СТАНЦИЯ МОРТУИС

   По всем Соединенным Штатам, от западного побережья до восточного, от Аляски до Флориды, и от Калифорнии до штата Мэн, прокатились стихийные антисоветские демонстрации. Ситуация такова, что властям нет нужды инспирировать их организационно, им остается только умело направлять выплеснувшуюся через край энергию американцев в заранее уготовленное русло. Инакомыслящим и рта не дают раскрыть. Нынче у простого американца что на уме, то и на языке. А рассуждает он примерно так: "Этих комми не перевоспитаешь, пока не дашь им хорошенького тычка в зубы. А как прикажете поступать с то и дело сбивающими гражданские самолеты варварами? У нас, слава господу, хорошая память. Сорок лет назад мы им простили южнокорейского "союзника" и они приняли великодушие за слабость. Теперь они настолько обнаглели, что сбили наш самолет, укокошили наших мужей, жен, братьев, сестер, детей. Не моргнув глазам убили пятьсот человек. А тут еще Куба, Ямайка, Барбадос, Намибия, танковые армады, лазеры, спутники. Они давят нас где и как только могут. И мы, дураки, терпим. Баста, хватит! С варварами может быть только один разговор: приструнить их силой - и точка!". Ну да, именно потому он и вспомнил про Мерля. Генеральный Секретарь вновь берет со столика только что отложенную книгу, быстро находит нужную страницу и еще раз перечитывает столь взволновавшее его место: "Сайгон, 4 января 1973 (Ю.П.И.). Американский крейсер "Литл-Рок" начисто уничтожен атомным взрывом в открытом море вблизи Хайфона. Выживших нет". И далее начало следующей главы: "Как у великана, который спокойно заснул, уверенный в своей силе, а проснулся от коварно нанесенного ему во сне удара, первой реакцией США после нападения на "Литл-Рок" было изумление. Возмущение появилось лишь через сутки, словно было необходимо именно столько времени, чтобы волнение охватило все это огромное тело. Но ярость овладевшая им тогда, соответствовала масштабам могущественнейшего государства мира. По всему необъятному материку прокатилась волна гнева и, как внезапный прилив, захлестнула 180 миллионов американцев. Радио, телевидению, газетам обычные слова казались слишком слабыми, чтобы выразить возмущение, которое внушал этот столь необычный поступок. Всемогущие боги на Олимпе, с изумлением и ужасом убедившиеся в том, что они подверглись нападению низшей расы, были бы также уверены, что в кратчайший срок разделаются с теми, кто осмелился нанести им удар. Журналистам, комментировавшим это душевное состояние, казалось, что лишь эпитеты, взятые из мира животных, передают презрение, с каким их соотечественники относятся к противнику. В газетах, где замелькали такие заголовки, каких не видели со времен Пирл-Харбора, Китай сравнивался обычно с "бешеной собакой", которую следовало "посадить на цепь или прикончить". Трагедия "Литл-Рока" не оставила живых и не имела свидетелей". Генеральный Секретарь перечитал эту цитату с нехорошим чувством "дежа вю" и внутреннего неудовлетворения. Мерль словно в воду глядел, уныло подумалось ему. Замените Китай на Россию, Хайфон на Сахалин, цифру 180 на цифру 300, крейсер "Литл-Рок" на пассажирский лайнер "Боинг-877", внесите кое-какие второстепенные ситуативные коррективы, помножьте ненависть 1972 года на поправочный коэффициент гораздо больший чем единица, чтобы получить ненависть 2025-го, и вы получите живейшее описание сегодняшнего дня. Но так не считаться с мнением Генерального Секретаря ООН! Президент США допустил его в овальный кабинет всего на полчаса. Холодный прием, в ходе которого ему пришлось выслушать бескомпромиссную позицию американского правительства и совершенно неприемлемые для противной стороны условия урегулирования конфликта. О, он пытался возражать против столь откровенного диктата, но ему, сославшись на острый дефицит времени, фактически бесцеремонно указали на дверь. "За нами весь американский народ..."