Паутина

Задумавшись, он по привычке наклонился к столу и начал рисовать на листочке пластика забавные рожицы. Под тремя из них почти детскими каракулями подписал: «Фюрье», «Пустельга», «Олрайт».

Время шло, но Мендлис так и не мог прийти к какому-нибудь решению. Возможны были три варианта. Брат вдовы — человек Мацуды и ведет игру. Но тогда он слишком неосторожен. Брат ведет свою собственную игру. Но как он мог узнать об операции? И наконец, брат ни при чем, и все это — цепочка случайностей. Нет! Цепочка слишком длинна. И опять все замыкается на предателе.

В этот момент снова тихо зазвенела серебряная ложечка. «Именно это мне сейчас и нужно», — с облегчением подумал Мендлис. Он нажал кнопку на ручке кресла, и оно с тихим жужжанием откатилось от стола. По широким пандусам Мендлис съехал на технический этаж. В дальнем углу коридора, за поворотом, в стене тускло отсвечивала массивная металлическая дверь с цифровым замком. За дверью открылась глубокая ниша. Мендлис включил подсветку.

Задняя стена ниши представляла собой сегмент горизонтального грузопровода. Часть изоляции была удалена, и металл трубы обнаженно сверкнул, отражая огни подсветки. Именно от этого оголенного участка и передавалась к столику в его кабинет легкая вибрация, предупреждая о подходе контейнеров.

Мендлис с усилием вцепился пальцами обеих рук в выпуклую поверхность. Кусок трубы с глухим стуком упал на дно ниши. Разрез был сделан много циклов назад и так искусно, что ни разу не был замечен при ремонте грузопровода. Крохотные магнитные держатели не давали куску трубы выпадать от обычной вибраций.

Прильнув к отверстию и выбрав удобный момент, Мендлис почти неуловимым движением выхватил из потока проносящихся контейнеров самый маленький и сорвал муниципальную печать. В конверте оказалась партия электронных справочников.

Мендлис осторожно приладил на место кусок трубы, погасил подсветку и запер нишу, набрав, как всегда, новую комбинацию цифр. Темное лицо его стало мягче, губы сами собой сложились в благодушную улыбку, глаза полузакрылись. Он не заметил, как раскрытый контейнер выскользнул у него из рук и его содержимое рассыпалось по полу.

Удовлетворив свою давнишнюю страсть, Айзек Мендлис и на этот раз почувствовал необычайный подъем, разрядившийся мозг действовал особенно четко. Теперь он мог предпринять некоторые срочные шаги.

Вернувшись в кабинет, он взял в руки разрисованный им листок. Продолжая улыбаться, он перечеркнул крест-накрест рожицы, под которыми стояли фамилии Фюрье и Олрайта и, после некоторого колебания, Пустельги. Затем энергично нажал кнопку вызова. В кабинет вошел невысокий, худощавый, очень бледный человек с большими ушами. Это был Сашенька, начальник личной охраны председателя кооператива.

— Уберите, — произнес Мендлис, показывая на листок. Сашенька неслышно приблизился, смешно склонив голову, внимательно рассмотрел листок, кивнул в знак понимания и вышел, так и не сказав ни слова. Даже Мендлис редко слышал его голос. Как специалист Сашенька превосходил и Олрайта, и, по мнению Мендлиса, самого Кича.

Мендлис снова остался один. Теперь, забыв на некоторое время о предателе, он мог заняться вдовушкой. «Как ее там? Ах да, Полина. Так называл ее Фюрье.

Все же покойник был человек незаурядный и, чего у него не отнять, умел проявлять внимание к людям. Очень ценное качество для члена правления нашего кооператива».

Полину взяли по инициативе Фюрье — просто так, на всякий случай, чтобы иметь свободный доступ к домашнему компьютеру покойного посредника, а кроме того, чтобы контролировать ее как возможную наследницу. Да и с конкурентами Мендлиса ей встречаться не стоило… Но, видимо, Не такая уж она невинная жертва, как казалось. Как же она подключила брата? Письмо ее тщательно проверили, выбросив пару сомнительных фраз, да и сочиняла она его под нейролептиками, а это средство фантазию не развивает.

«А не познакомиться ли мне с ней лично?» — подумал вдруг Мендлис.

