Никем не победимая! (СИ)

Дальний гул перешёл в страшный грохот; серое небо перечеркнула стремительная бело-жёлтая полоска и за передним краем окопов – там, где выстроились в ряд палатки спящих солдат, раздался грохот и к небу взметнулось ослепительное белое пламя ! Новый прочерк; за ним ещё один и ещё ! Заработали реактивные миномёты "Град", как их стали называть – с моей лёгкой руки. А что: назвал – обчеству понравилось ! Вообще: местные кадра страсть как падки на громкие, броские названия и лозунги ! Иудеи приучили за столько то лет незримого правления ! Самый первый и грандиозный по масштабам лозунг-обман: Землю крестьянам, фабрики рабочим ! Броско, ярко, захватывающе ! Вот и потянулись малограмотные жители Российской империи на эту обманку – как бабочка на яркий свет ! А когда поняли, что только крылья обожгли – было уже поздно: подавление крестьянских восстаний; Гулаг, раскулачивание… Но я назвал и название прижилось…

Заколыхались, задвигались стволы невысоких деревьев в подлеске; высунули из леса длинноствольные 37мм орудия СЗУ "Ганомаг" и открыли огонь по дотам и пулемётным точкам противника. Стали выкатываться из-за бугров и Бюссинги, включая в общую какофонию смерти свои очереди 20мм снарядов. Ударили из-за леса дальнобойные 150мм пушки-гаубицы; выкатывались на прямую наводку и тут же открывали огонь 105 мм пушки – бившие прямой наводкой по передовым укреплениям. Солидно засвистели; захлопали в подлеске 120мм возимые миномёты, посылая навесом – на головы немцам свои смертоносные гостинцы ! Прямо как у меня – в песне: Рвутся снаряды, стонет земля. Смерть ходит рядом – сталью визжа ! Только здесь она не ходила рядом – она собирала свою обильную жатву с помощью артиллерийских наводчиков ! Ошалевшие, перепуганные, растерянные солдаты выбегали из палаток – кто успевал и падали, поражённые 10мм железными шариками, разбрасываемыми взрывами 122мм реактивных снарядов ! Железо рвало человеческие тела, пробивало в них огромные дыры. Эти умирали сразу. Не повезло тем, кто попал под разрыв снаряда с напалмом: огненные капли мгновенно прожигали ткань кителей и шинелей и сжигали кожу, мясо – до костей ! Стоны, крики, плачь и вой покатился по расположению пехотной дивизии…

Из-за пригорка выползла нелепая конструкция: немецкий танк "тройка" с широкими прямоугольными платформами, приставленными с боков. Медленно, переваливаясь на буграх четыре танка сползали к серо-стальной воде реки Судость. За каждым бежало три группы по семь бойцов, неся резиновую десантную лодку. Подбежали к берегу: танк вкатился в воду и замер на несколько секунд, а один боец накинул на крюк верёвку; второй с маза вонзил в илистую землю штырь с железной "тарелкой", насаженной на него. Ещё один боец кувалдой стукнул несколько раз по штырю, загоняя его глубоко в землю. Последний выхватил из лодки катушку с верёвкой и насадил её на штырь, до самой "тарелки"… Двое бойцов столкнули лодку в воду и запрыгнув, проползли к носу. Остальные протолкнули всю лодку на воду и заскочив в стылую осеннюю воду по колено, просто завалились в неё, стаскивая с ног резиновые "сапоги" и сручивая их – пригодятся остальным. Танк, удерживаемый на ходу понтонами, прикреплёнными к нему с боков тремя огромными болтами, взревел и… поплыл к другому берегу, сносимый несильным течением реки. А за ним, на привязи, плыли три десантные лодки с группой в каждой – полтора отделения, а с взводом танков – шесть отделений – два взвода десанта…

Танки выползли на берег, на броню запрыгнули шестеро бойцов и завращали огромными ключами гайки… Понтоны – под собственной тяжестью, стали опускаться к земле. Несколько оборотов и понтоны рухнули на землю. Группа вскочила на танк: пулемётчик пристегнувшись ремнём поставил пулемёт сошками на крышу; по бойцу присело справа и слева от башни, пристегнувшись к ней. Остальные, пристегнувшись, уселись за башней, держа каждый свой сектор. Командир стукнул прикладом о металл и танк покатил вперёд. Две группы побежали за танком строго по следам гусениц. Вот что то сверкнуло под гусеницей; негромко ухнуло, утонув в рёве танкового двигателя - взорвалась противопехотная мина. Гусеницу тряхнуло, но что ей противопехотка ?! Стальная махина продолжала неумолимо двигаться дальше, поливая огнём своих пулемётов окопы противника. Свою лепту вносил и десант на броне: пулемётчики и автоматчики: ППШ, которыми были теперь вооружены штурмовики, в атаке были предпочтительнее МП-40: и дальность больше и патронов почти вдвое…