... Без излишних церемонии ему дали понять, что усилия по обеспечению национальной безопасности отнимают у президента массу времени, и главнокомандующий не имеет права тратить драгоценные минуты на заведомо бесполезные разговоры. Комитет ООН по связям со страной пребывания испытывает возрастающие трудности при осуществлении повседневной деятельности, нью-йоркская полиция предпочитает оставлять без внимания попытки - иногда небезуспешные - террористических актов против сотрудников иностранных представительств, местная пресса окрестила ООН сборищем антиамериканских агентов и полна призывов сбросить "это инородное тело" в океан. Русские, со своей стороны, также не склонны выступать в роли мальчиков для битья. Составленное в жестких выражениях заявление Советского правительства по поводу инцидента с самолетом не оставляет сомнений в том, что русские силы ПВО и впредь намерены сбивать любой подозрительный объект провокационно нарушающий воздушные границы СССР и проявляющий злостное непослушание; в заявлении также содержится взвинтившее до предела американское общественное мнение требование принести извинения правительству и народу Советского Союза. Три дня назад Генеральный Секретарь совершил блиц-визит в Москву, надеясь смягчить тон советских публичных выступлений и "способствовать", как было сказано в коммюнике, "процессу урегулированию советско-американских разногласий путем организации встречи в верхах". Беседа с главой Советского государства продолжалась свыше двух часов, но так и не привела к каким-либо ощутимым результатам. "Если мы и сегодня закроем глаза на их бесчинства, то завтра они зашлют к нам еще один "Боинг" или сами взорвут собственное посольство в какой-либо социалистической стране с целью приписать диверсию нашей разведке. Хватит. Мы сталкиваемся с подобными провокациями буквально каждую неделю и сыты по горло. Они забывают, что Советский Союз - великая держава, а советский народ - великий народ. И он не простит своим руководителям, если те позволят безнаказанно оплевывать страну на виду у всего мира. Мы обязаны показать Белому Дому, что наше миролюбие ошибочно принимать за проявление слабости. Вашингтон сам поднял бурю, пусть теперь пожинает ее плоды", - тон высказывании главы государства отличался твердостью, стало ясно, что Москва отказывается сделать первый шаг к примирению, предоставляя эту честь Вашингтону. Генеральный Секретарь возвратился в Нью-Йорк в весьма удрученном расположении духа. Впрочем, заседания на Ист-Ривер шли своим чередом. Два дня назад группа неприсоединившихся стран выдвинула компромиссный проект резолюции, в котором ответственность за конфликт возлагались на обе стороны, но эта благая попытка натолкнулась на обоюдное советско-американское вето. Генеральный Секретарь предпринял еще один важный шаг, срочно вылетев в Пномпень для встречи с фактическим лидером Движения Неприсоединения. Последняя конференция глав государств и правительств неприсоединившихся стран прошла в Кампучии, что по уставу предоставило этой стране статус Председателя Движения, а главу ее правительства возвело в ранг неофициального лидера стран Третьего Мира. Генеральный Секретарь призвал премьера Со Нима в максимально сжатые сроки созвать внеочередную конференцию Движения с единственной целью: стимулировать переговоры между США и СССР. Беседа в Пномпене продолжалась три часа, после чего Генеральный Секретарь вернулся в Нью-Йорк. Перелет за перелетом, вот почему у него побаливает голова. Итоги встречи с Со Нимом трудно назвать обнадеживающими. Конечно, Со Ним выразил свое понимание, более того, одобрение усилиям Генерального Секретаря. Разумеется, кампучийский премьер обещал проконсультироваться с главами правительств и сделать все возможное для созыва внеочередной конференции. Он также обещал подготовить специальное заявление от имени Координационного бюро Движения и распространить его в ООН в качестве пресс-релиза. "Но, - грустно покачал головой Со Ним в конце беседы, - не следует обольщаться и рассчитывать на эффективность планируемых нами мероприятий, у нас с вами нет реальной власти, одна только ставка на мировое общественное мнение, а ОНИ сейчас вряд ли станут к нему прислушиваться. Моральным авторитетом поджигателей войны не остановить. Американцы хотят вести маленькую войну в Европе, но если НАЧНЕТСЯ, то Европой дело, конечно же, не ограничится. А западноевропейские союзники, полагаю, вскоре последуют за своим старшим братом как бараны на бойню". Фактически Со Ним, - так же как и он сам, - расписывался в собственном бессилии. Но в общем, беседа с Со Нимом, человеком, с которым у него издавна сложились не только формальные отношения, как всегда, оказалась весьма поучительной. Со Ним сделал несколько весьма глубокомысленных замечаний по поводу разразившегося кризиса, затем посетовал на китайцев. "В Пекине сейчас гремят словами, а на деле ждут не дождутся советско-американского конфликта, надеясь погреть на костре руки. Близорукая политика. Полагаю, что китайцы постараются помешать нам созвать конференцию в ближайшую неделю, - заявил Со Ним и добавил, - а ведь сейчас самое главное - время, нам его