Фабий Байл. Прародитель

Пробирочник забулькал в ответ, и Байл улыбнулся:

— Да. Мне тоже нравится.

Когда он решил, что зрительный нерв уже натянут до предела, хирургеон ловко перерезал его нагретым скальпелем, одновременно прижигая края. Байл забрал глаз, опустил его в склянку с питательным раствором, затем взял мозгового червя и поднес его к пустой глазнице эльдара.

Антенны червя зашевелились. Крошечные сегментированные ноги напряглись, приподнимая корпус. Червь пополз вперед, поднимаясь, извиваясь, выгибаясь, пока не заполнил всю глазницу. Одни антенны скользнули под кожу, обхватывая череп эльдара. Другие уже погружались в мозг по остаткам зрительного нерва. Пленница простонала и задергалась в хватке Байла. Из ее носа закапала кровь, а голова запрокинулась и ударилась об стену. Хирургеон ввел вторую дозу транквилизатора, а вместе с ним и миорелаксант.

Червь скопирует у своего носителя структуру мозга и сохранит ее у себя внутри. Мысли, воспоминания, сны — все будет перенесено в аппарат, откуда их можно будет легко загрузить в инфошип. Этот способ добыть из врага информацию был гораздо элегантнее, чем простое поедание его мозга. Кроме того, в этом случае ничего не терялось. Червь выведает путь к Лугганату, данные загрузят в когитаторы флота, а эльдар будет жить для будущих исследований. Байл опустил ее на пол.

— И пусть никто не говорит, что я не милосерден, — тихо сказал он.

— Повелитель, мы прибыли.

Услышав в воксе голос Олеандра, Байл выпрямился.

— Хорошо. Я встречу тебя на посадочной палубе. — Он взглянул на пробирочника: — Проследи, чтобы она себе не навредила и не пыталась вытащить червя, когда очнется, — сказал он и помолчал в раздумье. — Сломай ей руки, если захочешь. Возможно, это ее отвлечет.

Пробирочник довольно чирикнул и закивал скрытой под капюшоном головой. Их так легко было радовать, и они так много давали взамен. Байл улыбнулся и оставил пробирочника заниматься своим делом.

Олеандр ждал Байла на посадочной палубе вместе с остальными. Сидевший на рельсах «Сорокопут» рычал от желания взлететь.

— Вы точно не хотите, чтобы мы отправились с вами? — спросил Арриан. — Из Олеандра с Цимисхием плохой почетный караул.

— Спасибо, Арриан, но я не какой-нибудь мелкий лорд. Пышные церемонии — удел ничтожеств. Кроме того, кто-то же должен следить за порядком на корабле. — Байл перевел взгляд на Олеандра: — Они знают о нашем визите? Не очень хочется умирать из-за какого-нибудь излишне усердного наводчика.

— Я их предупредил. Блистательному… интересно, чего вы хотите.

Байл фыркнул:

— Что ж, не самый плохой вариант, полагаю, — Затем он взглянул на Цимисхия: — Когда прибудем, ты останешься с «Сорокопутом». Если нам придется улетать в спешке, никаких задержек быть не должно. — Цимисхий кивнул и ударил по груди кулаком. Байл отвернулся: — Идем. Слишком долго я не наслаждался гостеприимством Третьего.

«Везалий» неподвижно висел в тени колец газового гиганта. Они вышли за границы пагубных пространств Ока и теперь находились возле Крендракса, в великой глуши сегментума Обскурус. Вокс-приемники, сканирующие космос в поисках вражеских сигналов, постоянно ловили обрывки переговоров с Кадии, Элизии, а один раз, на мгновение, даже с Фенриса. Имперские флоты кишмя кишели в этом регионе, особенно с тех пор, как разграбили Гелосиан.

«Сорокопут» стрелой несся через поле астероидных обломков и мутных, бурлящих облаков, словно одноименная птица. Пока штурмовик приближался к небольшому флоту, который висел по другую сторону беспокойной планеты, Байл разглядывал их цель в иллюминаторе отсека.

— Пять кораблей. Впечатляет. Большинство так называемых полководцев за пределами Ока едва способны сохранить один, — сказал он.

— Блистательный собраннее прочих, — ответил Олеандр, — Ему даже предлагали участвовать в советах Абаддона и принести ему клятву верности.

Байл фыркнул.

