Блатные из тридевятого царства (СИ)

   -- Из таких как ты, -- безжалостно подвел я итог, -- вырастают тунеядцы и диссиденты, по которым плачет скамья подсудимых.

   -- Ить! -- Выдохнула Варька. -- Не слишком ли? Ребенок ведь еще совсем...

   Поняв, что нравоучения кончились, Никита встрепенулся. Погладил опухшее ухо и нагло заявил:

   -- Дядь Пахан, возьми меня в блатные.

   -- Что!!!

   -- Не пожалеешь!

   -- Во-первых -- мал еще.

   -- Так на покров тринадцать стукнет...

   -- Во-вторых -- ведешь себя плохо.

   -- Слова дурного не услышишь, ей-богу! Сдалась мне эта репа, я за Варькой и в бане подглядывать перестану...

   -- Ах!!! -- Простонала девка. -- Срам-то, какой! Чего с ним цацкаться, чай не маленький, сведи его Пахан в ту детскую комнату милиции, где Шапокляк с Квакиным парятся, пущай плетей всыплют!

   В конец измаявшись, я кое-как отделался от обоих. Наставник для молодежи из меня никудышный. Лучше командовать штрафниками, чем быть пионервожатым у местной шпаны. Нашарив в кармане деньги, рассчитался за обед. Можно было обойдись и без этого, но не стоит злоупотреблять гостеприимством трактирщика, имея полный кошелек. Прибережем халяву на черный день.

   Я выбрался на улицу. День в самом разгаре, над головой чистейшее голубое небо без всякого изъяна. После душного трактира свежей воздух приятно холодит лицо. Через пару шагов пришлось ослабить брючный ремень. Я чувствовал себя обожравшимся котом, которого забыли на ночь в мясной лавке, только что пузо не волочится по земле.

   Булыжная мостовая вела меня из центра на окраину. Я не сопротивлялся, шел, куда ноги несли. Постепенно каменные дома в два этажа сменились одноэтажными.

   Чем мне нравится Северец, так это своей опрятностью и зеленью. Почти на каждом шагу -- клены, березы, черемуха и сирень. Цветов и вовсе не сосчитать, чаще других в глаза бросаются огромные ярко красные георгины, особенно впечатляющими они выглядят на фоне белых астр.

   С каждым шагом во мне крепло ощущение, что бреду я не по реальному городу, а по огромному залу исторического музея, да еще без билета. И вот-вот ко мне прицепиться бдительная сторожиха, и начнется: "Пройдемте, гражданин"...

   -- Проходи, раз пришел, -- раздался старческий женский голос, и я чуть не заорал. Так это было неожиданно и главное вовремя.

   Огляделся. В метре от меня, опираясь на клюку, стоит бабка Агата. Если бы специально ее дом искал, замучил бы жителей расспросами, а тут замечтался, и ноги сами вынесли.

   В избу не пошли, устроились на лавочке под окном. Я раскрыл рот, собираясь сказать про Евсея, что жив, здоров, но колдунья заговорили первой:

   -- Обедать не зову, неровен час лопнешь от обжорства, а про внучка сама знаю. Так что выкладывай, зачем пришел.

   Я пожал плечами:

   -- Да собственно не зачем, случайно вышло.

   -- Случайно девки замуж выходят и то не часто, а тебя ноги принесли. Потому и спрашиваю. Карты на тебя раскидывала. И на кофейной гуще с бобами гадала. Руки измозолила и никакого толка, словно и нет тебя на белом свете. Странно, получается: жить -- живешь, а родиться не сподобился. Говори милок, авось подсобить, чем смогу, ведь вижу -- маешься сердечный. -- Колдунья сложила руки на коленях, на морщинистом лице усталые глаза полны доброты. И я решился. Рассказал все, без утайки, вдруг и правда поможет, все-таки колдунья.

   Бабка Агата с вопросами не спешила, задумалась. Скрюченные пальцы подобрали с земли опавший березовый листочек, колдунья положила его на ладонь, тонкие, без единой кровинки, губы прошептали несколько слов. Затем Агата, что есть силы, дунула. Листочек взвился и принялся кружиться, будто угодил в водоворот. Но длилось это не долго, я дух не успел перевести, листок замер, потом качнулся из стороны в сторону и плавно опустился под ноги.

   -- А ведь не врешь, -- кивнула колдунья. -- Писулька с заклятием с тобой? Покажи.