катастрофически не хватает, хотя вы, вне всяких сомнений, можете всецело положиться на мою добрую волю". Генеральный Секретарь относился к личности лидера Движения с непритворным уважением. Деятели их положения не могли позволить себе частых задушевных бесед, но у Генерального Секретаря нередко возникало желание поверить Со Ниму свои мысли касательно многих больших или малых проблем, при этом интуиция подсказывала ему, что Со Ним, в свою очередь, высоко ценил товарищеские отношения с Генеральным Секретарем. Генеральному Секретарю неплохо была известна официальная биография кампучийского премьера, и он не уставал поражаться тому, что этот человек, не знающий даже кем были его родители и какова его истинная фамилия, так далеко пошел. И далеко не только в прямом, карьерном, смысле, но и в познании многих аспектов социального бытия окружающего мира. Размышляя о судьбе Со Нима Генеральный Секретарь невольно сопоставлял ее с судьбой отца-основоположника Движения - Джавахарлала Неру. С образом и деятельностью Неру он успел ранее ознакомиться из многочисленных книг и старых документальных кинолент. Со Нима же ему посчастливилось узнать лично, и он частенько ловил себя на том, что ему непонятна схожесть характеров и судеб этих двух выдающихся людей при полном несходстве их биографий и полученного в юные годы образования. Пандит Неру, будучи человеком высокой культуры и широчайшей эрудиции, сочетал в себе терпимость к заблуждавшимся и нетерпимость к врагам народов Индии. Этот неустанный борец против британского колониализма никогда не опускался до англофобии, хотя людей столь же последовательно как Неру боровшихся за освобождение Индии от иноземного владычества, можно было свободно пересчитать на пальцах одной руки. Но ни один честный человек не мог обвинить первого премьер-министра независимой Индии в фанатизме или саморекламе, его авторитет был соткан из ткани совсем иного покроя. Неру был благородный мыслитель. Но, что там ни говори, он родился в богатой семье кашмирских брахманов, а высшее образование получал в Хэрроу, Кембридже и Иннер Темпл. Консервативная метрополия привила ему вкус к либерализму. Власти оказалось не под силу развратить его цельную личность, богатство так и не вытравило из его сердца милосердие к бедному, забитому люду, и ему суждено было оставить по себе добрую память. Но кто его знает, кем стал бы Неру, не будь его отец в свое время видным деятелем Индийского Национального Конгресса? Судьба Со Нима складывалась куда печальнее. Сегодня Со Ним был, пожалуй, настоящим интеллигентом, не образованным человеком европейского или азиатского толка, а именно интеллигентом в высоком смысле этого понятия. Кроме того, он был автором фундаментального исследования по истории Кампучии, доктором гонорис кауза многих университетов мира и даже Нобелевским лауреатом. Столь высоко оценил норвежский стортинг его плодотворное посредничество в деле погашения кровопролитного конфликта между Индонезией и Малайзией. Вот уже более десяти лет он бессменно руководил правящей народно-революционной партией и правительством Народной Республики Кампучии, пользуясь в своей стране тем моральным весом, который совершенно невозможно приобрести грубыми методами "промывания мозгов". Будучи либералом по духу, Со Ним возглавил страну социалистической ориентации, - столь своеобразное сочетание субъективного и объективного факторов причудливо отразилось на формировании внешней и внутренней политики этой страны и, в конце концов, вывело ее в лидеры Движения Неприсоединения. Генеральному Секретарю нелегко было понять, благоприобретенным ли был у Со Нима этот либерализм или же чисто генетическим, да и вообще - как могла выжить мягкость в характере человека, проведшего в аду полпотовской коммуны те детские годы, которым от бога положено быть годами веселья, шкодливых шалостей и контрольных по правописанию? Со Ним как-то признался ему, что очень смутно припоминает мать - высокую, худую, смуглую женщину на рисовом поле с длинной косой в руке, - и еще хуже помнит отца, настолько плохо, что ему все время кажется будто лицо, которое могло бы быть отцовским, принадлежит совсем чужому человеку. Генеральному Секретарю отлично известно, что всем своим успехам Со Ним обязан самому себе, своему необычайному трудолюбию, воловьему упорству и природному таланту. Ну и, конечно, относительной гуманностью пришедших на смену Пол Поту вьетнамских ставленников. Искренняя взаимная симпатия обязывала: при встречах они предпочитали общаться без переводчиков, задавали друг другу, упражняясь в своем французском, немало каверзных вопросов, и это обстоятельство помогало Генеральному Секретарю воспринимать кампучийский феномен сквозь призму личного опыта Со Нима, удивительного человека, получившего первое представление о грамоте в одиннадцатилетнем возрасте и доросшем до звания доктора гонорис кауза прославленных университетов мира и чина руководителя партии и правительства своего государства. В тот раз Со Ним обмолвился и о том, что один черный день своего детства он все-таки хорошо запомнил. 