Игры в чужой песочнице

– Замечательно.

– Вы были такой… такой… неотразимый! Просто изумительно! Я на такое не способна.

– Спасибо за комплимент. Что дальше? Он теперь съест меня при следующей встрече?

– Не знаю, – она пожала плечами, – со мной ничего такого не случалось. Теперь Вы сами с ним разбирайтесь.

– О. Я в восторге.

– Это стоит запечатлеть, – девушка порылась в карманах и извлекла оттуда маленький фотоаппарат, – улыбочку!

Содос знал, что это неправильно. Знал, что нельзя позволять ей сфотографировать себя, но все равно ничего не мог сделать. У него даже не нашлось сил, чтобы поднять руку и хоть как-то загородиться.

Ослепительно полыхнула вспышка.

– Не надо! – пробормотал Содос, пытаясь пошевелиться.

– Почему же? Вы отлично смотритесь! – она сделала еще один снимок.

Наконец, ему удалось дотянуться до дверной ручки и открыть машину. Цепляясь руками, Содос буквально втащил свое желеобразное тело в кабину.

– Спокойной ночи! Приезжайте еще! – крикнула Мария, и сама же засмеялась, – Гаркин будет Вас ждать!

– Да идите Вы! – буркнул Содос и захлопнул дверь.

Прыгая по корням на обратном пути, он сквозь зубы цедил все известные ему ругательства. Когда их запас иссяк, он принялся изобретать новые, стараясь ничего и никого не упустить. Особенно щедро он одаривал ими самого себя.

Понятно, конечно, что совместное распитие крепких напитков способствует получению ценной информации, но вот не стоило заниматься эти два дня подряд. Практики маловато. Да и что такого важного он в результате узнал? Ничего! Ровным счетом ничего такого, что могло бы пригодиться. Проклятье, не стоило вообще сюда соваться!

Вернувшись в номер, Содос в сердцах сорвал с себя треклятый пиджак и зашвырнул его в дальний угол. Он твердо решил, что завтра же утром закажет вертолет до столицы. Больше здесь делать было нечего.

Кое-как отмыв грязь, он рухнул на кровать и сразу провалился в тяжелый, беспокойный сон.

После того, как дребезг машины затих вдали, Мария еще немного посидела на сырой земле, прислонившись к столбу, затем со вздохом поднялась и побрела в свой домик. Она чувствовала себя опустошенной. Действие выпитого алкоголя прошло и накатило тяжелое сожаление о содеянном.

Зачем она пила? Из раза в раз убеждаясь, что мимолетное опьянение ничего, в сущности, не изменит, а только добавит головной боли наутро, она, тем не менее, снова поддалась этой иллюзии. Неужели она становится алкоголичкой!?

Плюхнувшись на жалобно пискнувшую кровать, она бессмысленным взглядом уставилась на пустые бокалы. «Рассвет» здорово давал по мозгам, но его действие, подобно шампанскому, отличалось краткосрочностью. Хмель улетучился, оставив после себя лишь сожаление о бессмысленно потраченных деньгах и бесцельно потерянном времени.

Зачем она связалась с этим Содосом? Следовало сразу, еще там, на огороде, послать его к чертовой матери, врезать по шее лопатой, если понадобится, и дело с концом! Но нет, ей снова захотелось обмануться! И ради чего, спрашивается? Ведь не сегодня-завтра он улетит навсегда, оставив после себя лишь еще одно, душевное похмелье.

Мало, что ли, других проблем, в самом деле!?

И почему вдруг она на него так взъелась? Подумаешь, дорогой костюм! Что с того? Зависть? Подумаешь, пиджак с холодильником! Разве это главное? По одежке, как говорится, встречают…

Испугалась грехопадения? Вовремя решила остановиться? Тогда надо еще сунуть два пальца в рот для полного очищения и души и тела. А то что получается, душу уберегла, а плоть страдать должна?

Дура! Дура истеричная!

Мария рассеянно поскребла голову, ощутив пальцами набившийся в волосы песок.

…вдобавок еще и немытая! Тоже мне, секс-бомба нашлась! Кому она такая нужна, моющаяся раз в неделю, ковшиком поливая себя подогретой водой из большой помятой кастрюли! Кем она себя возомнила? Новой Золушкой? Безнадежный случай.

