Далекие острова. Трилогия (СИ)

   Путешествие проходило спокойно. Нервозность морских офицеров сменилась любопытством и нас снова и снова расспрашивали о приключениях на Диком острове, о дикарях и сражениях. Хал скучал и на обратном пути много пил. Я несколько раз бывал у него в каюте, но по мере приближения к столице, капитал становился все мрачнее, и я перестал его навещать. Уже с утра Хал успевал напиться, грубил офицерам, орал на подчиненных, а после обеда закрывался в каюте и достучаться до него было невозможно. Не знаю, что у них произошло с Орсом, но у меня сложилось такое впечатление, что капитана предупредили о неполном служебном соответствии и пригрозили отставкой. Мне было жалко старого друга, но утешить его я не мог, а выслушивать откровенное хамство не хотелось.

   Теперь всем на корабле заправлял Ван. Он сверкал, как начищенная медяшка, вел себя, как уже состоявшийся капитан и из милого, немного наивного, открытого юноши, превратился в чванливого и не приятного субъекта.

   В последнем бою интендант Моа получил ранение в плечо. Рана была не опасной. Я знал, что он лежит в лазарете и чувствует себя хорошо.

   - Послушайте, Бур, - однажды сказал доктор, - Вы бы навестили Моа.

   - Зачем? Ему стало хуже?

   - Нет. Но он все время рассказывает, что в бою закрыл Вас своим телом. Он хочет быть героем, а мы с Пором ничем не можем ему помочь.

   - Странно, - сказал я.

   - Вы не заметили, что он спас Вам жизнь? - с сомнением спросил Сол.

   Я задумался, но ничего похожего вспомнить не мог.

   - Почти в самом начале боя я получил по голове, поэтому возможно просто не помню.

   - Да бросьте, - не поверил доктор, - или Вы помните, но не хотите говорить или Моа сказал неправду.

   На самом деле, я действительно поступил плохо ни разу не проведав интенданта в лазарете. А спас он меня или нет было не так уж важно.

   - Я обязательно зайду сегодня. Действительно надо его поблагодарить.

   Сол с сомнением посмотрел на меня.

   - Если он все придумал, Вы не обязаны...

   - А как он вообще?

   - Нормально. Рана чистая и заживает хорошо.

   - Давайте зайдем вместе, прямо сейчас.

   Мы спустились на нижнюю палубу и прошли в лазарет. Здесь было много народа и, чтобы отделить интенданта от рядовых, санитары натянули тяжелые занавески. Я шел между рядами коек и здоровался с каждым, десантники с радостью приветствовали меня. В лазарете скучно, выходить на палубу могли не все, так что появление любого человека здесь воспринималось, как развлечение. Лежачих было мало. Из тех, кого мы перевезли с Дикого острова умерли всего трое. Сол считал, что это хороший результат. Десантник, которому он ампутировал ногу прямо в лесу, не выжил.

   Моа лежал у стены. Ему отвели лучшую койку, рядом на тумбочке стояла початая бутылка вина и громоздилась стопка потрепанных книг, кажется романов. При виде меня он попытался подняться, но Сол не дал.

   - Вам еще рано ходить, - уговаривал его доктор, бросая на меня умоляющие взгляды, - лежите, а то рана может открыться.

   Я подошел к интенданту, опустился на соседнюю койку и поставил на тумбочку бутылку коньяка.

   - Здравствуйте Моа. Рад Вас видеть. Извините, что не мог навестить Вас раньше, сам был ранен.

   Бинты с меня уже сняли, но на голове был хорошо заметен выбритый участок и затянувшийся шов.

   - Ничего. Я знаю. Мне сказали, что Вы отказались от лазарета и лечитесь в своей каюте.

   Глаза интенданта лихорадочно блестели.

   Сол решил не присутствовать при нашем разговоре и сделал вид, что ему надо осмотреть больного.

   - Как Вы себя чувствуете? - спросил я.

   - Спасибо! Уже значительно лучше.

   Есть люди, которые не могут оставаться в долгу. Видимо Моа был из таких. Все это время ему не давала покоя мысль, что когда-то я спас ему жизнь. Возможно, он действительно прикрыл меня своим телом, а я в пылу схватки ничего не заметил, а может быть ему все это пригрезилось во время операции, под наркозом. Если бы интендант не напомнил мне тот случай на острове Сом, я бы о нем не вспомнил. Для меня он ничего не значил, а для него наоборот, поэтому я не стал ходить вокруг да около.

