Аргентина: Кейдж

Она уже почти прошла свой сегодняшний квадрильон. Такси отпустила за двести метров до нужного причала. Пожилой усатый шофер переспросил, причем дважды. Не ошиблась ли мадемуазель? Причал пуст, вечер вот-вот обернется промозглой осенней ночью, к тому же этот (о-ля-ля!) туман...

...Два, один, минус один, минус два. Дошла!

Темный металл наверняка уже успел напитаться холодом, но Мухоловка, ничего не чувствуя, прислонилась онемевшей спиной и закрыла глаза. «Вы из железа, Анна». Маргарита фон Дервиз ошиблась: железо — мягкое, но огонь и молот превращают его в сталь. Сегодня — двести метров, завтра — больше...

...Фуэте! Через неделю! Preparation в IV позиции, двойной pirouette en dehors... И обязательно — при Мареке, ее Мареке! При нем — не упадет.

Но это — через неделю. Долгие-долгие семь дней, упражнения, тяжелая трость в руке, кровь на губах. А пока — Гавр, знакомый причал — и полным-полно времени. Такси подъедет только через час...

Ночь. Набережная. Туман.

Настоящий полковник Александр Пахта уперся, не желая отпускать ее одну, еле-еле уговорила. В портовый город на берегу Ла-Манша они приехали, чтобы встретить целую делегацию. Осмелевшие члены Национального Комитета спешили вернуться из Нового Света в Старый. У Анны имелся свой интерес. Этим же рейсом во Францию должен прибыть Джозеф Зутин, ресторатор и антифашист.

«Оставьте его в покое, никто не трогай костей его». Гитлер — это война! Зачем вам война, мистер Зутин? Спросить — не спросит, но переговорить обязательно надо. Сражение идет на трех уровнях...

Лайнер опоздал из-за шторма в неспокойной Атлантике, но Мухоловка все равно решила приехать на знакомый причал. Зачем, не стала объяснять даже самой себе. Просто пройтись. Просто взглянуть на туман. Сквозь туман...

Проговорила вслух — и вдруг поняла, что вполне в силах оторвать спину от черной ледяной стали и сделать шаг сквозь серую пелену. Два... четыре!

Мухоловка, глубоко вздохнув, достала из кармана недавно купленного пальто сигареты, зажигалку...

— Если можно и мне, мисс! В следующий раз я угощаю, даю слово!

...Руки в карманах, трехдневная щетина, шарф-удавка, шляпа с огородного пугала набекрень, плащ даже не с чужого плеча — с ближайшей помойки.

Бродяга!

Здороваться не стали. Анна, протянув пачку, высекла кремнем маленький синий огонек. Вначале курили молча, но затем тот, кто пришел из тумана, пододвинулся ближе, заглянув в глаза.

— Плохи дела, мисс? Совсем плохи?

Мухоловка пожала плечами.

— Жива.

Без всякого восклицательного знака, просто как факт. Но бродяга не отставал.

— Бросьте! Ко мне просто так не приходят. Спрашивайте, мисс!

Анна Фогель вдохнула горький дым.

— Скажу сама. Ждете прощения, хотите отсюда уйти? Не стоит, я там уже бывала. Ничего хорошего, поверьте. Оставайтесь на земле, здесь все-таки есть надежда — даже для таких, как мы!

Бродяга, поправив шарф-удавку, поглядел вверх, в густую безвидную пелену.

— Думаете, он погиб? Тот парень, что молился за вас? Но разве вы его хоронили, мисс?

Ответить она все-таки смогла, пусть и не сразу.

— Нет. Не хоронила...

О том, что случилось у Боденского озера, газеты Рейха не написали ни слова, что было вполне понятно. Некрологи печатались — разбросанные с большим интервалом, но с одинаковым резюме: «в авиационной катастрофе». Иностранная пресса заговорила о неудачных испытаниях нового транспортного самолета. Не удивил Анну и внезапный приезд Кирии. Однако нигде, ни здесь, ни за океаном, никто ни разу не помянул Маргариту фон Дервиз и Уолтера Квентина Перри.

— Значит, не спешите, — негромко проговорил бродяга. — Вы были там — и вернулись, мисс. Дайте вашему парню шанс.

