Смоленский поход (СИ)

— Боже, почему все так, — графиня закрыла лицо руками, — почему мы не можем быть просто счастливы?

— Простите Эбба, я не хотел вас расстроить.

— Вы ни в чем не виноваты, ваше величество! Вы действительно наш друг и честно сказали нам всю правду в глаза. Но что же делать?

— Скажите мне, это предположение что я сделал о возможных детях… это ведь всего лишь предположение?

— Что? О нет, я не беременна.

— Следовательно, никакой необходимости спешить нет?

— О чем ты?

— Ну, если никакого пожара нет, то нет и необходимости пороть горячку. Если вы будете хоть немного соблюдать приличия, то королева мать со временем несколько успокоиться. Особенно если ты Густав, не будешь более испрашивать у нее разрешение на брак. Это, кстати, вообще плохая идея. Ты король и если полагаешь это необходимым и правильным, то делаешь то, что должно. Пройдет немного времени, твоя власть укрепится. Ты ведь сейчас проводишь военную реформу, не так ли?

— Да, именно так.

— Прекрасно, когда у тебя будет сильная и, самое главное, победоносная армия, ты сможешь сделать все что захочешь, ни на кого не оглядываясь.

После моих слов лица короля и Эббы немного посветлели, и я, решив что влюбленным есть о чем поговорить, откланялся. Выйдя из королевского кабинета, я снова наткнулся на Николаса Спаре.

— Друг мой, вы не подскажите, где запропастились мои спутники?

— Они ожидают ваше величество в малом зале. Прикажете проводить вас?

— Не стоит, я помню, где это находится.

Быстро пройдя дворцовыми коридорами, я попал в зал, где меня ожидала моя свита, и застал прелюбопытную картину. Вокруг рынд и московских дворян собралась группа молодых придворных и развлекала себя тем, что с любезными улыбками говорила им всякие гадости.

— Господа, обратите внимание какой варварский кинжал у этой бородатой обезьяны, — обратился к хихикающим друзьям один из представителей золотой молодежи, — право ей, наверное, очень хорошо сдирать кожу с бунтующих рабов.

Семен Буйносов, про которого говорил придворный, очевидно, чувствовал неладное, но сдерживался. Придворные шалопаи, тем временем, чувствуя свою безнаказанность, перешли на Романова.

— А это чучело господа, вы только на него посмотрите, вид как у теленка в стойле, ей богу.

— Интересные люди случаются при дворе моего брата Густава, — громко произнес я, оказавшись у них за спиной, — один хорошо разбирается в инструменте палача, другой только что оторвался от загона с телятами.

Представители золотой молодежи, услышав мою речь, в недоумении обернулись ко мне и несколько стушевались.

— Раньше, правда, во дворец трех корон не пускали ни учеников палача, ни скотников, — продолжал я, — но, как видно, наступили новые времена.

— Ваше величество, — начал было один из них, — мы не привыкли, чтобы к нам обращались подобным образом…

— Ты ведь Магнусон, верно? — узнал я его, — я тебя помню. Это ведь ты задирал моего офицера, когда у меня была свадьба с принцессой Катариной? Ван Дейк, кажется, тогда проколол тебе ляжку или что-то другое? Как я погляжу, с тех пор ты стал осторожнее и задираешь только тех, кто тебя не понимает.

— Что-то случилось, ваше величество, — подошел ко мне с вопросом камергер, как видно обеспокоенный происходящим.

— О, ничего страшного, друг мой. Этим молодым дворянам, как видно приелись придворные развлечения, и они жаждут попасть на войну. Представляете, они хотят вступить в мою армию волонтерами!

— Магнусон, Тиле и Фридрихсон хотят вступить в ваше войско? — недоверчиво переспросил камергер.

— А что в этом такого? Посмотрите на них, какие бравые парни! Неужели вы думаете, что мой брат Густав Адольф откажет этим храбрецам в такой малости?

Оставив озадаченных придворных, я повернулся к своим спутникам и тихонько скомандовал.

— Вот что, ребята, ноги в руки и домой, пока какой напасти не приключилось.

— Государь, — махнув головой, обратился ко мне Семен Буйносов, — мнится мне, что свеи какую-то неподобь говорили!

— И чего?

— Невместно спускать!

