Вселенная файа. Трилогия

   Машина мчалась вперед, несмотря на сумасшедшую стрельбу и взрывы гранат. Они отскакивали от бортов, катились по крыше. Одна взорвалась под колесами, но машину это не повредило. Всего Талу насчитал семь взрывов.

   Добравшись до своего кресла, он подумал, что они прорвались, - взрывов он больше не слышал, стрельба ослабела. В этот миг стремительно вылетевший сзади огненный шар ударил бронетранспорт в корму, - прямо в кормовой боевой пост.

   Взрыв трехкилограммовой шрапнельной ракеты проломил дюймовую броню, и её осколки изрешетили всё, что было внутри помещения, включая и двух стрелков. Бронированная дверь в десантное отделение выдержала, но застекленная смотровая щель в ней засветилась огнем, - взрыв порвал шланги огнемета, которым стрелки так и не успели воспользоваться. Несмотря на это, управление не было повреждено, и двигатели работали, - машина продолжала двигаться вперед.

   Она продолжала двигаться, даже когда ещё две ракеты почти одновременно ударили в корму, и кормовая башня слетела. Из её погона вырвался столб пламени. Талу сжался на сидении, руками прикрывая голову, - его оглушило взрывами. Через секунду в бронетранспорт попала четвертая ракета. Дверь кормового боевого поста сорвало неистовым потоком огня, - находиться в машине стало невозможно. Подчиняясь скорее инстинкту, чем разуму, Талу рванул рычаг внешней двери и выскочил наружу. Никто больше выскочить не успел, - от удара пятой ракеты взорвались баки с напалмом, и внутренность бронетранспорта мгновенно обратилась в пылающий ад. Двигатели ещё работали, и превратившаяся в страшный костер на колесах машина продолжала мчаться вперед. Только проехав метров сто, она сошла с дороги, сокрушила несколько деревьев, остановилась и заглохла.

   Поднявшийся Талу несколько секунд тупо смотрел на неё, затем побежал следом, - в ней осталась его куртка, и, главное, переносной пульт управления гексами. Добежав до машины, он остановился в ужасе. Из распахнутых люков шумно вырывалось пламя, корпус стал странно светлым, - пули отбили почти всю краску, и броня сплошь покрылась отметинами. Корма машины была разворочена, из пляшущих рыжих языков торчали клочья броневой стали. От двух передних колес остались лишь лохмотья темного пластика. Внутри страшно кричали, что-то стучало и билось в стальные стенки, хотя уцелевшая на них краска уже шипела и пузырилась от жара. Маоней было, сунулся в люк, из которого выскочил, - оттуда ревел огонь, несло нестерпимым жаром и смрадом. Из него к его ногам вывалился истошно вопящий огненный комок и стал кататься, рассыпая искры, - ещё минуту назад это был один из его бойцов.

   Талу бросился прочь. Отбежав немного, он повалился на землю, - ноги его не держали. Едва он вновь осмелился посмотреть на бронетранспорт, в нем взорвались ракеты для базук и топливные баки, - из люков в небо взвился столб огня. Броневой корпус лопнул, как надутый пакет, во все стороны полетели крышки люков, искры, горящие обломки.

   Рванувшееся, было, в стороны пламя собралось в огненную тучу и поплыло вверх, разворачиваясь огромным черным грибом. Талу оглушило, но он, в странном оцепенении, продолжал смотреть, как, с фейерверочным треском рассыпая искры, рвутся патроны. Пламя гудело, освещая всё вокруг, раздутый корпус медленно наливался малиновым сиянием, от жара плавились и вспыхивали колеса. Лишь когда взорвались ящики со снарядами, и светящаяся коробка подбросила нос в фантастическом облаке вспыхнувших трассеров, он сообразил, что его могут найти, и пополз прочь.

* * *

   Довольно долго Талу пробирался на четвереньках наугад, пока не наткнулся на куст. Забившись под него, он сжался, судорожно хватая ртом воздух. Его сердце бешено стучало, его тошнило, а перед глазами плавали круги.

   Пытаясь привести себя в порядок, он зажмурился, и стал считать. Досчитав до сотни, он смог приподняться на руках, потом с трудом встал и осмотрелся. Ему было холодно; он вспомнил, что его куртка осталась в горящей машине. "Я мог бы основательно прогреться", - подумал Талу. Эта мысль показалась ему очень смешной, но он с испугом сжал зубы, чувствуя, что стоит ему хоть раз хихикнуть, - и он уже не сможет остановиться, пожалуй, до конца своей жизни. Все до единой машины горели. Деревья у горящего бронетранспорта тоже занялись, пламя смерчем рвалось вверх. Во множестве мест пылали кусты и трава, подожженные пулями. Такой пожар был виден и в Кен-Каро. "Хотя я и не успел послать сигнал о помощи, теперь Мато и сам поймет, что к чему, - подумал Талу. - Стоит лишь подождать немного, и сюда прилетят...".

