СТАНЦИЯ МОРТУИС

   Ну а матушка-Земля как ни в чем ни бывало продолжала вращаться вокруг собственной оси. День сменяла ночь, а ночь сменял день. Могло показаться, что особых оснований для беспокойства у человечества нет и в помине.

   X X X

   Облаченный в белую фланелевую пижаму, склонный к полноте мужчина средних лет мирно возлежал на широкой, мягкой постели. На высокий, гладкий лоб его были водружены дорогие очки в тонкой золотой оправе; рядом, на ночном столике, стоял недопитый стакан воды. Не падай проникавший из широкого, чуть приокрытого окна дневной свет на страницы книжки, которую он попеременно перелистывал, можно было бы подумать, что мужчина ненароком спутал шумный полдень с тихим полуночным умиротворением. На глянцевой суперобложке книги художником была изображена исполинская черно-белая рыбина, навалившаяся верхней половиной тулова из набегавшую фиолетовую волну. Пенистый кончик волны залихватский изгибался вниз, к рыбьей голове, а сама рыба чем-то напоминала потерявшую оперение и рухнувшую в море гигантскую птицу, которая теперь безуспешно пыталась выбраться оттуда. Всем своим добропорядочным обликом мужчина походил на отставного банковского клерка поднакопившего за век своей службы кое-каких деньжат, и вряд ли кто, глядя на его упитанное лицо предположил, что лицезреет дипломата номер один нашей планеты. И тем не менее это было именно так: волею судеб склонному к полноте мужчине принадлежала одна из самых высокооплачиваемых и величественных синекур, когда либо придуманных человечеством. Да полно, синекура ли?... Работа на такой должности поглощала массу энергии и времени, и непонятно было, как мог дипломат номер один валяться днем на мягкой постели при столь напряженной обстановке. Фамилия этого деятеля была известна всем международным обозревателям так же прекрасно, как и их собственная; количество больших и малых дипломатических узлов в распутывании которых ему довелось принимать непосредственное участие впечатляло, - и все же он обладал непропорционально малой реальной властью, настолько малой, что порой ему становилось стыдно. Стыдно до отчаяния, поскольку все вокруг, включая президентов и премьеров, общаясь с ним соблюдали декорум будто он был, скажем, Римским Папой. Но куда ему до влияния католического первосвященника! Всего четыре года назад, когда он был всего лишь министром иностранных дел республики Колумбия, он, пожалуй, пользовался большим авторитетом у себя в на родине, чем сейчас - на посту Генерального Секретаря Организации Объединенных Нации.

   Дочитав наконец последнюю страницу, Генеральный Секретарь положил книжку на столик, откинулся на подушки и, призадумавшись, замер. Книга произвела на него сильное впечатление, но, окончив ее он ощутил глубокое уныние. Всегда неприятно, когда покрытое библиотечной пылью чужое предсказание, никогда не принимавшееся никем в серьезный расчет, с течением времени обретает вполне конкретные очертания.