— Ну конечно. Как и мне. Эзекиль становится очень отходчивым, когда ему что-то нужно, — Он уставился в иллюминатор. — Незачем совать голову в петлю. Если я нужен Эзекилю, пусть он сам ко мне идет.

Но несмотря на браваду Байла, Абаддон с каждым днем вызывал все больше беспокойства. Его армии росли, тревожа Око. Воины выбирали, за кого сражаться, заявляли о своих претензиях на те или иные территории, объявляли войны, и все это мешало исследованиям Байла. Эзекилю, похоже, мало было просто занять пустующие троны демонических примархов. С другой стороны, чего еще ожидать от того, кто объявил себя «Воителем»?

Атака на Грандиозной напомнила Байлу, зачем он вообще покинул Урум. Годы после падения Града Песнопений прошли в борьбе с врагами. И не только с соперниками и ренегатами, но и с Эльдарами, и некоторыми существами похуже. Выбранный им путь привел к конфликту с тысячей фракций, и все они мечтали посадить его на цепь или убить.

Возможно, пришло время собирать армию. Армию из гландовых ищеек и Новых людей, которая будет защищать его владения и эксперименты, его… Нет. Это была ловушка. Сход с избранного пути. Если он начнет грызться с теми, кто хотел заковать его в цепи, то лишь поменяет одну клетку на другую. Он не станет играть в эту игру. А когда зазвенели датчики сближения, он вовсе выкинул эти мысли из головы.

— Вот он… — сказал Олеандр, — Флагман Блистательного… «Кваржазат».

Остаток пути Байл потратил, разглядывая корабль. «Кваржазат» был единственным в своем роде. Когда-то он был линейным кораблем, крейсером класса «Лунный» и носил другое имя, но за годы, прошедшие с уничтожения Града Песнопений, превратился в нечто большее. Старые шрамы от лэнс-излучателей до сих пор пересекали его борта, но теперь из них к тому же росли гигантские крылья из металла и пустотной плоти, а от всей поверхности корпуса и с кормовых палуб отходили извивающиеся и переливающиеся всеми цветами радуги щупальца в сотни километров длиной. Ангарные отсеки были похожи на мясистые пасти растений-мухоловок или на клыкастых чревозверей, а орудийные батареи выглядели скорее как жала какого-нибудь смертоносного насекомого.

— Это не корабль, — сказал он.

— Теперь нет, — ответил Олеандр, — Отсюда и название.

— Я как раз об этом подумал, — сказал Байл. Кваржазат — оригинальный Кваржазат — был огромным чудовищем из кемосских легенд, который якобы обитал высоко в отравленных небесах и, сидя на горных вершинах, хватал как целые города, так и одиноких путников. Это была детская сказка, с ее помощью пугали излишне доверчивых. — Как же мы любим прикрываться чужой славой, — добавил он, скрестив руки на груди, — Это нам от нашего генетического отца перешло. Фулгрим всегда был алчным. В этом и была его проблема. Он проглотил змея, а тот сожрал его изнутри.

— Он сожрал нас всех, — сказал Олеандр.

Байл посмотрел на него.

— Да уж. Но некоторым хватило ума прорезать себе путь на свободу.

Он отвел взгляд. Демонический корабль приближался, постепенно заполняя обзорный экран. «Сорокопут», достигнув стыковочного порта, зарычал двигателями. Машинный дух штурмовика не любил стыковаться с кораблями, кроме «Везалия», да и на последний предпочитал садиться только при необходимости.

— Знаете, вы ведь могли бы остаться, — сказал Олеандр, когда на «Сорокопуте» с шипением сомкнулись стыковочные фиксаторы, — После Абаддона. Вы могли бы вернуться. Вы сплотили бы Третий легион вокруг себя…

Байл рассмеялся:

— Ты правда так думаешь? То есть у меня столько харизмы, что мне не составит труда стать лучом света во тьме для своих павших братьев? Нет. Лишь хитрость помогла мне справиться в тот раз, и лишь необходимость заставила вообще взяться за это. Я сделал то, что было нужно, чтобы помочь пациенту. — По телу прошла волна тупой, напряженной боли: пораженные раком органы пытались выполнять свою работу. Он сглотнул кровь и закрыл глаза, — А сейчас было бы еще сложнее. Наш легион мертв, Олеандр. Он разбился о рифы желаний Фулгрима.

— Желаний, которые вы помогали исполнять.

Но это было не обвинение, а простая констатация факта.