Вот чего она, выходит, испугалась. Пропасти, разделяющей ее, чумазую и всеми забытую, и его, элегантного и успешного. Не осмелилась перешагнуть ее сама и не поверила, что на это способны другие. Или просто не захотела, чтобы он вдруг это сделал?

Тьфу, напасть! Да на кой ляд она ему сдалась! При таких деньгах он может позволить себе содержать дюжину красавиц, ни в чем ни себе ни им не отказывая! Он ее, небось, даже и не воспринял как женщину, в этаком-то наряде. Размечталась тут, видите ли, симпатичный мужчина в гости пожаловал! Дура, однозначно! Это надо же было так упиться!

Вспомнив про фотоаппарат, Мария достала его из кармана и вывела на экранчик последний снимок. Крошечное изображение плыло и двоилось перед глазами.

– Да-а, – протянула она, – в таком масштабе кто угодно симпатичным покажется.

Она пододвинула к себе рабочий монитор и включила его. На большом экране все выглядело гораздо лучше. Топорщащиеся черные перья мокрых волос, чудом удержавшиеся на кончике носа забрызганные очки, облепленный лиловатой травой пиджак – рядом с таким роскошным джентльменом сама Мария смотрелась бы вполне пристойно, да. Вот только нужна ли ему такая леди?

Хм, о самом главном-то она и забыла.

Кольца на пальце у Содоса она не заметила (это, понятно, ни о чем еще не говорит), а спросить не догадалась. А если бы и догадалась, то не решилась бы.

Пальцы сами собой потянулись к клавиатуре. Черт! Ведь уже решила забыть о нем, куда ее несет!?

Буквы плясали и путались перед глазами, но Мария, уже собаку съевшая на этом деле, знала, что если смотреть на экран одним глазом, то все будет о’кей.

– Не в службу, а в дружбу, Робби, – бормотала она, щурясь и ловя пальцами уворачивающиеся от них клавиши, – хватит сидеть на своих базах данных как собака на сене. Просвети лучше меня грешную, вот об этом господине. Стоит ли мне принять его приглашение поужинать в шикарном ресторане?

Чуть поразмыслив, она выбрала из двух имевшихся в ее распоряжении фотографий ту, что показалась ей более удачной, и приложила ее к письму.

– Нет, так нет, – указательный палец застыл над кнопкой отправки, – а если да, то… тогда тоже нет.

Письмо отправилось в путь.

Глубокой ночью, когда Мария давно уже спала, свернувшись калачиком на своей продавленной кушетке, на мониторе вспыхнуло сообщение о пришедшем ответе. Темноту убогого вагончика озарили красноватые отсветы ритмично вспыхивающего заголовка «Срочно!».

Игра последняя

Порывы еще не успевшего раскалиться утреннего ветра тихонько шуршали песчинками, разглаживая два свеженасыпанных холмика. Обогнув воткнутые в землю лопаты, струйки песка мгновение кружились вокруг ног в тяжелых потертых ботинках и убегали прочь, в пустыню.

«Уже завтра ничто здесь не будет напоминать об этих могилах, – подумал Густав, – Мохарра заберет очередную принесенную ей жертву и не оставит ни следа. Рано или поздно она заберет и всех нас. Весь поселок. Этого не избежать, как ни старайся. Постоянное откапывание домов и очистка улочек от нанесенного ветром песка напоминает откачивание воды из трюма получившего пробоину судна. Пока скорость откачки и скорость поступления воды, а, точнее, песка, равны, но с каждым потерянным человеком соотношение сил будет меняться не в нашу пользу. Уже два года в поселке не рождалось детей, и никто с Большой Земли не прилетал сюда жить и работать. Только бежали, как крысы с тонущего корабля. Обреченного, год за годом все глубже погружающегося в текучий желтый песок смертельно раненого корабля.

Те, кто оставался, из последних сил цеплялись за спасательный плотик Надежды. Временами казалось, что это единственная опора, удерживающая на плаву их рассудок.

И горе тому, кто попытается их этой Надежды лишить».

Густав обернулся к фермерам, обнимая одной рукой вздрагивающую на его плече Аню.

– Вчера мы потеряли двух наших ребят, двух верных товарищей, двух бойцов, – заговорил он, – сегодня мы за них отомстим. Сегодня мы дадим бой на наших условиях!