   Впервые этот роман попался ему в руки давным-давно, еще когда он совершенствовал свои знания в привилегированном британском колледже, а нынче ему случилось перечитать ее вновь. В те далекие годы его отец, будучи послом своей страны при дворе Ее величества и дальновидным человеком, добился, благодаря своим связям, определения своего отпрыска в Итон. Отец восхищался британской системой закрытого образования, и будущий Генеральный Секретарь впоследствии вынужден был признать, что диплом выпускника Итона пользовался у него на родине совершенно особенным кредитом. Именно наличие этого диплома выступало в роли дополнительной гирьки, когда на бюрократических весах определялась относительная ценность различных кандидатур на замещение какой-либо лакомной вакансии в системе министерства иностранных дел. Он также понимает, что годы учебы в Итоне воспитали в нем такие не очень характерные для представителей романской расы качества, как терпимость, хладнокровие, умение владеть собой в запутанных ситуациях и искусство ладить с незнакомыми людьми, с совершенно иными взглядами на жизнь. Эти приобретенные качества, вкупе с отцовскими деньгами и аристократической родовитостью, предопределили его успешную карьеру. И вот так, штурмуя одну дипломатическую высоту за другой, он дослужился до высшего дипломатического поста на земном шаре. Судьбе и случаю угодно было вознести его в святую святых наиболее представительного международного форума, а весной 2019 года он был избран Генеральным Секретарем ООН и, как ему показалось, понял что это означает - быть счастливым. Тогда он никак не ожидал, что именно здесь - в ООН, ему предстояло испытать как глубокое разочарование в коллективном разуме населяющих планету наций, так и абсолютное бессилие перед лицом нависших лавиной международных проблем. Он неспроста вспомнил об этой книжке, и привел в недоумение личного секретаря, когда ранним утром позвонил в офис и попросил того не только раскопать томик в библиотеке, но и прислать его к нему на квартиру. Сквозь молчащую мембрану микрофона Генеральному Секретарю передалось так и не высказанное вслух изумление своего ближайшего сотрудника: как, неужели господин Генеральный Секретарь не собирается приезжать в дом на Ист-Ривер именно сегодня - когда амплитуда неуправляемого кризиса достигла апогея? Неужели он не информирует Совет Безопасности об итогах своей поездки в Пномпень и переговорах с лидером Движения Неприсоединения, премьер-министром Кампучии Со Нимом? Личный секретарь не вешал трубку как бы ожидая новых указании, молчание затягивалось и Генеральный Секретарь решился-таки удовлетворить законное любопытство своего испытанного помощника. Нет, он не сможет сегодня приехать, пусть его не ждут. Ни сегодня, ни - вероятно - завтра. Он болен. У него жар, и после всех этих путешествий сильно болит голова. Три дня назад - Москва, позавчера Пномпень. Есть предел его силам. Все необходимое он сообщил своему заместителю ранее, пусть тот сам проведет все запланированные заседания. А ему нездоровится, голова трещит, он придет в форму через денек-другой. Все равно у него создалось впечатление что все в руках божьих и их усердие не способно внести какой-либо вклад - плюсовый или минусовый - в общее решение. Так или иначе, но работа Совета Безопасности парализована двойным вето - американским и советским, - и пока он ничего ни придумать, ни поделать не может. У него сейчас к личному секретарю одно-единственное поручение, вернее просьба: прислать ему искомую книгу, и как можно скорее. Он повторил секретарю название романа и фамилию автора: "Разумное животное" некоего Мерля, Робера Мерля. Надо внимательно поискать в каталоге, так как, возможно, книга давно не переиздавалась. На французском она издана в конце шестидесятых, так что если в хранилище не найдется английского или испанского перевода, его вполне устроит французский экземпляр. Итак, он надеется получить эту книгу через час-полтора... Личный секретарь не подвел и вскоре он держал книгу в руках. Читал дипломат номер один быстро.

   Желание перечитать фантастическую по жанру повесть, созданную писателем, бесспорно придерживавшимся левых убеждений, родилось у него неспроста. Так он отреагировал на факт стремительного изменения к худшему положения в мире за последнюю неделю. В юности он отнесся к этому занятному чтиву достаточно легковесно. Что ж, это была довольно лихо закрученная история о мыслящих и говорящих дельфинах с ясной пропагандистской подкладкой: наука на службе военных ведомств способна принести человечеству немало вреда. И кабы не резкое обострение советско-американских отношений, он, возможно, об этой книге и не вспомнил бы. Но единожды вспомнив, обнаружил, что один ее эпизод созданный воображением автора шесть десятилетии назад, почти адекватно описывает некоторые определяющие моменты нынешней международной обстановки. Трагедия недельной давности - гибель американского авиалайнера над Сахалином - всколыхнула мир, и лихорадочная эта неделя лично для него завершилась вот этой, тупой и сердитой мигренью, когда он, обессиленный и окончательно разуверившийся в своей миссии доброй воли, в середине рабочего дня разлегся в широкой, мягкой постели с поучительной книгой в руках. Он вполне представляет себе о чем шепчутся в эти минуты сотрудники его аппарата в небоскребе на Ист Ривер, ну да черт с ними, пусть думают что хотят! Так или иначе, работа Совета Безопасности парализована двойным вето и он бессилен предпринять что-либо. Посмотрим, что принесет завтрашний день, а пока он взял себе небольшой отпуск.