17 апреля 1975 года - ведь у дней, так же как и у людей, есть лицо и есть имя. Семнадцатого апреля победители выбросили их из собственного дома вон. Дальше были дорожная пыль и стоны умирающих. Их колонна направлялась, как выяснилось впоследствии, в провинцию Кратьэх, и, чтобы не замедлять шествия, больных и уставших прикалывали к родной земле штыками. Среди оставшихся там, на обочине дороги, были и его родители - худая, смуглая женщина и мужчина без лица, а он каким-то чудом добрел до коммуны, он и не помнит как, видно кто-то поддержал его в пути. Он забыл лицо своего отца, но самое странное то, что он напрочь позабыл собственное имя. Это в коммуне староста дал ему новое прозвище - Со Ним. Утренняя поверка - "Со Ним", отзыв:"Я" и два шага вперед; вечерняя поверка - "Со Ним", отзыв: "Я" и два шага вперед; а если ненароком шатнешься в сторону, тебя, семилетнего карапуза и агента современного ревизионизма по совместительству, исполосуют в кровь солдатским ремнем. С новым именем он так и не расстался. Да и не желает расставаться, он его выстрадал и оно принадлежит ему по праву. Он не жалуется на память, грех жаловаться, одних только иностранных языков она вместила с полдюжины, а вот подлинное его имя навсегда втоптано в дорожную пыль где-то между столицей страны и уездом Прасаут провинции Кратьэх. Во время своего визита в Кампучию весной прошлого года Генеральный Секретарь не удержался и в частной беседе выразил Со Ниму свое сугубо личное удивление по поводу того, что именно Пномпень был избран местом проведения последней конференции Движения, всем ведь хорошо известно, что Кампучия является страной, входящей наряду с Вьетнамом и Лаосом, в число ближайших союзников Советского Союза в Азии, а это, вообще говоря, могло оттолкнуть сторонников чистого нейтрализма. "Видимо, - продолжил развивать свою мысль Генеральный Секретарь, - избрание Пномпеня стало реальностью благодаря необычайно высокому личному авторитету глубокоуважаемого господина премьер-министра, и еще благодаря тому, что его страна далеко не всегда слепо следует за своим могущественным покровителем". Со Ним тогда долгим взглядом посмотрел на своего иноземного собеседника, а потом хитро прищурившись сказал ему приблизительно следующее: "Во-первых, существует прецедент руководства Движением, насколько к функциям страны-председателя применимо понятие руководства, государством социалистической ориентации. Как вам, вероятно, известно, на рубеже семидесятых и восьмидесятых годов прошлого столетия эти обязанности успешно выполняла Куба. Несомненно, свою роль сыграл и, как вы выразились, необычайно высокий личный авторитет Фиделя Кастро, но основным, на мой взгляд, было все же признание успехов Кубы на новом для нее историческом пути развития. В конце концов она была первым государством Латинской Америки покончившим с крайними формами пауперизации и нищеты, с неграмотностью и вопиющим социальным неравенством. Разумеется, уровень жизни ее населения долгое время оставался сравнительно невысоким, но, вопреки чаяниям империалистов, народной Кубе удалось выстоять в условиях навязанной американцами блокады, и не только выстоять, но и прочно встать на ноги, и именно Москва подставила плечо Фиделю и Че в трудные для них годы. Хотя Че, конечно, фигура особая... Когда на Кубе привились новые формы общественных отношений, очевидные плюсы кубинской модели развития воодушевили многие народы Третьего Мира. Ну а во-вторых, разногласия по отдельным вопросам не затрагивают сути наших отношений с Советским Союзом, мы никогда не выдвигали надуманных предлогов для обострения советско-кампучийских отношении только ради того, чтобы выслужиться перед большинством Движения". "Так как же расцениваете вы нынешнее место Кампучии в Третьем Мире - задал новый вопрос Генеральный Секретарь. - Что-то похожее на Кубу тех времен, или есть какие-либо принципиальные различия?". "Принципиальных различий, пожалуй, нет, - ответил Со Ним помедлив. - В