Кузницы Марса. Трилогия (ЛП)

– По причинам, которые я не могу объяснить, в настоящее время мы не способны отследить крепостного Локка и его ближайших сообщников по подкожным вассальным чипам, – произнёс Блейлок. – Вероятно, их удалил или вывел из строя Тота Мю-32. Что объясняет, почему регулярным поисковым группам армсменов и кибермастиффов не удалось найти их после первого проявления мятежного поведения.

– Дела становятся всё лучше и лучше, – сказал Андерс.

– Мятеж начался в пищеблоке-86, – продолжил Котов. – Похоже, он уже быстро перекинулся на соседние палубы. В настоящее время каждый сервитор на борту “Сперанцы” находится в состоянии принудительно бездействия, из которого они отказываются выходить, но на борту корабля остаются десятки тысяч крепостных. И все они слышали сообщение Локка.

– Получается, нам может противостоять армия мятежников размером с экипаж целого корабля? – уточнил Танна.

– Вы все, – сказал Андерс, покачав головой. – Вы все по-прежнему называете происходящее мятежом, но это не так. Меня удивляет, что вы не видите этого.

– Если это не мятеж, то, что же, по-вашему, полковник? – резко спросил магос Дахан.

– Это – забастовка, – ответил кадианский полковник. – Мятежники хотят захватить корабль, но эти люди не делают ничего подобного. Я слышал, что сказал крепостной Локк, и сомневаюсь, что ему нужен собственный космический корабль.

– Тогда чего он хочет? – спросил Котов.

– Вы слышали, чего он хочет, – сказал Андерс. – Он хочет, чтобы к людям на корабле относились по-человечески. Не поймите меня неправильно, эти крепостные – законные слуги Механикус, и они обязаны выполнять свою работу, как и любой пехотинец моего полка. Но каждый кадианский офицер знает то, что забыли Механикус – для того чтобы человек работал на все сто нужно не пороть его кнутом до смерти, а пороть так, чтобы он был благодарен даже за намёк на существование пряника.

– Неслыханно, – произнёс Котов, шокированный самой идеей вступить в переговоры со слугами-крепостными. – Они – наёмные рабочие, следующие целям Механикус и воли Омниссии. Пойти на обсуждение их требований – означает порвать с тысячелетиями традиций и создать прецедент. На это невозможно пойти. Я отказываюсь рассматривать столь отвратительную возможность!

– Не думаю, что у вас есть выбор, – ответил Андерс. – Если вы не предложите этим людям что-то, что заставит Авреема Локка вернуть сервиторов к работе, то через два часа корабль упадёт.

– Вы считаете, что я должен встретиться с этими… забастовщиками и выслушать их так называемые жалобы?

Андерс покачал головой и сказал. – Нет, архимагос, думаю, для этих переговоров нужно человеческое лицо.

Микроконтент 16

Робаут повидал немало необычных вещей за свою карьеру вольного торговца, но повторяющаяся по воксу запись со “Сперанцы” по праву займёт место среди самых странных. При других обстоятельствах слова человека по имени Авреем Локк, который отстаивал права своих собратьев на борту ковчега Механикус, нашли бы отклик в сердце Робаута.

Оставив шаттл на автопилоте, Робаут побежал по трапам и коридорам к тесным покоям экипажа, куда его сервиторы – к счастью свободные от любых проявлений охватившего “Сперанцу” бунтарского духа – отнесли раненую Линью.

Робаут почувствовал резкий запах её обгоревшей плоти задолго до того, как добрался до места.

Изо всех сил пытаясь скрыть ужас, Робаут остановился в дверном проёме и сжал кулаки от гнева. Он не знал на кого направить свою ярость, потому что никто не был виноват. По словам Виталия принцепс Винтрас сотворил настоящее чудо, столь долго удерживая титана в вертикальном положении. В чём смысл ругать вызвавшего землетрясение бога?

Линья лежала обёрнутая в противовирусную кожную оболочку, которая мешала вредным веществам достигнуть обожжённой и обнажённой плоти, но не делала ничего для лечения. Простой биомонитор был подключён к её рукам, а кислородная маска прижата к лицу. В тех местах на голове, где сгорели волосы, кожа выглядела грубой и красной, и молочные слёзы сочились из уголков потрескавшихся аугметических глаз. Пожар в титане ослепил её, но вероятно это было к лучшему.

