Далекие острова. Трилогия (СИ)

   Дни сливались в недели и казалось, что наша дорога домой никогда не закончится. Я перечитал все, что мог, включая романы Моа и книги из библиотеки капитана, и перешел на старые газеты. Коньяк закончился, теперь офицеры пили вино и спирт, которого оставалось еще много. Все надеялись пополнить запасы спиртного и табака на "базе подскока", но выяснилось, что интендантов на ней недавно сменили, а новые еще не успели наладить контрабандное снабжение и торговлю, поэтому ничего кроме армейского рациона предложить нам не могли.

   База была та же самая, на которой мы останавливались в прошлый раз. Все офицеры, измученные дальним плаванием, сошли на берег и разбрелись кто куда. Мы с Хотом и Моа сыграли несколько партий в бильярд, выпили в баре и погуляли по пристани, доктора лазили по скалам и любовались видом, морские офицеры закрылись в кают-компании "Великолепного" и о чем-то шептались. Перед самым отходом меня нашел Тар.

   - Все нормально, - сказал он, - Орс не будет выдвигать обвинений. Вас он, конечно, не любит, но понимает, что правильный отчет всем облегчит жизнь.

   - Трудно было?

   - Не особенно. Никто не хочет допросов с пристрастием и очных ставок. Моя служба не самая вежливая в мире, да и последствия могут быть.

   - А Рок? Боюсь, что разведка тоже захочет с нами пообщаться.

   Тар кивнул. Наверно он уже думал об этом. Чем он занимал себя в походе, с кем сошелся, от кого отдалился? Может быть он вел на крейсере жаркие споры, а может быть все решилось, само собой. Не представляю, как лейтенант выдержал такой длинный переход в компании Орса и его подчиненных. Чтобы Тар не говорил о себе, как бы не строил из себя секретного агента, но он слишком много времени провел в десанте и на "синих" имел большой зуб.

   - Думаю, он сделает все, что сможет. Побыстрее отчитаться и получить награду в его интересах.

   Мы говорили громко, чтобы расслышать друг друга, рядом отчаянно шумели паровые краны. Все равно кроме нас на пристани никого не было.

   - Наверно мы больше не увидимся. Так что, на всякий случай, прощайте.

   Мы пожали друг руку руки.

   - Прощайте Тар, - сказал я, - мне очень нравилось служить с Вами.

   Лейтенант отдал честь, развернулся и пошел к сходням "Великолепного". Начал моросить мелкий дождик. Я смотрел ему в след и думал о том, что даже если нашу морину решат сформировать заново, то найти таких офицеров будет не просто.

   В этот раз погрузку закончили засветло. Первым отчалил "Великолепный", следом наш десантный корабль. Первый раз за много дней Хал пожаловал на мостик и командовал сам. Его служба заканчивалась, впереди маячила скорая отставка и унылая жизнь на берегу. Ни о чем другом капитан думать не мог, а говорить об этом не хотел, поэтому сразу после того, как "база подскока" скрылась из вида, закрылся у себя в каюте и напился.

   Вокруг опять был океан и, по утрам, серое небо сливалось с серыми волнами.

   Мы приближались к родным островам и настроение у команды было приподнятое. Даже десантники, которых отправили драить палубу, сменили репертуар. Раньше за работой они пели заунывные песни о пропавших без вести моряках, а теперь все больше марши или любовные деревенские шуточные песенки.

   Однажды во время прогулки я столкнулся на корме с Солом. Доктор жаловался на бессонницу, говорил, что просыпается рано и не может уснуть, поэтому по утрам его часто видели в кают-компании с чашкой кофе и неизменной трубкой. Снотворное он не пил принципиально. Обычно в ожидании завтрака он убивал время за игрой в шахматы с самим собой, но сегодня решил подышать воздухом.

   - Доброе утро, - сказал Сол.

   - Доброе утро.

   Первый раз за последние несколько дней выглянуло солнце. Я радовался свежему ветерку и спокойному океану. Наш поход окончательно меня измучил и последнее время, от бесконечных дождей и сырости, стала болеть раненая нога. В ясную погоду я чувствовал себя прекрасно.

   Мы встали у ограждения и закурили.