чем-то наше положение лучше тогдашнего положения кубинцев, у нас ныне вполне добрососедские отношения со странами региона, блокады нет и в помине. В чем-то хуже: национальная история современной Кубы свободна от геноцида - индейцы эпохи конкистадоров в данном случае не в счет. Испаноязычная кубинская нация - относительно молодой продукт христианской культуры. И, кроме того, кубинской революции повезло на руководителей, что тоже немаловажно. Фидель, Че - этими именами когда-то бредила молодежь всех континентов. Латифундисты, компрадоры, гангстеры, диктаторы, полицейские уродства, - этого на старой Кубе было сколько угодно, но поголовного истребления образованных людей, закрытия театров, парков и почтовых отделений она на себе не испытала. Мы, кхмеры, не так уж давно прошли через ужасы геноцида, что наложило неизгладимый отпечаток на нашу национальную психологию. Но в целом, повторяю, принципиальных различий между нами все же нет, и, прежде всего, по объективным причинам. Дело в том, что за прошедшие полвека характер терзающих Третий мир проблем не изменился, разве что они обострились до такой крайности за которой проглядывается пропасть. Возьмите любую область, любую проблему: сырьевую, цен, экологическую, голода, неграмотности, охраны здоровья, детской смертности, бюджетных дефицитов - в целом положение только ухудшилось. Опять таки достаточно очевидно для тех, кто хочет видеть - головную боль такого рода лучше научились лечить в странах социалистической ориентации. Пусть нас немного, пускай мы в меньшинстве - но наши старания не пропадают втуне. Пусть нами не искоренена бедность, зато мы покончили с нищенством. Пусть нас преследуют неурожаи и давит техническая отсталость, зато мы не ведаем массового голода и безработицы, а в тяжелые времена друзья готовы прийти к нам на помощь. Транснациональные компании беззастенчиво грабят попавшие в сферу их деятельности страны, не так уж трудно понять, какие язвы скрываются там за фасадом кажущегося процветания. Настоящие полуколонии! А сравните, как живут люди у нас, или в Лаосе, или во Вьетнаме. Здесь невысокий уровень благосостояния, это верно. Но нет и нищеты. Медицинская помощь - пускай не самая квалифицированная, но в большинстве случаев достаточно эффективная, - общедоступна. Кампучия ныне страна сплошной грамотности. Нет у нас и ночлежек, которых полно в богатейших и великолепнейших городах мира. Увы, мы вынуждены непропорционально много тратить на оборону - империалисты отлично понимают, что народную власть можно свергнуть только организовав вторжение извне. И все-таки, с учетом всех обстоятельств, наши реальные достижения явно перевешивают наши же мнимые или действительные недостатки. Нам конечно известно, что тенденциозные люди на Западе считают наш государственный строй недемократичным, а образ жизни - пресным, несправедливо обвиняют нас в похищении свободы творчества и тоталитаризме. Жаль, что умелая пропаганда иной раз воздействует на чувства вполне передовых людей. Что ж, пускай приезжают к нам почаще - мы готовы рассеять их заблуждения. Не нам, столькое пережившим, опасаться дискуссий с людьми, искренне стремящимися распознать подлинное положение вещей. Только вот: настоящим врагам на нашу наивность рассчитывать нечего. Мы не теряем бдительности. Наша уверенность в правильности социалистического выбора не слепа, политика дружбы и сотрудничества с Советским Союзом оправдала себя. Будь я уверен в том, что на планете сохранится мир, то... то был бы спокоен за будущее моей страны и моего народа. К сожалению, такой уверенности у меня нет". В ответ на эту тираду Генеральный Секретарь весьма недипломатично заметил, что успехи Кампучии, так же как и достижения ее соседей, связаны с получением концентрированной советской помощи, прежде всего военной, и задал премьеру вопрос, который поостерегся бы задать при переводчике: "Но как же быть с вашим суверенитетом? Ваша военно-экономическая зависимость от Советского Союза бросается в глаза и вы, безусловно, ограничены в ваших политических решениях. Вам трудно быть нейтралами. И, несмотря на это, ваша страна пользуется заслуженным авторитетом среди участников самого крупного нейтралистского объединения в мире. Как вы сами представляете себе практическую деятельность по руководству Движением Неприсоединения, не будучи по настоящему независимой страной?". К этим словам Генеральный Секретарь привоскупил, что высказывает всего только свое личное мнение и сознает, что невозможно оспаривать право господина премьера