А на нашем берегу из-за пригорка выскакивали трое бойцов и держа перед собой подобие невысокого щита, бежали к вбитым штырям. Падали на землю, с маха вонзая стальные щиты в неподатливую поверхность перед собой и накинув в прорезь щита верёвку, крутили ручкой катушку, подтягивая к себе лодку с той стороны. Как только лодка подплывала – из-за бугров выскакивали группы и неслись со всех ног к лодкам. Грузились; хватали короткие вёсла и гребли со всех сил, но дружно – к противоположному берегу. А за ними раскручивалась катушка. Скорость – это наше всё ! Быстрее ! Быстрее !! Быстрее !!!

Новые взвода танков на понтонах выползали из-за бугров в сопровождении ударных групп; за ними входили в воду плавающие Т-40, прицепившие к себе десантные лодки, а артиллерия во все стволы гвоздила по любым подозрительным местам ! Наблюдатели в бинокли обшаривали оборону противника, мгновенно указывая каждый своим координаты цели. То тут – то там взлетали в воздух султаны земляных комьев, куски человеческих тел, обломки брёвен и досок… По железнодорожному мосту поползли танки с десантом на броне – взвод за взводом, расходясь направо и налево, сползая с железнодорожной насыпи после моста, давя своими гусеницами противопехотные мины… А за ними, по следам танковых траков - не отступая в сторону ни на сантиметр, бежали ударные группы. Как только передовые танки подошли к окопам на 100 метров – прекратился огонь 150 мм пушек, а когда расстояние сократилось до 70 метров – замолкли миномёты… Бойцы, бежавшие за танками, рассыпались веером с боков, держа на прицеле линию окопов: бежали не быстро, так что запыхаться не успели и могли, остановившись, поразить любую цель, что и делали с удивительной точностью. Немцы, позабыв о любом сопротивлении, выскакивали из окопов и бежали в тыл, надеясь спастись. Наивные немецкие парни: отпустив бегущих метров на двадцать – чтобы сидящие в окопе не видели гибель камрада, короткие очереди безжалостно перечёркивали серые шинели. А впереди, оставшихся в живых, уже поджидали, подтянувшиеся после разгрома тыловых подразделений, диверсионные разведгруппы… Приказ командира был прост – пленных не брать… Смельчаков и отчаянных уничтожали влетающими в окопы наступательными гранатами РГД-40. А запрятавшихся в блиндажах и дотах - оборонительными гранатами Ф-1. Впрочем – это уже была работа для стажёров, которых я не торопился бросать в бой: пусть понюхают пороху…

Дверь в комнату, в которой мирно беседовали отец и дочь распахнулась; на пороге возник военный в камуфляже – командир Спецназа…

- Капитан – выйди… - негромко произнёс я. Грета поднялась со стула и вышла в коридор, плотно закрыв дверь.

- После общения с отцом у тебя не появилось желания вернуться в родной Фатерланд ? – спросил спокойно у Греты – отпущу вместе с отцом безо всяких обязательств и вербовки. Грета вскинула подбородок:

- Вас, товарищ командир… - процедила она ледяным тоном - спасает от пощёчины только моё уважение к вам ! Вот даже как !

- А вот это вы зря – товарищ капитан медицинской службы… Или бывший капитан медицинской службы ? – прищурился я.

- Капитан медицинской службы ! – вызывающе, дерзко, высокомерно бросила мне в ответ горделивая немочка. Хороша чертовка ! Румянец разукрасил щёчки; глаза блестят неземным восхитительным блеском ! Валькирия – как есть Валькирия. Невольно залюбовался, но…

- Видимо поведение военфельдшера Романовой вас ничему не научило фройлен капитан… - произнёс негромко, глядя в глаза Грете. Она тут же растеряла свой гонор, спесь и арийское высокомерие.