   - Я хочу Вас поблагодарить. Если бы не Вы, наверно меня бы уже не было в живых.

   Моа покраснел, и я понял, что ему очень приятно слышать слова благодарности.

   - Вы спасли мне жизнь, - сказал я.

   - Ну что Вы, - интендант улыбался, - я просто оказался в нужном месте в нужное время. Вы бы на моем месте поступили так же.

   - Я принес Вам коньяк, - сказал я и поднялся, - поправляйтесь.

   - Спасибо! Теперь мы квиты?

   - О, да. Конечно.

   Я пожал ему руку и вышел. Ладонь была сухая и горячая. Я очень надеялся на то, что с Моа все будет в порядке. Несмотря на странности, интендант мне нравился.

   Сол ждал меня у входа.

   - Ну как? - спросил он, когда мы поднялись на палубу.

   - Все хорошо. Я поблагодарил Моа за спасение.

   Сол достал трубку и стал набивать ее табаком.

   - Значит решили ему подыграть?

   Стояла хорошая погода, ветра почти не было, светило солнце и при желании на верхней палубе можно было бы загорать. Мне вспомнилась наша поездка с Эн на остров Кук, золотые пляжи, кабинки для купания и барышни в смешных, закрытых купальниках и широкополых шляпах.

   - Может быть он действительно герой, - сказал я.

   Сол с сомнением покачал головой. Я заметил, что он с удовольствием общался с теми, кто участвовал в предыдущей экспедиции, даже кажется помирился и подружился с доктором Пором, но старался избегать новых знакомств. К Моа он относился настороженно.

   - Не похож.

   - Никогда не знаешь, кто настоящий герой, - сказал я и протянул доктору записку Муки, - я вот считал мальчишку предателем, а он просто не захотел возвращаться. Кстати это он два года назад подложил нам на склад патроны для карабина.

   Сол внимательно прочитал записку и вернул мне.

   - Значит это его пулю я извлек из плеча лейтенанта Маса?

   Я кивнул. Теми патронами, которые подбросил Муки два года назад, я заряжал спрятанный в штабе карабин и стрелял в Жена и Маса.

   - Вот кто настоящий герой и мой спаситель. Если бы не эти патроны, мы бы с Вами сейчас не разговаривали.

   Доктор раскурил трубку и выпустил струйку ароматного дыма.

   - Бедный мальчик. Как он там будет один?

   - У него семья, - ответил я, - будем надеяться, что с ним все будет хорошо.

   Я принял командование над остатками десантной морины. Людей было совсем мало, поэтому мне не хотелось изнурять их учебными тревогами. Ван согласился использовать десантников для корабельных работ. Меня вполне устраивало, что они помогают на камбузе или драят палубу. Чем бы не занимались, лишь бы не сидели целый день в кубриках. В походе нижние чины должны быть все время заняты, каким-нибудь делом.

   Моя рана почти зажила, ноги перестали болеть, поэтому теперь каждое утро я вставал пораньше и, до завтрака, гулял по палубе. По мере приближения к цивилизованным островам, погода начинала портиться, зарядили дожди. Мы несколько раз попадали в шторм. В такие дни кают-компания пустела, и я с удовольствием оставался один, с удобством располагался на кожаном диване, курил и читал книги. Лейтенант Гоц избегал меня. Сначала я хотел с ним поговорить и выяснить в чем дело, но потом понял, что артиллерист полностью попал под влияние помощника капитана, который сторонился десантных офицеров, справедливо полагая, что после возвращение нас всех потащат в контрразведку. Никому не хочется получать черную метку в личное дело и проводить все свободное время на допросах. Обижаться на Гоца было глупо. В жизни много странных людей, которые возникают ниоткуда и исчезают в никуда. Называть их друзьями не поворачивается язык, а без случайных знакомых я, как-нибудь проживу. Моа поправился и иногда забегал ко мне пропустить стаканчик. О его героическом поступке мы больше не говорили. Я много времени проводил с докторами. Вечерами они пили вино и устраивали смешные перепалки, которые могли продолжаться до самого утра. Иногда предмет научного спора оставался для меня загадкой, но с ними все-равно было интересно и весело. От скуки мы много пили и курили. Взятые из дома сигары давно закончились, и я перешел на армейские. Первое время я от них по ночам ужасно кашлял, но потом привык, как и к серой воде за бортом, пустым офицерским разговорам и хамству капитана Хала.