оставить данный вопрос без ответа, но, само собой разумеется, в любом случае господин премьер может полностью положиться на скромность и тактичность дипломата номер один. Со Ним однако ответил прямо, без колебании: "Но Движение Неприсоединения отнюдь не является нейтралистским объединением, или, во всяком случае, не должно быть таковым, когда речь идет об определении ее отношения к ключевым проблемам современности. Мы не можем высказываться "против" только потому, что Советский Союз выступает "за". Что же до зависимости от СССР... Во-первых, абсолютной политической независимости не существует, с философской точки зрения это - ненаблюдаемая величина. Независимость понятие относительное. Во-вторых, мы исторически действительно очень обязаны Советскому Союзу. СССР был единственной великой державой, оказавшей нам помощь после свержения режима, преступлениям которого несть числа. Режима, который превзошел в зверствах самих нацистов. Ну-ка вспомните, как отнеслись к нам другие великие страны. Держава, несколькими годами ранее уничтожившая бомбежками с воздуха более полумиллиона моих безоружных соотечественников, не только не признала народное правительство, но и обеспечила международную поддержку изгнанным фашистским главарям, обвиняя нас - вернее, наших предшественников, - пытавшихся спасти то, что еще можно было спасти, в нарушениях прав человека! Можно ли, представить себе больший цинизм!? Лицемерие Соединенных Штатов сравнимо разве что с присущим им национальным эгоизмом. О китайцах и говорить нечего. Без материальной поддержки которую оказывал Пол Поту Пекин, без автоматов, наручников и дальнобойной артиллерии китайского производства, режим не продержался бы и нескольких месяцев, а то и недель, а когда эти подонки, спасая свою шкуру, бежали из столицы, приют и провиант им предоставил тот же Китай. Не бесплатно, разумеется. Взамен Пол Пот и его ближайший подручный Иенг Сари обязались тогда вести против нас бесконечную вооруженную борьбу. Для нас, кхмеров, не секрет, почему Поднебесная помогала маньяку, публично заявившему, что из восьми миллионов соотечественников для построения невиданного в Азии и в мире коммунистического общества ему потребуется только один. Иными словами, после того как семь миллионов кхмеров превратились бы в навоз, пекинские мандарины с полного согласия и одобрения Пол Пота и его камарильи, - или даже без оного, - начали бы заселять мою родину китайцами и постепенно превратили бы Кампучию в обычную китайскую провинцию. И никто ничего не мог бы сказать, буква международного права не была бы нарушена. Вот тогда Пекин взял бы в клещи весь Индокитай. Но номер не прошел. А когда мой народ, волею судеб, наконец, избавился от кровожадных людоедов, англичане и французы слепо последовали за американцами. И только Советский Союз оказал нам безоговорочную поддержку. Кем были бы мы без военной помощи Вьетнама и экономической - СССР? Мы, - страна лежащая в руинах, с больным и голодающим населением, страна без денег, городов и культуры! Без сомнения, нам навязали бы новый людоедский режим или какую-нибудь марионетку, и вот тогда о независимости и суверенитете не было бы и речи. Я повторяю и подчеркиваю: мы крайне обязаны и благодарны Советскому Союзу. Но несмотря на это, вы неправы подразумевая в своих выкладках тотальную зависимость Кампучии от СССР. Вы без всякого на то основания считаете, что некоторые характерные особенности нашего внешнеполитического курса реализуются только благодаря снисходительности Советского Союза, руководители которого наблюдают за отдельными экзотическими действиями премьера дружественной малой страны как-бы сквозь пальцы. Это не так. Во-первых, Народная Кампучия ныне не та, что сорок лет назад, мы - государство с функционирующей экономикой и боеспособной армией; во-вторых: географически мы расположены далеко от России и вынуждены считаться с чисто региональными проблемами; и, наконец, - зафиксированные в ряде документов условия советско-кампучийского сотрудничества ни в малейшей степени не оскорбляют наше национальное достоинство, скрупулезно выполняются обеими сторонами и приносят моей стране немалую выгоду. Именно поэтому мы считаем возможным принимать от советских руководителей безвозмездную помощь, которую им не так-то легко нам предоставлять. Ведь ее ежедневный объем достигает миллиона долларов, а СССР, как вам известно, несет на себе немало других, не менее для него важных, международных обязательств. Разумеется мы, со своей стороны, оказываем посильную