Тени войны

Хорошо. С этим разобрались. А кем были парни в туалете и в машине? Они ведь и меня убили бы, если бы не киллер-очкарик. Может, головорезы с профессором заодно?

Нет. Судя по погоне на парижских улицах, нет. Они собирались убить и профессора тоже. Вот зараза! Совсем запутался! И еще этот киллер-очкарик со скрипичным футляром… Пистолет, похожий на коллекционный кольт профессора… Стоп! А что он там сорвал с шеи Риддела? Какая-то цепочка и на ней… Нательный крестик? Зачем ему понадобился крестик? Может, он собирает крестики своих жертв? С другой стороны, он ничего не взял у того агента в Москве. Да и Риддела прикончил совсем не он. Но вот агента он обыскал, а к тем подонкам даже не притронулся. Почему?

За окном уже светало. Закрапал дождик. Мелкие капли покрыли окно и стали играть в догонялки.

Я принял душ, надел свой несчастный костюм и пошел в номер профессора.

Вяземский не спал. Ходил по комнате и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Говорил… на китайском языке.

Увидев меня, он кивнул на кресло, предлагая устраиваться, и продолжил гнусавить в трубку.

Трехлитровая бутыль вина, которую профессор притащил с собой вчера ночью, была пуста наполовину. Я налил себе стаканчик.

— Не надо, — остановил меня профессор. Он уже закончил говорить по телефону. — Вино с утра расслабляет. Возьми лучше виски в барной тумбочке под телевизором.

Он вынул из телефона сим-карту и спустил ее в унитаз. Вставил новую карту в трубку и включил телефон.

— Думаете, они не знают китайского? — спросил я с сарказмом.

Кого бы это я имел в виду, говоря «они»? Кто это должен слушать разговоры профессора на китайском?

Но профессор отлично меня понял.

— Китайский язык — еще полдела. Чтобы правильно разобраться в сути разговора, надо знать и особый код, состоящий из цитат Конфуция.

Он смотрел на меня с доброжелательством врача в доме для умалишенных.

— Вам не кажется, что мы должны объясниться, профессор?

— Потом, потом, — отмахнулся он.

— Когда потом?

— Потом… Как твоя книга?

— Благодаря вам не написано ни строчки. И вообще неизвестно, будет ли она когда-нибудь написана. Благодаря вам до написания романа я попросту не доживу.

— Зато благодаря мне ты еще жив!

— Да, но благодаря кому я оказался в ситуации, при которой должен радоваться, что еще жив, что меня надо спасать?!

Я разлил виски по стаканам, мы выпили.

Вяземский излучал оптимизм и благодушие. И это меня злило. Тут такое происходит, а ему хоть бы хны!

Профессор еще разлил по стаканам, добавил льда, порезал лимон.

— Пока, на первое время, Леша, я скажу тебе, что происходит. — Долька лимона скривила ему лицо. — Мы участвуем в одной секретной операции российской разведки. Откуда, думаешь, взялся твой британский паспорт? Кто нас так легко переправил через границу? Откуда деньги, в конце концов, на отель, питание, на машины и прочее? Неужели ты полагаешь, будто все это можно организовать без государственной поддержки?

— Тут я с вами согласен.

— Вот и чудно! У тебя есть отличный шанс, Леша, не служа в разведке, будучи гражданским лицом, журналистом, — указательный палец Вяземского устремился вверх, показывая всю значимость момента, — понаблюдать за тайными операциями изнутри. Даже поучаствовать в них лично!.. Вот ты вскорости посетишь еще одного агента…

— Ну уж не-ет! — Я стукнул стаканом о столик. — Чтобы меня опять попытались убить?

— Это очень важная встреча, Леша. Один из ключевых эпизодов твоей будущей книги! — Профессор пересел ко мне поближе, заговорил влажным шепотом. — Агент Симон Райнис. Один из тех, кого готовили для уничтожения лидеров стран НАТО. Важная фигура!

— Почему бы вам самому с ним не встретиться?

— Но журналист-то ты! Объяснишь ему, что к чему. Уверен, он тебе не откажет.

— Помнится, Риддел тоже не отказал мне. А потом чуть не грохнул! И грохнул бы, если б его не грохнули!

— То есть ты отказываешься? — провоцировал Вяземский. — Идешь на попятную? Шмыгаешь в кусты?