Скрытые кожной оболочкой ноги Линьи превратились в кривые куски сплавленного мяса и сожжённых мышц, немногим больше, чем обрубки костей. Плоти ниже голеней просто не осталось, и даже если Линья выживет, то никогда не сможет ходить, как прежде.

Виталий Тихон сидел около дочери, положив изящную металлическую руку на кровать рядом с ней. Тонкий провод в медном кожухе протянулся от затылка Линьи к такому же разъёму за ухом Виталия. Пожилой магос выглядел так, словно постарел на сто лет с тех пор с их прошлой встречи, немало для того, кто и так прожил не один век.

Виталий не оглянулся, когда Робаут постучал костяшками по дверной раме, а просто кивнул в знак признательности.

– Я не отметил никакого изменения в статусе привязи, – сказал Виталий, сформулировав слова, как заявление, а не вопрос. Он, вероятно, раньше Робаута узнал бы об изменениях на “Сперанце”.

– Нет, – согласился Робаут. – Боюсь, никаких изменений.

Виталий пожал плечами. – Я почти восхищаюсь этим Локком, вот только его действия, скорее всего, приведут к смерти моей дочери.

– Они пытаются уладить конфликт, Виталий, – сказал Робаут.

– Да, я слышал, что переговоры состоятся на главной посадочной палубе левого борта. Видимо революционеры захватили её и препятствуют причалить любым судам с припасами.

– Полковник Андерс направляется для встречи с Локком, – сказал Робаут. – Он – хороший человек и найдёт способ разобраться с этим, вот увидите.

– Результат не будет иметь для нас значения, – печально ответил Виталий. – Орбита “Сперанцы” распадается слишком быстро, и, учитывая, что этот шаттл не обладает толщиной корпуса или щитами ковчега Механикус, мы погибнем гораздо раньше их. Нас разорвёт гравитационными силами или мы сгорим в атмосферном трении, выбирайте. При условии, конечно, что кадианцы просто не перестреляют всех и в любом случае обрекут нас на гибель.

– У меня создалось впечатление, что полковник Андерс слишком умён для подобной дипломатии канонерок.

– Надеюсь, вы правы, капитан, – вздохнул Виталий. – В любом случае архимагос поступил мудро, направив человека на переговоры с Локком. Человеческое лицо может сыграть решающую роль.

Виталий протянул руку, собираясь осторожно положить её на плечо дочери, металлические пальцы щёлкнули и сжались в кулак, прежде чем коснуться Линьи.

– Она всегда хотела сохранить первоначальное тело максимально долго, – сказал Виталий и, хотя он сидел спиной к Робауту, его горе было совершенно очевидным. – Кажется глупым настаивать на подобном, но она была совершенно непреклонна.

– Я не осуждаю её, – сказал Робаут. – Легко забыть о своей человечности, когда не видишь её в зеркале каждый день.

– Примерно так она и говорила.

– Она справится, – сказал Робаут. – Она – сильная. Я не слишком хорошо её знаю, но уверен в этом.

– Вы не ошибаетесь, молодой человек, – сказал Виталий, наконец, посмотрев на него.

Ничто не могло подготовить Робаута к смертельной бледности и посмертной маске измождённого лица Виталия.

Глаза глубоко запали, и хотя почти вся плоть являлась искусственной, это ничуть не скрывало испытываемых им страданий.

– Император, вы в порядке? – выдохнул Робаут.

Виталий кивнул, хотя было предельно ясно, что он совсем не в порядке.

– Моя дочь лежит и умирает у меня на глазах, – сказал он. – В пределах видимости одного из величайших технологических чудес галактики. В этом есть определённая ирония.

Робаут встал на колени рядом с Виталием и положил руку на плечо почтенного астронома. Он почувствовал, как Виталий дрожит, микроколебания человека, который сдерживает океан невообразимых жгучих страданий.

– Боль должна куда-то уходить, – сказал Виталий, мышцы его лица напрягались и дёргались, пока он изо всех сил сохранял дочери жизнь. – И я не могу позволить ей мучиться в последние часы жизни.