Несколько комнат на нижнем ярусе было переоборудовано в больничный отсек. Полина, попав сюда, ни на минуту не усомнилась, что оказалась в клинике интенсивной психотерапии. Ее ежедневно осматривал врач, дважды заглядывал и ведущий специалист, доктор Фюрье, а медицинская сестра добросовестно выполняла все назначения. Полине пояснили, что лечат ее по новой методике, обеспечивая полный покой. Никаких свиданий, прогулок, переписки. Единственно, что позволили, да и то не сразу, — это отправить весточку брату.

Вот уже второй день, как ей перестали делать инъекций и сообщили, что скоро выпишут. Намекнули, что немаленький счет будет оплачен шефом Джакопо. Полина и в самом деле чувствовала себя значительно лучше: Исчезли апатия и головные боли, которые мучили ее с первого дня пребывания в клинике.

Когда среди ночи в палате зажегся свет и отворилась дверь, Полина, еще не проснувшись как следует, привстала на кровати, ожидая увидеть лечащего врача или веселую медсестру Розу. Однако в дверь на инвалидном кресле въехал толстощекий темнокожий человек, улыбавшийся во весь рот так, что ослепительно сверкали белые зубы. Полине он сразу понравился.

— Здравствуйте, — нерешительно проговорила она, соображая, кто бы это мог быть.

— Здравствуй, здравствуй! — весело ответил Мендлис. — Ну что же, давай знакомиться. Я хозяин твоего покойного мужа. Мои сотрудники, — тут он фамильярно подмигнул, — зовут меня Батей. Когда я не слышу, конечно…

— Полина Розетти. Простите, Джакопо никогда мне ничего не рассказывал о своих делах… Но я вам так благодарна за заботу, — с достоинством произнесла Полина. Ее немного смутило обращение на «ты», но она решила не обижаться.

— Пустяки, пустяки. Это был мой долг. Впрочем, ты можешь отблагодарить меня по-настоящему. Не пугайся, ничего особенного. Просто расскажи мне все, что слышала о нашей последней операции, об индексе склада, и при чем тут твой братец?

— Я вас не понимаю.

— Прекрасно понимаешь! Ну что же, дело твое. Я-то хотел как лучше. Может, ты считаешь, что можешь что-то выиграть? Я предлагаю свободу, здоровье и пять тысяч динаров. За любую информацию. Идет?

— Но я действительно ничего не понимаю, и у меня нет никакой информации. Я же говорю, Джакопо мне ничего не рассказывал. И брат мой тут ни при чем.

— Хорошо, хорошо. Не надо нервничать. Ну, не знаешь и не знаешь. И правильно. И никто ничего не знает. И не надо. Действительно, при чем тут твой брат? Назови только индекс квартиры, где лежит товар, и все. Десять тысяч, и никто ничего не знает. Все равно сама ты ничего с товаром не сделаешь.

— Я не знаю никакого индекса, я ничего не знаю, поймите вы это наконец! — воскликнула Полина и попыталась встать. Мендлис жестом остановил ее.

— Напрасно ты тянешь время. Или я тебя переоценил? Вроде умная женщина… Выбирай: или ты мне сейчас все скажешь, или тебе введут один, препарат, и уж после этого ты действительно скажешь все, вообще все, что знаешь, даже будешь умолять, чтобы я тебя выслушал. Хорошая штука, правда? Жаль, что нельзя часто использовать — делает человека идиотом.

— Да поверьте же, я ничего не знаю! — с этими словами перепуганная Полина вскочила с кровати. Не вставая с кресла, Мендлис точным ударом в лицо отшвырнул ее обратно. В дверях появился врач с инъектором в руках. Полина, оглушенная ударом, не сопротивлялась.

— Долго эта штука работает? — спросил Мендлис.

— Полчаса, — ответил врач, — а начнет действовать минуты через две.

Мендлис внимательно всматривался в бледное лицо Полины. Наконец оно порозовело, под опущенными веками задвигались глазные яблоки. Увидев, что препарат начал действовать, Мендлис придвинул кресло поближе, тряхнул женщину за плечо и начал допрос.

— Твое имя?

— Полина Розетти, — голос Полины звучал ровно, спокойно.

— Где твой брат?

— Я не знаю, он должен был прилететь с Бэты, но я не встретила его.

— Назови индекс квартиры!

— Пять, двести, восемь, ноль, ноль, семь…