   - Послушайте, Бур, - сказал доктор, - мне не дает покоя один вопрос.

   - Какой?

   Он почесал кончик носа, что означало крайнюю степень смущения.

   - Вы можете ответить честно?

   - Смотря, что за вопрос.

   Мимо прошли матросы и на ходу отдали честь. Сол козырнул в ответ, я просто кивнул.

   - Мне передали, о чем Вы говорили на совещании. Многие думают, что пленные варды интересуют Вас только, как заложники.

   Я тяжело вздохнул. Похоже доктор опять собрался вести со мной душеспасительные беседы. Наверно Тар исповедовался ему перед уходом на "Великолепный" и все рассказал.

   - Так в чем, собственно, вопрос?

   Я давно уже понял, о чем хочет поговорить Сол, но не собирался упрощать ему задачу.

   - Я думал, что Вы, и вправду, воспринимаете наших старых врагов, как союзников. Я надеялся, что Вы от чистого сердца простили вардов и собираетесь взять их с собой из сострадания. Поймите меня правильно, я не забыл войну и наших погибших товарищей, но искренне хочу верить в то, что старая вражда закончилась. Выходит, я ошибался? Для Вас они только заложники, разменная монета в большой игре? - спросил он.

   Я подумал, что когда-нибудь Сол сойдет с ума. Невозможно быть одновременно офицером и священником. Несколько недель назад он готов был убивать заговорщиков, вардов и дикарей, и спал, не выпуская револьвера из рук, а сегодня пытается читать мне мораль. Я ничего не имел против священника, но доктор мне нравился больше.

   - Вы хотите знать, почему я взял их с собой?

   - Конечно.

   - Зачем Вам это?

   - Не скрою меня беспокоит их судьба, но еще больше меня беспокоите Вы, Бур.

   Во время нашей прошлой экспедиции Сол признался в том, что состоит в тайном церковном ордене. Мы знали друг друга давно, вместе воевали, он всегда был хорошим врачом и надежным товарищем. Я так и не смог привыкнуть к его второй жизни и всякий раз сердился, когда доктор начинал бороться за мою душу. Собственно, его никто об этом не просил, но разрешение ему и не требовалось.

   - Я не хотел оставлять на Диком острове ни одного цивилизованного человека, - ответил я, - мне все равно, что с вардами будет в столице. Отпустят их домой или посадят под замок, мне наплевать. Постарайтесь понять одно, чтобы я не сделал и не сказал, я спас им жизнь. Мне кажется, что этого вполне достаточно.

   Сол остался не доволен ответом.

   - Мы с Вами уже который раз говорим о людях, попавших в беду. Сначала это были наши десантники, оставшиеся на Диком острове, сейчас варды. И Вы каждый раз говорите мне, что ничего не собираетесь предпринимать для их спасения. Подумайте о том, что с ними может случиться в столице. Что было бы с нами на их месте?

   Иногда Сол напоминал мне могучую крепостную стену. Каждый день на нее обрушиваются дожди и ураганы, а она стоит, как ни в чем не бывало, на зло стихии. Вера доктора в добродетель и прощение была непоколебима, но нуждались ли мы в ней? Кому нужна стена, которая никого не от чего не защищает? За ней некому прятаться, хотя она может поразить воображение случайного путника высотой и прочностью кладки.

   - Неужели Вы не поняли зачем я повел заговорщиков за собой на поиски капитана Лоса? - раздраженно сказал я, - чтобы они кровью смыли предательство, смогли реабилитироваться и избежать суда. Неужели не понятно, что история с заложниками, это единственная возможность провести на наше судно вардовских гвардейцев? Никто в экспедиции не смог бы сделать большего для спасения этих людей.

   - Послушайте...- начал доктор, но я не дал ему закончить.

   - Я сделал для них все, что мог. Я не великий океан и не собираюсь заниматься судьбой каждого в отдельности. Пусть теперь адмиралтейство решает, что делать дальше.

   Сол стоял с каменным лицом. Возможно мои слова прозвучали слишком грубо, но доктор должен понимать, что я вообще мог не отвечать на его вопросы. Устав давал мне редкую возможность не оправдываться ни перед кем.