Я насупленно молчал. Ни да, ни нет. Но ясно, что — согласен.

— Ты, кстати, удостоверение журналистское Ридделу показывал?

— Откуда оно у меня? Меня ж уволили.

Григорий Алексеевич замолчал, о чем-то размышляя.

— Сделать тебе удостоверение я пока не могу. Времени нет. Но ты потом мне напомни. Ладно?

Я кивнул. Ладно.

— Теперь о другом, не менее важном… — Профессор подошел к настенному шкафу, открыл дверцы. На вешалках висели джинсовые куртки и штаны, рубашки в клетку разных цветов с коротким рукавом. Внизу — кроссовки и мужские сапоги из крокодиловой кожи. — Твой новый гардероб… Снимай свой заколдованный костюм.

Одежда и кроссовки пришлись впору. Я посмотрелся в зеркало. Другое дело! Не охранник с тупой мордой, а вполне модный парень!

Профессор тем временем вынул из карманов костюма мой бумажник и документы. Протянул мне. Костюм смял в комок и сунул в пакет:

— На улице выбросим в какую-нибудь мусорку.

Я должен был позвонить Райнису и договориться о встрече — желательно в каком-нибудь публичном месте. Профессор обязательно будет там где-то поблизости. Только не надо искать его глазами.

Мы выбрали таксофон за несколько кварталов от нашего отеля. Профессор протянул мне бумажку с номером.

— Я тут подумал, — сказал я в нерешительности, — может, не стоит говорить с ним на русском, как с Ридделом? Может, они именно этого пугаются?

— Ты же российский корреспондент! На каком еще языке тебе с ними говорить? Один твой московский выговор вызовет к тебе больше доверия, чем любое удостоверение мира.

Я набрал номер отеля «Риц». Для тех, кто не в курсе, — один из самых дорогих отелей Парижа. После первого же гудка ответил приятный женский голос. Коммутатор.

Я назвал номер апартаментов. Раздался щелчок, и послышались густые гудки нового соединения.

— Да? — по-французски, голос мужской.

— Симон Райнис? — заговорил я на русском. — Это вас беспокоит московский корреспондент… — Я представился.

Пауза.

— Але!? — забеспокоился я, что нас разъединили.

— Да, это я, — подтвердил неохотно голос. Мужчина говорил на русском.

— Я журналист. Пишу книгу о разведке. Работаю в Москве. Там от своих знакомых узнал, что Западная группа войск усиленно занималась разведкой и подготовкой диверсионных подразделений. Мне дали имена офицеров, кто этим занимался. Так я и вышел на вас.

Райнис опять долго молчал. Я снова заалекал. Наконец, он произнес со вздохом:

— Откуда вы узнали номер этого телефона?

— От моих друзей. Скорее всего, от наших общих друзей, я так понимаю.

Профессор делал страшные глаза, давая понять, чтобы я не слишком увлекался враньем.

— Хорошо… Кто с вами еще?

— Я вообще-то один, — соврал я. Райнис, похоже, не поверил:

— Мы можем встретиться в отеле «Пийон». Знаете, где это?

— Впервые слышу.

Райнис объяснил, как проехать. Я записал: Монмартр, 32.

— Приходите сегодня в два часа дня. Надеюсь, вы сегодня свободны?

— Конечно! Моя главная задача — собрать материал для книги. Чем еще я могу заниматься в такой ответственной командировке?

— Мало ли, — хмыкнул Райнис. — Может, у вас назначены другие деловые встречи. Вы уже виделись с другими… моими коллегами?

Вяземский, внимательно слушавший наш разговор, тут же отчаянно замахал головой.

— Нет. Я вчера только прилетел.

Вяземский состроил болезненную гримасу. Ну да, я ответил с лишними подробностями. Райнису ничего не стоит после нашего разговора связаться с аэропортом и выяснить, прилетал ли такой-то вчера в Париж?

— Офис 342, — продолжал диктовать Райнис. — Там располагается моя контора.

— Большое спасибо! Вы очень меня обяжете этой встречей.

— Надеюсь… — Райнис положил трубку.

Мы сели с профессором за столик уличного кафе и заказали по кофе с коньяком. Вяземский опять принялся меня наставлять: что говорить Райнису, как себя вести, как сидеть, куда смотреть, какую морду лица состроить, чтобы агент не принял меня за провокатора.