— Ополоумел, — шепчу, подойдя к нему вплотную, — они на шпагах дерутся, к коим с детства приучены. Был бы Кароль здесь или Ван Дейк, другое дело, а вам не сладить с ними, погибнете только зря.

— Ничто, мне телохранитель твой говорил, что оружие выбирать можно, а раз так, то хрен им, а не шпаги.

— Так то надо чтобы он тебя вызвал, а не наоборот.

— Делов-то!

Проговорив это, Буйносов вышел вперед и, сняв шапку, поясно поклонился придворным.

— Спасибо вам бояре, за почет, за ласку, за слова добрые! Не поминайте лихом, ежели чего, а будете у нас на Москве заходите, встретим хлебом-солью!

Договорив князь Семен приосанился, и, хлопнув Магнусона по плечу, как бы ненароком наступил ему на ногу каблуком. Припомнив, как звонко цокали каблуки Семки по брусчатке Стокгольмских улиц, я с сочувствием посмотрел на вытянувшееся лицо шведа.

— Ой, неловко как получилось, — сокрушённо вздохнул Буйносов, — ты это, боярин, не серчай! Я ненароком.

— Что себе позволяет ваш московит? — возмущенно прошипел швед.

— Он приносит вам свои глубочайшие извинения, мой друг, впрочем, если вам их недостаточно…

— Извинения, вы что издеваетесь?

В этот момент, стоявший до сих пор спокойно Романов, вышел вперед и оценивающе посмотрел на башмаки остальных придворных. Те, как по команде, дружно сделали шаг назад.

— Господин Магнусон, если вам недостаточно извинений князя, то вы всегда можете прислать ему секундантов.

— Непременно, ваше величество, мои секунданты сообщат о длине моей шпаги.

— С какой стати, милейший? Это вы вызвали его, так что выбор оружия за ним. Хотя если вы передумали, то…

— Ничего я не передумал! Мне все равно, на чем драться с вашим варваром!

— Полегче с «варваром», а то ведь не доживете до дуэли чего доброго…

Вернувшись домой, я, не говоря своим спутникам ни слова, потащил Буйносова за собой во двор. Тем временем, прочие дворяне, как видно расспросив их о том, что приключилось во дворце, гурьбой двинулись за нами.

— Ну что, Семен, покажи, как саблей владеешь, — хмуро проговорил я, скидывая на руки слуг шапку, ферязь и зипун.

Рында, не прекословя, вытащил саблю из ножен и с сомнением посмотрел на меня.

— Пораню государь, — промолвил он с робостью в голосе.

— Посмотрим, ну, нападай, чего мнёшься ровно девка перед сеновалом?

Вздохнув, князь взмахнул саблей и попытался атаковать. Но, очевидно, и впрямь боясь меня поранить, делал это крайне осторожно и оттого неуклюже. Впрочем, после того как я дважды с легкостью отбил его атаки немного оживился и начал махать саблей по-настоящему. Похоже, парень учился делу сабельной рубки всерьез, да к тому же был довольно ловок, но вот школы ему явно не хватало. Тут надо бы сказать, что я и сам далеко не фейхтместер. Учителя у принца, в свое время, были, конечно, не плохие, но мастером шпаги ни он, ни я не так и не стал. Незабвенный капрал Шмульке, учил меня больше конному бою, к тому же оружие рейтара — пистолет. Я все это прекрасно понимаю, а потому всегда стараюсь решить дело огнестрелом, кроме тех случаев когда, что называется, кровь ударяет в голову. Ну, или другая жидкость.

В общем, мой вердикт был таков, на шпагах, равно как и саблях, моему человеку сражаться не стоит. Все-таки искусство индивидуального поединка на Руси-матушке не слишком развито. Поляки недаром частенько пренебрежительно отзываются о состоянии фехтования в Москве, что впрочем, не мешает им время от времени быть битыми русскими ратниками в реальных боях. Обучение же шведских дворян заточено, как раз, на индивидуальный поединок один на один.

На чем еще можно драться? В принципе, на всём. Какого-то единого дуэльного кодекса еще не выдумали, просто шпаги привычнее и всегда под рукой. Можно попробовать двуручные мечи, благо я по привычке таскаю с собой свой ратсверт*. Можно на боевых секирах, потомкам викингов должно понравиться. Кстати, а почему бы не на бердышах? Уж вряд ли Магнусона всерьез учили драться глефой.