Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)

— Бандиты и есть. Но не волнуйтесь: геологи местным мафиози до фонаря. Их бизнес – нелегальный отлов рыбы. Однако, не рекомендую ужинать в этом заведении после шести. Бывает много неадекватных посетителей, и можно запросто получить по голове бутылкой.

Вытирая руки о передник, из кухни прибежала пожилая официантка, судя по виду – бабушка давешних юных свинопасов. Стол накрыт чисто и профессионально: азиатские салаты – острые и разнообразные. Далее появились тарелки с русским свекольным супом «борщ» и корейские пельмени, с рыбной начинкой.

Постановка базового лагеря заняла весь остаток дня. При организации полевых работ, нефтяные компании дадут сто очков вперёд любому нищему университету. Ужинали в просторной армейской палатке, при свете люминесцентных ламп, за настоящим столом. Фаянсовая посуда, ножи и вилки – как в ресторане. Еда тоже ресторанная: повариха-то с дипломом по кулинарии, а не палеонтологии!

Охрану лагеря обеспечивали серьёзные молодые люди: два специалиста с автоматическим оружием из Собственной Безопасности НХЭЛ и нанятый в качестве консультанта егерь-охотовед. Монстрообразная винтовка с оптикой – не от двуногих хищников, а против редких и менее опасных: волков и медведей.

Вик нагрузил в тарелку вторую порцию рисового пудинга, подлив в кружку кофе, — Понравился север, Сандра?

— Честно? — усмехнулась я, — Культурный шок! Представляю, что чувствовал Ливингстон, когда в первый раз приехал в Африку.

— Огромная разница! Африка времён Ливингстона, да и теперь – никогда не была цивилизованным местом. А вот у нас на севере… В курсе, что население Янтарного составляло более тридцати тысяч?

— Так вот почему домa пустые!

— По рассказам живших здесь в шестидесятые, в Янтарном было ничуть не хуже, чем сейчас в Ново-Холмске. Натурально, СССР – совсем не Америка, но всё равно О-кей. Потом: уголь кончился почти полностью, нефть – тоже. Рыба? Ежели по-честному, тоже уже кончается, браконьеры ловят жалкие остатки.

— А сельское хозяйство?

— Корейских детишек видели? Свинопасов с прутиком? Ресторан производит достаточно помоев, чтоб кормить свиней. Вот и всё сельское хозяйство. На севере, даже картошка не каждый год успевает вырасти.

— Грустная история, — я поскребла ногтем пятнышко соуса на скатерти.

Давно, ещё в студенческие годы, профессор рекомендовал книгу: «Пределы роста»[40]. Компьютерное моделирование населения и ресурсов Земли. Для математически-безграмотных, вроде меня, авторы заменили дифференциальные уравнения картинками. Квадратики с бантиками и стрелочками выглядели смешно, и всё одно непонятно.

Выходило, если человечество продолжит расти как в семидесятые, примерно к 2015 году производство на душу населения начнёт снижаться. К 2030 мы откатимся на уровень начала прошлого века, куда-то до Первой Мировой. Притом, рост населения не останавливался, а даже ускорялся. Известно, в бедных странах больше рожают, а обусловлено это не уровнем образования, а биологией. Когда нет уверенности в спокойном будущем, гормоны толкают женщин завести побольше потомства, на случай если кто помрёт. В компьютерной модели из «Пределов роста», население бодро росло вплоть до 2050 года, ограниченное лишь загрязнением окружающей среды.

Когда я училась в аспирантуре, верить дурацкому компьютеру из 1972 года не хотелось. Тогда и компьютеры-то были… Сегодня в моём фотоаппарате-мыльнице за двести евро – в миллион раз больше памяти и раз в шестьсот мощнее процессор. Неожиданно вспомнился Лейден, и как иссякли научные гранты. Что если авторы «Пределов роста» – правы?

Геологи в полях встают рано. Завтрак в половине шестого, а в шесть «Лендкрузеры» уже покидали лагерь. Первая точка наблюдения планировалась на берегу ручья, приблизительно в шестнадцати километрах. Оказалось, пешком идти не надо. В этом месте каждую осень работает рыболовецкая артель, поэтому есть просека и плохонькая дорога. Внедорожники осторожно спустились на галечный пляж и остановились у сарая, слегка перекошенного временем и штормами.

— Отсюда триста метров вверх по ручью. Отличное обнажение песчаников Пинежской свиты, — геологиня, консультант по Миоцену, подтянула повыше болотные сапоги и двинулась вдоль пляжа.

