Смоленский поход (СИ)

— Вы это серьезно?

— Про Москву?

— Про то, что меня могут зарезать!

— Все под богом ходим.

— Но, у меня семья и маленький сын!

— Хорошо, значит, за тебя будет кому отомстить.

— Но так же нельзя, что вы будете делать, если меня зарежут?

— Да не беспокойся ты так, возьму в Москву кого-нибудь другого…

— Господин фон Экк, — обратился я к бургомистру, отойдя от чеканщика, — вы знаете, у меня возникли определенные сомнения по поводу денег собранных вами для меня. Я хотел бы более детально, осмотреть их.

— Ваше величество, — заюлил тот, — все собранные для вас монеты прекрасного качества.

— Даже сделанные из билона?

— Но вы поставили нам жесткие временные рамки на сбор необходимой суммы. Просто не было возможности собрать ее всю талерами. Но, клянусь честью, мелочи там совсем не много.

— Ну и прекрасно, значит, вам не о чем беспокоится.

Покинув монетный двор, я вспомнил о желавшем со мной побеседовать господине Райхе. Фон Гершов успевший проводить фройлян Регину домой, тут же послал за ним. Ростокский купец оказался довольно изящным и хорошо одетым молодым человеком с приятным лицом.

— Счастлив приветствовать, ваше королевское высочество и царское величество, — склонился он в поклоне.

— Я тоже рад видеть земляка, вдали от дома, каким ветром вас сюда занесло дружище?

— Ну, Росток не так уж далеко отсюда, — улыбнулся купец, — мой отец ведет здесь кое какие дела и прислал меня своим представителем.

— Как давно вы покинули дом? Я уже много времени не имел вестей из нашего славного Мекленбурга. Кстати, хотите вина?

— С удовольствием, государь, — вежливо поклонился господин Отто, — я совсем недавно здесь и буду рад быть вам полезным.

Вошедший слуга принес на подносе два серебряных кубка и разлил в них вино, ставшее в числе прочего моей добычей после захвата Риги.

— Вы и ваш батюшка ведете торговлю с Ригой?

— Не только, прежде наши основные дела были в Ревеле и Новгороде, но теперь там шведы и торговать стало трудно.

— Так зачем вам Рига? Мы в дружбе с шведским королем и я не думаю что моих подданных будут притеснять его чиновники. Везли бы товар прямо туда.

— Увы, ваше величество, у Риги штапельное право!

— Какое право?

— Штапельное. Все ганзейские купцы должны торговать с Новгородом через Ригу. Тут мы арендуем склады и когда везем товар туда, и когда возвращаемся обратно.

— Вот как? Значит, из-за этого права вы должны делать крюк, платить за аренду складов и увеличивать, таким образом, богатство здешних толстосумов. А почему бы вам не послать их?

— Увы, ваше величество, таков уж порядок. И, как вы говорите, послать, не получится. Здесь мы тоже ведем дела. Я собственно об этом и хотел с вами поговорить. Очевидно, что поляки скоро возьмут Ригу в осаду, так что торговля волей-неволей здесь встанет.

— Так оно и будет.

— Опять убытки, — вздохнул купец, — но коль скоро вы теперь царь московитов и друг шведского короля, возможно скоро торговля откроется там?

— Непременно, мой друг. Мы намерены как можно скорее разрешить все спорные вопросы с нашим братом Густавом Адольфом к общей пользе и взаимному удовольствию.

— Это просто прекрасно, а как идет коммерция в ваших новых владениях?

— Признаюсь честно, не слишком хорошо. Наши подданные вместо того чтобы заработать денег себе и своему сюзерену, за каким-то дьяволом сидят в Риге.

— О, ваше величество, — улыбнулся купец, — я понимаю и готов служить вам.

— Замечательно, у вас есть корабль?

— Два, государь.

— С грузом?

— Пока нет.

— У меня есть для вас фрахт.

— Слушаю вас, ваше величество.

После ухода купца, Кароль доложил мне, что моей аудиенции испрашивает барон Отто фон Буксгевден. Надо сказать, что его поздний визит удивил меня. Утром мы виделись, но весь наш разговор ограничился взаимными приветствиями. Мне стало интересно, что от меня хочет самый богатый и влиятельный человек в Риге, и я велел его пропустить. Старый барон вошел ко мне четким как на плацу шагом и, сняв шляпу коротко поклонился.

