацию, Джек поблагодарил собеседника с преувеличенной вежливостью и направился восвояси.

Из родственников Джакопо он никого не знал и искать их не собирался. Оставалось только сходить в полицию — разузнать подробнее о смерти зятя. По дороге он заглянул к банковскому автомату. Джек еще на Пятнистой слышал, что у жителей Города с недавних пор стало модным расплачиваться наличными. Да и не было смысла использовать кредит по мелочам. Он пока что получил только компенсацию за ранение и не знал размера будущей пенсии. Где-то в Главном штабе компьютеры пережевывают сейчас его личное дело, выясняя, на что он может рассчитывать. Собственные сбережения поручика были невелики. Цикла два или три назад по совету Джакопо (подложил пузыря покойничек, ничего не скажешь!) Джек купил пакет акций концерна “Астрой”, а дело оказалось дутым, и он капитально прогорел.

“Ну, на первое время хватит, пожалуй, — подумал он, пересчитывая деньги, — а там запрошу финансовое управление…”

Полицейский участок оказался на деле небольшой комнатушкой, разделенной надвое исцарапанным барьером, за которым скучал дежурный старшина, удобно откинувшись на спинку кресла. Увидев посетителя, старшина несколько оживился, но, когда Джек принялся рассказывать об исчезновении сестры, его и без того тусклые глаза стали совсем пустыми.

— По-моему, беспокоиться нечего. Во всяком случае, пока, — лениво протянул старшина. — Уехала лечиться, значит, лечится где-нибудь в тихом местечке. Я, конечно, проверю, но…

Он сделал запрос. Через минуту пошла информация, и полицейский стал монотонно считывать ее со своего компьютера.

— Так, среди погибших нет… В государственных госпиталях… нет… В зарегистрированных: частных лечебницах… нет. Среди неопознанных трупов… ничего похожего. Общая информация… Адрес… семейное положение — данные о муже… Джакопо Розетти? Ну как же, помню, лично вел расследование по факту гибели. Так, место работы… закрытая информация… Нет, ничего, сами видите. Лечится где-то без регистрации или отдыхает. Обычное дело…

— А что случилось с ее мужем? Соседи мне рассказывали, но все это, знаете, как-то странно…

— Что случилось? Да тоже ничего особенного. Умудрился свалиться с верхней площадки. Должно быть, сердце прихватило, да и был под хмельком. Минуту, сейчас…

Старшина наклонился и, скрывшись за барьером, стал проделывать какие-то сложные манипуляции. Что-то негромко щелкнуло, потом полицейский с усилием что-то повернул. Наконец он со вздохом облегчения выпрямился, держа в руках тонкую папку из красного пластика.

— А если… помог кто? — спросил Джек и со значением посмотрел на старшину.

Тот вяло усмехнулся.

— Вы, люди военные, полицейских, конечно, считаете кретинами. Это же азы! Молодой человек трагически погибает. Какие могут быть причины? Убийство, самоубийство, несчастный случай. Так? Убийство исключается — несколько человек видели, как он сам слетел оттуда. С площадки скрыться некуда, и если бы кто-нибудь его столкнул, заметили бы сразу. Да вы сами туда поднимитесь и посмотрите… Повреждений, помнится, никаких не было, кроме полученных при падении. Самоубийство? За полчаса до смерти его видели в баре “Сто пятьдесят” в прекрасном, кстати, настроении. Домой после этого он не заходил, ни с кем вроде бы не встречался, не ссорился. Остается несчастный случай. При осмотре в кармане у него нашли кардипин, это сердечное средство. Да вот он, список вещей, смотрите сами. Расческа, личный блок, носовой платок, банкнота в сто динаров, еще две — пять и три динара… Так что и покушение в целях ограбления тоже исключается…

— А у вас прекрасная память! — воскликнул Джек, заметив, что старшина, перечисляя все это, даже не взглянул в документы, которые держал в руке.

— Да ну, — отмахнулся тот, — какая память! Ко мне с двести пятого участка дважды заходили, все расспрашивали, что у покойника нашли. Особенно деньгами и бумагами интересовались. Решили, будто он обчистил кого-то. Но так, кажется, ничего и не выяснили.

Старшина принялся засовывать бумаги обратно в папку, при этом из нее выпало несколько цветных стереофото. Джек невольно наклонился, разглядывая, и полицейский, заметив это, передал ему все фотографии: прогулочная площадка, общий вид места, где лежало мертвое тело, потом оно же, только крупным планом.

— И все-таки вы слишком быстро закрыли дело, — сказал Джек, внимательно рассматривая стерео. — Мало ли что могло случиться… На сердце он никогда вроде не жаловался. Все на скорую руку, да? Лишь бы не возиться. Даже снимки вон с дефектами.

Тут флегматичный старшина немного обиделся.

— Я не знаю, что у кого с дефектами, — проворчал он, — но только не наши снимки. За это нас по головке не погладят.

— Как же, вот царапины, видите? На крупном плане?

— Какие там царапины, это у него на груди ссадина такая была, я сам видел. На площадке перила металлические, с заусенцами, вот он за них, видимо, и зацепился, когда падал.

— Ну-ка, ну-ка…

Джек с забившимся сердцем снова взял фотографию. Да, рубашка на груди Джакопо расстегнулась, и под ней хорошо была видна короткая двойная ссадина, судя по всему, довольно глубокая. Джек непроизвольно коснулся ладонью своего предплечья.

— Ну что, теперь рассмотрел? Тогда давай топай отсюда.

— Рассмотрел. Извини, старшина, — ответил Джек, все еще глядя на фотографию. Затем он положил ее на барьер и медленно направился к выходу. Странный след на теле Джакопо все не шел у него из головы.

Все-таки он отвык от Города. Серые многоярусные дома мрачно нависали над головой. Народу на улицах было много, и после малообжитой Бэты беспрестанное мельтешение утомляло. Шелест шагов, громкие голоса, яркая одежда, изобилие женщин, светящаяся реклама на нижних ярусах — ко всему этому приходилось привыкать заново.