   Несколько успокоившись, он смог, наконец, оценить ситуацию. Вокруг бродили тридцать гекс и столько же "бывших", - теперь, когда управляющий компьютер уничтожен, они все превратились в зверей, одержимых манией убийства. "И ещё - сотни три "беглых", одержимых тем же, - подумал он, - хотя нет! Гексы и "бывшие" должны были перебить многих, может, и всех, - я ничего не слышу!".

   Усевшись, Талу осмотрел себя. Как оказалось, все приключения стоили ему всего нескольких ссадин, зато ноги отчаянно дрожали, - он не мог поверить, что минуту назад бежал как лань, перепрыгивая все препятствия.

   Он понял, что дрожит, вспоминая, как в него стреляли. Он и сейчас не понимал, как можно промахнутся, стреляя из карабина по неподвижной мишени с расстояния десяти шагов. При мысли, что он сидит один, полуголый, в лесу, кишащем чудовищами, он должен был испугаться сильнее, но пугаться он был уже не способен. Для знающего все повадки гекс они не очень опасны. К тому же, они наверняка преследуют уцелевших "беглых", - а вот те и впрямь убьют его, едва увидят.

   "А почему - убьют? - спросил он себя, - у меня что, на лбу написано, что я офицер ЧК и нейрокибернетик? Среди файа тоже бывают мятежники, - больше, чем мне хотелось бы. Ведь меня специально учили прикидываться невинной овечкой или бунтарем! Они меня ни разу не видели, - так как же смогут узнать? По одежде?" - Талу усмехнулся. Сейчас на нем были только сандалии и рабочие штаны, - костюм довольно подозрительный, но в нем мог ходить кто угодно. Только...

   Он расстегнул гибкий металлический пояс, - такие носили только Высшие Фамайа, - и вынул из кобуры пистолет. Оружие было тем единственным якорем, за который цеплялось его тонущее в панике сознание. Зато патронов было мало, - всего одна запасная обойма в кармашке на кобуре. Засунув её в карман штанов, Талу забросил всё остальное, вместе с документами, в кусты.

   Его вдруг охватил стыд, - всего год назад он впервые надел стальной пояс, окончив Академию. Тогда он стал одним из двадцати миллионов Высших, носящих их. Он вспомнил, что ему говорили, вручая пояс и диплом. А теперь...

   Вообще-то Талу не очень любил этот знак отличия, - всё время таскать на себе два с лишним килограмма железа не очень-то удобно. Гибкая стальная змея могла стать превосходным оружием в крайнем случае, и древние файа носили металлические пояса именно с этой целью. Обычай не утратил смысла и сейчас... но, если бы он попался с поясом, его уже ничто бы не спасло.

   Талу ощутил запах гари, - пожар разгорался. Сами сырые деревья не могли вспыхнуть, и оставаться здесь было вполне безопасно, но он должен был выяснить, что стало с его бойцами.

   Он осторожно выглянул из кустов, припоминая способы незаметного передвижения по местности, потом снял сандалии, прицепив их за ремешки к ремню штанов. Достав из кармана оружие, Талу спустил предохранитель, и передернул затвор. Потом он двинулся вперед, направляясь к Кен-Каро. Лесной мусор колол его босые ноги, но теперь он ступал по нему совершенно бесшумно. У Маонея было ещё одно небольшое преимущество, - файа, выросшие в вечном полумраке севера, лучше видели в темноте и даже могли различать цвета, когда людям всё кажется серым, только вот какой ему в них сейчас толк?..

   Пробираясь по лесу с пистолетом, поднятым стволом вверх, он никого не видел. Впрочем, разглядеть кого-нибудь в почти полном мраке, царившем под сплетенными воронкообразными кронами, было трудно. Трепещущие вспышки пламени и ползущие в тяжелом влажном воздухе клубы дыма дополнительно затрудняли обзор. Но двигаясь дальше вдоль дороги и испуганно оглядываясь, он стал замечать следы битвы. Сначала ему попался "беглый", превращенный в неузнаваемые лохмотья пастью гексы, затем - "бывший" с двумя вмятинами на шлеме и простреленной шеей. Оружия при них не было. Немного дальше, у кювета, лежало несколько тел в синей полицейской форме. Наконец, у горящих машин ему стали попадаться тела его бойцов и "беглых", разбросанные вперемешку. Их было много. Талу разглядывал их, ища живых и хоть какое-нибудь оружие, но всё, до последнего патрона, было собрано. Потом впереди показалось нечто огромное, темное - туша мертвой гексы. Её голова исчезла, разорванная выстрелом из базуки, обрубок шеи напоминал конец оборванного кабеля. Под ним растеклась огромная лужа уже застывшей синей крови. Осторожно обойдя её и лежащую на боку неохватную тушу, он заметил на её броне номер, - большую белую единицу. Увидев его, он вздрогнул и отвернулся. Это был номер Имо.