Она не стала спорить. Сигарета давно погасла, вокруг неслышно колыхался туман, а с невидимых небес на всех, на живых и на мертвых, смотрела пустыми равнодушными глазами Мать-Тьма. Внезапно девушке очень захотелось услышать гул мотора, увидеть желтый огонь автомобильных фар...

«Госпожа Фогель! Анна, вы здесь? Анна!..»

В тот вечер лейтенант Рудольф Кнопка первый раз назвал ее по имени. В первый — и в последний.

Не у всех есть шанс...

3

Два стрелка, три пистолета, и у каждого — свой голос. Рдах!.. Ррдаум!.. Тох!..[ 91] Летите, пули! Ростовые мишени, две в корпус, в голову — одна.

— Марек! Всегда вам говорил: цельтесь животом, напряжение — в точке попадания, руки не двигаются. И не тычьте оружием в цель — стряхивайте. Представьте, что вам дали градусник. Локтевой сустав и кисть зафиксированы, палец продолжает общее движение руки.

Рдах! Рдах! Рдах!..

— Теряю форму, мистер Мото. В Шанхае было больше мишеней...

Рдах! Рдах!..

— ...Но для Желтого Сандала, думаю, сойдет.

Рдах!

Отомар Шадовиц, сын народного учителя из маленького саксонского города Шварцкольма, иногда задумывался о странном. Он, двадцати семи лет от роду, темный шатен, роста чуть выше среднего, телосложения спортивного, без особых примет, существует. Но какой он — настоящий?

Метеор, сын Небесного Камня. Крабат, победитель Мельника. Желтый Сандал, офицер связи. Марек Шадов, муж самой лучшей женщины на свете, шпион и террорист. Доктор Эшке, филолог-германист, ловец инопланетян. Йоррит Альдервейрельд, уроженец Батавии, торговец «дегенеративным искусством» — и тоже террорист. Пилот-испытатель Крабат, учитель сероглазой Ведьмы со смешными веснушками на носу...

Рдах! Рдах! Рдах!..

...И Капитан Крабат — командующий несуществующей армией.

Пшеничное зернышко, рыжий лис, колечко на Ее пальце... Разные лица, разные голоса, и улыбки тоже разные.

— Личных дел в нашей профессии не бывает, Марек. Случаются персональные, с занесением — порции свинца в грудную клетку... Фигурант вам известен лучше, чем мне.

Ррдаум!.. Ррдаум!.. Ррдаум!..

— Никакой боевой работы. Фигурант... Анна полностью перегорела... выгорела, прежде чем выстрелить, начинает размышлять. Только бумаги, только штаб! Пусть воспитывает таких, как ее наивный Марек. Очень забавно было наблюдать, как она меня вербовала. А как про Гейдриха расспрашивала, вам бы послушать!.. Политикой Анне лучше не заниматься, нервы не те. Отдохнуть бы ей, но, если верить одной Книге, «отпуска нет на войне»...

Ррдаум!..

— ...Или — номер в кабаре. Ей это нравится.

Ррдаум!.. Ррдаум!..

Отомар никогда не лгал, просто менялся, перетекая, словно вода в ручье. Таким и должен быть Крабат-трикстер, проказник, если по-старому — Арлекин, что учиняет разные неприятности себе же во вред — и тем весьма доволен бывает.

Когда же он — настоящий? Пожалуй, именно сейчас, с пистолетом в руке...

Ррдаум!.. Ррдаум!.. Ррдаум!..

...Или с верным дружком из черного потрескавшегося каучука, когда мир становится простым и понятным, превращаясь в прозрачный многоугольник, в кристалл, грани которого соединяет лента-мысль. Иге, ля ге, сэн...

— И еще одно, мистер Мото... Анна — профессионал, а на этом человека можно поймать. Гейдрих ее чуть не искусил — красотой возможной операции. Вербовка такого уровня! Думаю, брат рассчитывал именно на что-то подобное. Еще секунда — и я бы выстрелил сам. Винить ее нельзя, в нашей работе быстро сходят с дистанции.

Ррдаум!.. Ррдаум!.. Ррдаум!..

— А вы не увлеклись, Марек? Госпожа Фогель — очень привлекательная девушка. У вас с такими, уж извините, взаимное притяжение.