Воин (СИ)

Воин

Максим Касьянов

Пролог

- Что опять? - воскликнул я, оглядывая окруживших меня ребятишек. - Вам не надоело? Я уже тысячу раз рассказывал эту историю.

- Ну, дедушка Федя, ну пожалуйста, - заканючили Маша и Даша, две смешные белобрысые девчушки, сестрички-погодки, - хотя бы ту часть, где вы спаслись.

- Ну, хорошо, - сдался я, усаживаясь на лавку, - но потом все спать, договорились?

Дети повеселели и расселись вокруг меня. Я задумался, вспоминая давние события, и почесав культю, спрятанную под любимым балахоном начал свой рассказ.

«Очнулся я еще в воздухе, ветер обдувал мое лицо. Оцарапанная спина, зажатая в жестких когтях, нестерпимо болела. Я попробовал оглядеться и, судя по быстро приближающемуся зданию, понял, что проклятая вичуха тащила меня к нему. Как пить дать она соорудила себе там гнездо. Я попытался вырваться, но тварь каркнула и еще сильнее сжала когти, у меня аж ребра затрещали. К сожалению, мой автомат валялся на земле, до ножа было не дотянуться. Я с досадой начал охлопывать себя, надеясь найти что-нибудь подходящее, и вдруг понял. Ведь мой верный стреломет на месте. И в него был заряжен ядовитый дротик. К сожалению, то количество яда, что было на него нанесено могло убить пса-мутанта, но не такую махину. Да и сменить его было нельзя, ведь я не мог дотянуться до поясной сумки, где хранились запасы. Пока я выбирал, куда же стрельнуть, вичуха подлетела к гнезду и, сбросив меня, приземлилась сама. Несмотря на довольно жесткую посадку, я смог сделать кувырок и развернувшись, встать на колено. Вытянул руку вперед, и в ту же секунду ее пронзила острая боль. Как я не потерял сознания, и сам не знаю. Какое-то время я находился в ступоре, глядя на то место, где только что была моя рука. Но, к счастью, твари тоже пришлось не сладко, похоже я все-таки успел выстрелить. Получив порцию яда в язык, вичуха билась и металась по комнате, сшибая все подряд. Меня она как кеглю смахнула хвостом, и я отлетел в коридор. Немного придя в себя, видимо болевой шок еще давал о себе знать - ведь я почти не чувствовал боли, на полусогнутых, спотыкаясь и падая, мне удалось добрался до входной двери, но она оказалась запертой. Разбираться с замками времени не было, и я похромал дальше. Дернул первую попавшуюся дверь и оказался в санузле. Там, наконец, я смог немного обдумать ситуацию. С раной нужно срочно было что-то делать, иначе я умру если не от боли, то от потери крови. С трудом я смог сбросить рюкзак и вспоров его ножом, добыл аптечку. Первым делом достал жгут и перетянул рану, затем вколол антибиотик и обезболивающее, хотел уже наложить повязку, как вдруг понял, что шум прекратился. Неужели яд все-таки убил гадину? Я подкрался к двери и слегка приоткрыл ее и в ту же секунду отлетел вместе с ее остатками. Вичуха просунула свою морду в санузел и попыталась меня схватить. Я отпрянул и рухнул в ванну. Вичуха хотела меня ухватить, но добротное чугунное корыто не давало это сделать. Она цепляла пастью за борта, но до меня ей было не добраться, пока не добраться. Вскоре она устала и куда-то скрылась. Я осторожно вылез, боль уже давала о себе знать, едва не теряя сознание, собрал свои пожитки, и рывком перевернув, изрядно расшатанную ванну перевалился за импровизированную баррикаду. Тот час ее начали сотрясать удары вернувшейся твари. Но теперь до меня добраться, было еще сложнее. Наконец я смог расслабиться и тут же потерял сознание».

Я на минуту прервал свой рассказ и посмотрел вокруг. Притихшие дети заворожено смотрели на меня, их глазенки блестели, а лица выражали испуг. А еще я заметил, что позади кольца детей начинают пристраиваться и взрослые. Уловив недовольный шепоток, я поспешил продолжить:

«Уж не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, было тихо. Рана моя тяжело ныла. Несмотря на то, что до нее было очень больно дотрагиваться, я включил фонарик и принялся ее обрабатывать. Удалил щепки, кое-какую грязь, аккуратно промыл перекисью, а затем, присыпав каким-то септиком, наложил повязку. Затем вколол еще антибиотика и обезболивающего и задумался, наконец, о своем положении. Тяжелораненый, запертый вичухой в ее гнезде, с НЗ на три дня. Нет, я и не надеялся, что протяну три дня. У меня осталась всего одна ампула обезболивающего, была правда еще полоска анальгина, но ее надолго не хватит. Вскоре либо боль, либо рана, без соответствующей обработки и ухода меня прикончат. А если нет, то меня, агонизирующего болью, посетит обезвоживание. Честно говоря, захотелось встать и выйти к вичухе, дабы получить быструю и легкую смерть. Но решив, что к ней я всегда успею, вскрыл запас еды и заставил себя немного подкрепиться. А потом опять провалился в тяжелый липкий сон. На этот раз я очнулся от грохота и толчка, ну как проснулся, у меня начался бред, и я уже не особо понимал сон это или нет. Мне показалось, что что-то большое ходит по квартире и даже, едва слышно ругается. С трудом отогнав остатки сна, я попытался прокричать, но в горле так пересохло, что раздался только сухой хрип. Тогда я начал выбираться, но когда вышел в коридор, в квартире уже никого не было. Я выглянул в большую комнату, ту, где лежали яйца, и сквозь проем увидел возвращающуюся вичуху, несущую, что-то в пасти. Вскоре стало понятно, что это что-то - наш командир. Он трепыхался, а значит, был еще жив. Как только тварь приземлилась на свой насест, она увидела меня. Похоже я удивил ее, она перестала мотать башкой, трепля Хохла. Тот сразу же этим воспользовался и вонзил свой нож в ее многострадальный язык. Вичуха заорала. Мотнув головой, она выбросила Хохла вглубь квартиры, практически попав в меня. Или она так и задумывала? Как бы то ни было, я ухватил его рукой за шиворот и потянул в свое убежище. Почему я не попытался сбежать через взорванную дверь, я и сам не знаю, даже сейчас не могу понять причину своего поступка. Итак, я уже закидывал Хохла за баррикаду, как вдруг услышал клекот опомнившейся вичухи, несколько тяжелых шагов, и серию оглушительных взрывов. Пол под ногами заходил ходуном, я перевалился через край баррикады и плюхнулся на охнувшего от боли Хохла. Мы встретились с ним глазами, в его глазах я прочитал, боль, удивление и... радость. И тут дом рухнул».

Вот что с ними происходит? - подумалось мне, когда я сделал очередную паузу, чтобы промочить рот. Они сотни раз слышали эту историю и все равно рты разинули. Ладно дети, но взрослые? Похоже, все побросали работу и слушают. Ну да ладно, мне не жалко, и я продолжил:

«Нам повезло, иначе и не скажешь, если бы хоть одна плита упала как-то по-другому, меня бы здесь не было. Две плиты упали над нами домиком, они образовали своеобразный саркофаг, который довольно мягко съехал по складывающимся этажам и не дал нас засыпать и раздавить обломкам. От сотрясения и, признаюсь, от страха, я опять отрубился. Очнулся уже, когда пыль давно осела. На всякий случай я позвал на помощь, но, конечно же, ответа не дождался. Включил фонарь и понял, что нам еще раз повезло, впереди был виден проход. Из него тянуло свежим воздухом. Понимая, что мне будет не под силу проползти по лазу два раза, я обвязал Хохла ремнями и потянул за собой. Было очень трудно, ноша была слишком тяжела, да еще постоянно цеплялась за что-то. Я полз на четвереньках, а с одной рукой это было крайне сложно, иногда я падал, иногда падал на культю, и мне было очень больно... так больно, что я орал в голос, а потом вставал и полз дальше. Но все, рано или поздно кончается, кончилось и мое путешествие сквозь завалы, мы выбрались наружу. Здесь, я позволил себе немного отдохнуть, затем снял броники, спасшие нас от когтей и пасти вичухи, срезал истерзанную химзу, спасающую от радиации, и опорожнил рюкзаки, рассовав все необходимое по карманам. Но перед этим, осмотрел друга. Хохлу сильно досталось. Я не могу судить о тяжести его ранений, но наши медики потом, не выпускали его из лазарета полгода, как вы знаете. Затем я, как мог, обработал его раны и перебинтовал, сменил свою повязку и, взвалив на плечи, отправился домой. Несмотря на то, что идти было куда легче, чем ползти, вскоре я стал выдыхаться. Слава богу, никто не покушался на нашу жизнь, и только в конце пути на нас напала одна из свор псов-мутантов. Но, слава богу, мы отбились. И вот теперь, мы здесь, с вами. Сказать честно, я одновременно радуюсь нашему невероятному спасению, и очень сильно грущу о потере таких хороших парней, что довели моих внуков сюда. Каждый день я повторяю имена тех, кто отдал свою жизнь за них. Я помню Васятку, Лома, Маленького и Соболя, мир вам, где бы вы ни находились.