Воздух отчётливо пах дизтопливом, хотя кроме наших «Лендкрузеров» никакой техники не наблюдалось.

Возле устья широкого ручья, геологиня вроде бы запнулась и стала смотреть под ноги. Мы подошли. Берега покрыты черноватой пеной, с отливающей радугой каймой. Запах дизтоплива – почти нестерпимый.

— Похоже, нефть! — сказала консультант.

Вик поднял гальку, понюхал и сморщился. Поводил пальцами в воде, — Однозначно: лёгкая нефть или газовый конденсат. По запаху, точно как «Альбатрос». И откуда бы?

— Естественное нефтепроявление? — предположил геолог НХЭЛ.

— Я на этом обнажении одиннадцатый раз, — сказала консультант: — Никаких нефтепроявлений тут отродясь не бывало. Да и быть не может! Породы, мы собирались смотреть, – чуть не на два километра выше Пинежского.

— Дайте-ка карту, — попросил Вик. Повертев планшет в руках, сориентировал вдоль береговой линии, поглядел вверх, на кривые лиственницы на обрыве, — Смотрите. Нитка газопровода НХЭЛ проходит вот тут. От берега – семь ка-эм. Ручей пересекает газопровод вот тут и вот тут. Там меандра. Циркуляр по ТБ читали? Что в июне было?

— Чепуха, — сказал геолог, — Это же газопровод! В газопроводе – газ, а не нефть!

— На самом деле, там три трубы: две газовые, одна нефтяная, — сказал Вик, — Вот: станция номер двадцать два – как раз на ручье. Если я запомнил правильно, рoзлив перекрыли на двадцать первой и двадцать второй.

— Если запоминать правильно, весь рoзлив – сорок баррелей. Чуть больше шести кубометров. Территорию уже рекультивировали, а в открытые водоёмы ничего не попало. Мерзко, конечно, но не катастрофа. Нормальная плата за бизнес.

— «Если на клетке слона прочтёшь надпись: буйвол, – не верь глазам своим!» — сказал Вик.[41]

— Какой ещё буйвол? Какой слон?

— Скажем, разлитых баррелей получилось несколько больше, чем сорок. Возможно, несколько тысяч. Я предлагаю: дадим приказ водителям ждать возле станции двадцать два, а сами пойдём вверх по ручью. По прямой, тут семь ка-эм, но ручей петляет. Навскидку, километров десять-одиннадцать. Ходоки у нас неопытные. С остановками, фотографированием, отбором проб воды – положим пять часов. Мы прекрасно управимся до обеда.

— Мы планировали ещё четыре обнажения на сегодня, — сказала я.

— Обнажения – подождут. У нас геологическая экскурсия, а не настоящие полевые работы. Ручей важнее.

— Мы не экологи, Вик! Вернёмся в Ново-Холмск, доложим в отдел Охраны Труда.

— Знаю, как мы доложим! Те послушают, с умным видом кивнут и отправят сюда купленного эколога. Напишет: всё в ажуре.

— Доктор Зорин! Это уже слишком! НХЭЛ серьёзно относится к проблемам экологии. Почему вы думаете, экологи станут врать? Я считаю, каждому надо заниматься своим делом, а дело нашей рабочей группы – восточный фланг Пинежского.

— Но я-то пока не в вашей группе! Хорошо. У меня есть всё необходимое: фотокамера, банки и пакетики для образцов, GPS-приёмник и полевой дневник. В одиночку в маршрут не положено, выделите мне попутчика. Катенька занимается горным туризмом, ноги быстрые.

— Как начальница партии – не могу взять на себя ответственность за ваши жизни. Вдруг – медведь?

— Медведь к ручью не полезет. Чувствуете, как воняет?

— Именно: воняет! А респираторов нет. Запрещаю подниматься по ручью! Под страхом увольнения.

Вик покачал головой, — Под страхом увольнения, говорите?

— Да, и без возражений, — заявила я: — Это обнажение отменяется, в связи с опасностью для здоровья персонала. По машинам и едем дальше – в соответствии с планом работ. Насчёт ручья не волнуйтесь. У нас же есть спутниковый телефон? В девять часов развернём антенну, позвоним в офис, чтоб выслали экологов на рoзлив.

И мы поехали – в соответствии с планом. Вик сидел в машине поникший, и вроде бы даже постаревший, со мной старался лишний раз не разговаривать.