поддержку многим советским внешнеполитическим инициативам, полагая, что они служат делу мира и процветания опутанных кабальными соглашениями народов. Кроме того, сотрудничая с Советским Союзом в стратегическом отношении, мы лучше обеспечиваем собственную безопасность. Но Советский Союз отнюдь не навязывает нам экономическую модель развития - а ведь это непременно случилось бы, задолжай мы Международному Валютному Фонду или, скажем, Мировому Банку сколь-нибудь значительную сумму. Мы не социалистическая страна в европейском понимании этого слова, хотя правящая партия и руководствуется революционной идеологией и в своих действиях, и в своей пропаганде. Эксплуататорские классы в годы правления полпотовской клики были уничтожены физически, и у нас не было оснований возрождать их, но наша партия, учитывая огромную отсталость разоренной страны и психический склад кхмерской нации, с самого начала придала экономике многоукладный характер, сохраняющийся и по сей день. Обстановку мы оцениваем трезво". "Итак, вы утверждаете, что страна - лидер Движения Неприсоединения, может позволить себе поддерживать практически безоблачные отношения с одной из великих держав, объективно судить о политике этой державы и, в то же время, честно выполнять свои обязанности морального руководителя Движения? И это в условиях, когда об единстве Движения, в котором состоят, помимо всех прочих, еще и американские клиенты, говорить не приходится? Ну допустим... Но меня интересует (я буду благодарен, если получу ответ, и можете полагаться на мою скромность), верите ли вы в искреннюю доброжелательность Советского Союза и к Движению в целом, и к вашей стране в частности? Не логичнее ли предположить, что Россия заботится не о чистоте идеологии, а просто о защите своих интересов, конечно же выходящих за пределы собственно государственной границы СССР? Неужели вы лично не видите каких-либо недостатков в общественном устройстве этой страны?" - задал несколько каверзных вопросов Генеральный Секретарь. Со Ним отозвался после немного затянувшегося молчания. "Как Вы, надеюсь, знаете, существующие между нами отношения не раз позволяли мне проявлять откровенность, то есть, сказать по правде, черту несвойственную официальным лицам обреченным стоять на страже интересов своей родины. У нас в самом деле очень хорошие отношения с Москвой. Мы постоянно укрепляем связи со странами СЭВ, так как именно в этом и видим экономический смысл интернационализма, - начал объяснять он, едва заметно улыбнувшись в ответ на благожелательный кивок Генерального Секретаря. - Мы без колебаний идем на политическое сотрудничество с СССР, поскольку оно вполне в интересах кампучийского народа. Советско-кампучийские отношения неплохо сбалансированы и я весьма удовлетворен достигнутым уровнем их развития. Но ни в коем случае не хотел бы создавать у вас впечатления, будто я идеализирую Советский Союз. Однако сегодня никакая другая страна мира не способна выполнять роль донора, или, если угодно, тыла мирового социализма. Поэтому мы, социалисты у власти, что в Азии, что в Африке, что даже в развитой Европе, не всегда проявляем хрестоматийную принципиальность. Мы не малые дети, и понимаем, что Советский Союз, будучи великой державой и преследуя собственные цели, иной раз руководствуется отнюдь не идеологическими соображениями. Но мы негласно признаем за ним такое право. Я не хотел бы, этики ради, касаться внутренних проблем СССР, но, раз уж зашел такой разговор, расскажу вам об одном забытом эпизоде из истории советско-кампучийских отношении. Эпизоде мелком, но, полагаю, весьма характерном. Само собой разумеется, что в случае утечки информации о нашей беседе, я буду вынужден публично дезавуировать как свои, так и ваши высказывания". С этими словами Со Ним поднялся из-за стола, подошел к вставленной в низенькую нишу небольшой деревянной статуэтке Будды, развернул божка лицом к стене и коснулся его затылка ладонью. Боковая стена кабинета медленно раздвинулась и обнажила заставленные книгами стеллажи. Пока Генеральный Секретарь довольно оторопело наблюдал за манипуляциями премьера, тот, привычным движением руки, снял с одной из полок книгу в черном кожаном переплете, вернул статуэтку в прежнее положение, - стена при этом закрылась, - и, раскрыв книгу на нужной странице, продолжил свой рассказ: "Перед вами, друг мой, сочинение некоего Михеева: "Индокитай: Путь к миру", изданное в Москве издательством "Международные отношения" в 1977 году тиражом 8000 экземпляров и единственный