   Я достал измятый, подмоченный болотом лист. Старуха вмиг подобралась, как овчарка при команде: "Фас!". Обнюхала лист со всех сторон, лизнула краешек. Я от нетерпенья заерзал по скамейке, даже занозу в задницу вогнал. Колдунья изучила каждую буковку, каждую запятую и грустно произнесла:

   -- Ох, и наворочено. В два слоя волшебство положено, белая магия поверх черной. Такое редкостный колдун сотворить может, потомственный, силы необычайной. Не одолеть мне такие чары. Помоложе была б может еще и взялась бы, а сейчас и пробовать не стану.

   -- Значит, о доме можно забыть, -- подвел я не утешительный итог.

   -- Ну, отчаиваться-то еще рано, на мне свет клином не сошелся, -- прошамкала колдунья. -- Есть один деятель, как мужчина -- козел редкостный, а вот маг первостатейный. Такие раз в тысячу лет рождаются. Правда, как их земля носит -- ума не приложу. Губаном кличут.

   -- Где живет? -- Встрепенулся я.

   -- Так кто ж его знает, -- ответила старуха. -- Давно из нашего княжества сбег. Уж и не помню, сколько годов прошло. Характер у него пакостный, не уживчивый, такой на одном месте долго не живет. Хозяева взашей гонят. Погоди-ка. -- Старуха поднялась и ушла в дом. Через минуту вышла, теребя в руках узелок. -- Вот, -- распутала узлы и достала простенькое колечко. -- Возьми, коль искать надумаешь, пригодится. Лично мне дарил кобель плешивый.

   -- А что с ним делать?

   -- На палец одень, а время придет оно само подскажет. Да учти не на всякой кобыле к Губану подъехать можно. В нем гонору -- больше, чем весу.

   -- Бабушка, расскажи! Научи, что делать! -- Взмолился я.

   Колдунья потерла подбородок, заблестели бусинки черных глаз, голос стал тверже и звонче:

   -- Рассказать-то, расскажу, да много ли проку в том? Впрочем, слушай, авось пригодится.

Рассказ колдуньи Агаты о днях давно минувших и не очень.

   Все мужики сволочи! Точно говорю. Не веришь мне -- у любой бабы спроси. Это и без всякого колдовства ясно, стоит замуж выйти.

   В те времена, когда Старобока еще в помине не было, а княжил батюшка его, Губан по соседству жил. Напротив, через дорогу. Парень видный, врать не стану. Шевелюра черная, морда хоть и оспой бита, симпатичная. Хотя зачем мужику рожа красивая -- до сей поры понять не могу. Рот, нос, глаза есть -- достаточно, уши и те не обязательны, все одно, когда говоришь, не слушаете.

   Влюбился он в меня как-то. Сразу и без памяти. Ну, а чего не влюбиться? В меня тогда многие влюблялись. Коса ниже пояса, глазюки -- любая Буренка позавидует, грудь... теперь таких не носют, так что и говорить об этом не будем.

   В общем, стал мне Губан знаки внимания оказывать. Иду от колодца с ведрами, он рядом, зовет в поле прогуляться, сено в стогу поворошить. Я огород полю, он на заборе сидит, в спину смотрит, слюной исходит. А как-то подловил в сенях и давай руки распускать, я не будь дурой космы ему выдергала, долго проплешина не зарастала, лет сорок.

   Губан на следующий день приперся, на колени бухнулся, замуж звать начал. А на кой мне лысый? Да к тому ж колдун. Не приворотить, ничего другого, он любую магию за версту чует, сам кого хочешь охмурит. Вот тогда Губан то самое колечко мне и подарил. Наговоренное оно. Я проверяла. Хотел показать, мол, готов под каблук залезть. Ага, знаю я колдунов, залезут, жди! У самой в роду два деда колдуна, они моим бабкам и не такое обещали. Подарок-то я взяла, а дарителя послала... в лес, с берез шишки собирать.

   Через два дома плотник жил, молодой да не женатый. И так на меня зенки бесстыжие пялил, да я еще приворот сотворила, в общем, свадебку быстро сладили. А когда уж сынок народился, муженек во мне уже души не чаял. Почитай шестьдесят годков вместе прожили и что характерно -- в любви и согласии, за все время слова худого не услышала, он немым от рождения был. Эх! Если б еще и незрячим -- вообще б цены ему не было. А то ведь паразит посматривал на девок. И что интересно -- говорить не умел, а договариваться мог! Как -- ума не приложу. А может бабы думали, что я ему чего особенного наколдовала, чего у других мужиков днем со свечкой не сыщешь.