Кузницы Марса. Трилогия (ЛП)

– Да, могу, но только тебя одного.

Капитан Хокинс шагнул вперёд и произнёс. – Исключено.

– Ну и кто сейчас тратит в пустую время? – усмехнулся Хоук.

Андерс махнул Хокинсу отступить. – Если это нужно, чтобы покончить с этим.

– Сэр, вы не можете просто…

– Капитан, останьтесь здесь с остальными, – сказал Андерс.

– Сэр, я не могу позволить вам идти туда одному, – настаивал Хокинс.

Андерс проигнорировал возражения Хокинса и произнёс. – Я буду в полной безопасности, уверяю вас. Вы мне нужны, чтобы поддерживать порядок и дисциплину. Да, и если я не вернуть в течение двадцати минут…

– Сэр?

– У вас есть моё разрешение убить всех на этой палубе.

Андерс повернулся к изумлённому и шокированному Хоуку.

– Ну что же, крепостной Хоук, – произнёс Андерс. – Веди меня к своему лидеру.

Пробираться по внутренностям космического корабля людей оказалось по-детски легко. Мрачные коридоры драпировали тени и пронизывали боковые проходы, о которых, похоже, забыл даже экипаж. Могильная тьма скрывала восхождение Бьеланны из глубин корабля, пока она скользила в тени не работавших уже много веков высоких машин и по заброшенным проходам, которые по щиколотку заполняла кишащая крысами вода.

На каждом шагу сверху на неё смотрели металлические символы черепа в шестерёнке, которые располагались рядом с резными каменными горгульями. Не менее часто такие символы встречались и на мерцавшем грубом и примитивном оборудовании: всевозможных пневматических механизмах, звенящих цепях и извергающих дым поршнях. Космический корабль являл собой множество противоречий: кошмарный храм, где почитали жестокие машины, и рассадник для толп людей, которые были его экипажем.

Бьеланна никогда не понимала монкеев, расу столь многочисленную и безудержно плодовитую, что они превзошли численностью звёзды. Но их невообразимая численность не принесла им утешения, а скорее наполнила страхом и заставила искоренять любую иную форму жизни и вероисповедания. Подобная бездумная ненависть могла породить в ответ только ненависть, но люди не видели, что собственными руками обрекают себя на вечность борьбы.

Чем больше Бьеланна видела людей на борту этого корабля, тем меньше вообще думала о них как о разумных существах. Они стали смазкой перемалывающего механического оборудования, корпускулами, которые перемещались с места на место, служа бесперебойной работе великой машины. Она не могла понять, как они не видят, что мало чем отличаются от микробов, ползающих в теле огромного зверя.

– Они не поклоняются вам, – прошептала она, остановившись под одним из наполовину машинных наполовину человеческих черепов, который проштамповали на стальном листе стены. – Вы поработили их, а они считают себя благословлёнными.

Череп изрыгнул из пустой глазницы сгусток дыма и пламени, и Бьеланна скользнула дальше во мрак. Она следовала нитям судьбы, которая заставила её рискнуть отправиться в обитаемые части корабля.

Видение пришло внезапно, и ошеломило своей мощью.

Встреча людей в одном из огромных залов, который использовался для уродливых грузовых судов.

Встреча воина и человека, которому против его воли предстоит стать и спасителем и разрушителем.

Большинство человеческих жизней были столь эфемерны, что их влияние на пряжу было микроскопическим и настолько бесконечно малым, что его почти не было, но кто бы ни были эти двое, они оказались достойны внимания и их действия и в самом деле могли повлиять на ближайшее будущее.

Несдержанность Ариганны сделала встречу этих людей неминуемой, фиксированной точкой в мотке пряжи, вокруг которой вращалось миллион раз по миллиарду возможностей. Экзарх устала прятаться в глубинах космического корабля и уступила желанию военной маски убивать. Если раньше она довольствовалась смертью монкеев, которые невольно забредали в их тёмное логово, то теперь она активно охотилась на верхних палубах, словно одинокий хищник беспримерной дикости и безграничной жестокости. Бьеланна видела, как она убила магоса, который управлял смертоносно нестабильными реакторами двигателей, и изумительно сложная паутина бесконечных возможностей вспыхнула перед её глазами.