экземпляр перевода на кхмерский язык находится ныне в надежных руках, - Со Ним многозначительно скосил глаза на статуэтку, - Несколько лет назад книжку по случаю приобрел в одном из букинистических магазинов Москвы сотрудник нашего посольства, и таким образом книга очутилась у меня. Сочинение это было подписано к печати, как явствует из вот этой вот страницы, в начале октября 1977 года, то есть тогда, когда основная масса ужасов творимых фашистской кликой в Демократической Кампучии оставалась, правда, малоизвестной широкой мировой общественности, но накопились и такие факты, отрицать которые серьезным политикам было уже невозможно. Им, и в том числе тогдашним советским руководителям, хорошо было известно, что все жители нашей столицы, города с почти трехмиллионым населением, были выселены в сельскую местность сразу после того, как части "кхмер руж" заняли Пномпень. Перемещение больших людских масс хорошо заметно из космоса, да и сам Пол Пот поспешил раструбить на весь белый свет об этой своей "победе". Ну а я сейчас почитаю вам, что писал наш советский друг -товарищ Михеев - по поводу массового выселения жителей из города. - Лицо премьера внезапно показалось высокому гостю ссохшимся и старым. - "Кроме того, покидая Пномпень, американцы и руководители лонноловского режима оставили здесь своих агентов и тайные склады оружия с целью спровоцировать волнения и свергнуть народную власть. В Пномпене было выявлено 20 тысяч таких агентов. Все это вынудило правительство эвакуировать население Пномпеня (за исключением военных), направив его на выращивание риса. В связи с этим в западных странах была поднята шумная кампания о "зверствах", якобы чинимых новыми властями против прежних сторонников лонноловского режима. Однако свидетели, находившиеся в то время в Пномпене, отмечали, что новые власти не допускали "ни жестокости, ни мести". "Тут все неправда! - с жаром воскликнул Со Ним, грузно опускаясь в кресло. - Новые власти показали свое истинное лицо в первый же день, выгоняя прикладами людей из их домов и расстреливая на месте тех, кто оказывал малейшее сопротивление. Не все же блеяли как овцы на заклание! Но Михеев предпочитает цитировать западных авторов из числа тех, кто был завербован китайской разведкой, либо подпал под влияние маоистской пропаганды - одно практически равнозначно другому. Книга предназначалась для советского читателя и находилась в свободной продаже. Возникает вопрос о том, в какой степени отражала она официальную позицию МИД СССР. Безусловно, к концу 1977 года миру недоставало достоверной информации из Кампучии, сотрудники немногочисленных иностранных посольств лишены были права свободно передвигаться по улицам обезлюдевшего Пномпеня, страна была изолирована от внешнего мира и далеко не каждый политик склонен был принимать рассказы беженцев из преисподней за чистую монету. Не было пока известно, например, что премьер Пол Пот живьем закапывает в землю маленьких детей. Не было известно, что ценнейшие культурные памятники и здания банков взрывают динамитом. Не было известно о массовых казнях и о кострах из книг. Но разве так уж трудно было сделать правильные выводы из фактов уже ставших достоянием мировой общественности? Так уж трудно представить себе эксцессы геноцида? Разве выселение жителей из громадного города в трехдневный срок могло обойтись без жертв? А больные в госпиталях? А женщины в родильных домах? А слабые и увечные? А старики и дети? Все эти соображения лежат на поверхности, но я абсолютно убежден, что в тот исторический момент деятели ответственные за внешнюю политику социалистических государств не видели иной реальной альтернативы и стремились по-хорошему договориться с людьми захватившими власть на гребне освободительной войны и выдававшими себя за коммунистов. Я отдаю себе отчет в том, что с точки зрения большой стратегии наличие в недрах Кампучии определенных полезных ископаемых имеет большее значение, чем судьба какой-то безвестной лицеистки забитой мотыгами за ношение очков и знание иностранного языка, но как примирить с этим совесть революционера? А вот еще перл из этой книги: "Но у патриотов Демократической Кампучии, ее нового строя есть враги. С "потерей" Кампучии еще не смирились реакционные империалистические круги. Они все еще лелеют мечту о ее возвращении к прежним порядкам". Да, ничего не скажешь... А новые-то порядочки были пострашее тех, что в третьем рейхе, ай-ай... Какие нехорошие люди, эти враги! Но чего только не простишь революционерам, когда они приходят