— Прошу прощения за поздний визит, ваше величество, но мне необходимо обсудить с вами некоторые важные вещи, — проговорил он одним духом и обернувшись на Лёлика добавил, — наедине!

— Господин фон Гершов один из самых доверенных моих людей и у меня нет от него секретов.

— К сожалению, государь, я вынужден повторить свою нижайшую просьбу. Дело настолько деликатное, что я не могу доверить его посторонним.

— Ладно, — сдался я, — Кароль, дружище, выйди, пожалуйста, за дверь, но далеко не уходи. Сдается мне, разговор будет касаться и тебя.

Дождавшись выхода фон Гершова, старый барон продолжил.

— Ваше величество, могу я узнать, что вы сказали моей дочери сегодня днем?

— Довольно странный вопрос, а почему вас это интересует?

— Потому что, едва переступив порог дома, Регина Аделаида заявила мне, что никогда не выйдет замуж за господина Юленшерну.

— Что тут скажешь, ваша дочь разумная девушка и сделала правильный выбор.

— Почему вы так говорите?

— Милейший, а вы не забыли, что ваш несостоявшийся зять покушался на мою жизнь? Вашей дочери не хочется, не познав супружества становиться вдовой, только и всего.

— Ваше величество, вы позволите быть с вами откровенным?

— Более того я настаиваю на этом.

— Прекрасно, во-первых, я полагаю, что вы не решитесь казнить Кала Юхана.

— Это еще почему?

— Он не ваш подданный. У него влиятельная родня, с которой вы не захотите ссориться. В конце концов, королю Густаву Адольфу также может, не понравится ваше самоуправство!

— Ваши доводы основательны, но беда в том, что мне плевать на все перечисленные вами обстоятельства. Что у вас во вторых?

— Во-вторых, казнь мужа не самое страшное, что может случиться с моей дочерью после последних событий.

— О чем вы?

— О том, как именно вы захватили Ригу!

— Потрудитесь выражаться яснее.

— Чего уж тут яснее, вы захватили мою дочь, и прежде чем добраться до Риги она провела ночь в вашей компании. Мне неприятно это говорить, но этого достаточно, чтобы уничтожить ее репутацию.

— Я так понимаю, то обстоятельство что она была под присмотром вашей сестры, для вас аргументом не является?

— Скорее это является поводом говорить, что уничтожены две репутации. Но если Марии Клеменции уже все равно, то моя дочь еще совсем юна. Если она выйдет замуж, пусть даже лишь для того чтобы овдоветь, то это одно. А быть девицей ставшей очередной галантной победой герцога-странника совсем другое!

— Господин барон, мне кажется или вы мне только что нахамили?

— Прошу прощения, но я думаю лишь о своей дочери!

— Это делает вам честь, но что вы хотите от меня?

— Я хочу знать, что вы сказали ей и почему она теперь отказывается от замужества.

— Дорогой барон, а вам не приходило в голову что Карл Юхан не самая лучшая партия, до того как вы организовали помолвку?

— Что вы имеете в виду?

— Что он пират, убийца и, наконец, просто подлец.

— Я хотел выдать дочь не за святого, а за графа.

— А кто вам сказал, что брак с ним будет действительныым?

— О чем вы?

— Ну, как бы это попроще… Понимаете если в вашей глухомани, всякий женится на ком хочет, то в местах с твердой властью, а Швеция именно такова, дворянин прежде чем жениться должен испросить разрешения своего сюзерена, то бишь короля. И я ставлю грош против гульдена, что Карл Юхан этого не сделал.

— Вы думаете что король…

— Я знаю, причем совершенно точно, что Густав Адольф недолюбливает семейство Юленшерна, а канцлер Аксель Оксеншерна их и вовсе терпеть не может. И тайный брак с подданной короля Сигизмунда, с которым, к слову говоря, уже не первый год идет война, ни королю, ни канцлеру понравиться не может!

— Что же делать?

— Эй, Кароль, — закричал я, — зайди сюда, пожалуйста. Тут господин барон хочет выдать замуж фройлян Регину Аделаиду, но не знает за кого. У тебя нет на примете достойной кандидатуры?