Как Бьеланна и надеялась, её связь с пряжей становилась всё крепче с каждым прошедшим днём и каждым световым годом, который корабль пролетал из восстановленной звёздной системы. Но вместо того, чтобы укрепить взгляд в будущее, интерпретации стали ещё запутаннее. Воспоминания о прошлом и видения бесконечных вариантов будущего переплетались и заполняли каждое мгновение, и Бьеланна почти перестала различать, что являлось реальным, а что воображаемым.

И всё же видение этих двух людей оставалось неизменным всякий раз, когда она всматривалась в будущее.

Наконец она достигла места, где нить судьбы, за которой она следовала, расплелась за пределы её способностей отслеживать что-либо с уверенностью. Она стояла возле высокого витражного окна, где был изображён серо-стальной храм на вершине красной горы, изрыгавшей из своих недр неуступавшие друг другу поток бронетехники и клубы дыма. Одно из нижних стёкол оказалось разбито, и Бьеланна пролезла сквозь него, присев на каменном выступе, откуда открывался вид на просторное палубное пространство, выходившее у дальней стены в вакуум.

Внизу собрались тысячи монкеев, мерцающие угольки жизни и мимолётного существования. Некоторые угольки горели гораздо ярче остальных, и она вздрогнула от сияния, исходящего от двух облачённых в чёрную броню гигантов, собратьев воина, убитого аватаром Каэла Менша Кхейна. Она видела линии судьбы космических десантников раньше, и они горели с почти жалкой прямотой, но судьбы этих двух воинов почему-то казались знакомыми, словно они ещё встретятся в её будущем.

Кипящая агрессия заполняла палубу, подобно болезни, и Бьеланне не требовались психические способности, чтобы ощутить лёгкие колебания скрытого страха и неминуемого насилия, которые медленно просачивались в атмосферу.

Это было хорошо.

Она могла использовать первое, чтобы спровоцировать второе.

По обеим сторонам окна располагались резные зловеще ухмылявшиеся херувимы с дыхательными масками вместо лиц, и когда она опустилась на колени на краю выступа, металлический череп ближайшего уставился на неё механическим глазом. Бьеланна проигнорировала его, внимательно рассматривая мерцающее энергетическое поле, которое сохраняло палубу герметичной. Она на миг вздрогнула при виде неизвестных звёзд, которые не должны были существовать.

Она стряхнула с себя неприятное ощущение, что эти мерзкие звёзды наблюдают за ней, и вдохнула загрязнённый воздух, пока чувства изучали мерцавшие линии судьбы монкеев. Она искала того, чей страх окажется самым большим и податливым, легко нашла такого среди толпы порабощённых работников, и окутала разум его же самыми страшными кошмарами.

Будущее являлось изумительно сложным и переменным, но одно было бесспорным.

Людям, известным, как Андерс и Локк, нельзя было позволить договориться.

Андерс сидел на грузовом ящике у дальней стены посадочной палубы. Он и Авреем Локк сидели друг напротив друга, окружённые парком гусеничных землеройных машин Механикус. Андерсу пришлось признать, что он испытал некоторое разочарование от вида подстрекателя, чьи мятежные речи отзывались эхом по всей “Сперанце”.

Впалые щёки, бритая голова и металлический блеск в уголках глаз ничуть не придавали Авреему Локку вида революционера, также не слишком впечатляла и аугметическая рука, которая не обладала ни оружием, ни какими-либо иными боевыми приспособлениями. Он выглядел именно тем, кем и был: крепостным Механикус на грани голода, истощения и нервного срыва.

Андерс почти сочувствовал ему.

Зато аркофлагеллант был совсем другим делом. Кибернетический убийца смотрел с нескрываемым желанием прикончить его, но Андерс игнорировал угрозу. Если он атакует, то полковник погибнет, прежде чем даже успеет отреагировать, поэтому не было никакого смысла зря тратить время на лишние переживания.