Экипаж Ковчега

- Отдать швартовы! – чувствую, Василия сегодня от штурвала не оторвать. Он превратил израненную яхту в гордую морскую птицу.

- Вася, Маруся, спасибо вам. Вы знаете, что значит для нас этот корабль.

- Когда нибудь он займёт место на почётной стоянке Ковчега, Ильич. Помянете моё слово. Сколько людей, сколько судеб спасено теми, кто ступил на его палубу в то страшное время. Я видел, чего стоило это судну и вам. И счастлив был оказать хоть маленькую услугу. Да и люблю я паруса.

Два рыбачка появляются на горизонте, на деликатной дистанции занимают позиции на траверзах. В бинокль вижу, что они не промышляют, а несут усиленное наблюдение за горизонтом. Пулемёты расчехлены. Как же, Very Important Persons! Бремя славы. Вскоре оживает радио:

- Чиф Республике!

- На связи.

- Ты что же в наших водах инкогнито разыгрываешь? Ужинать и ночевать – ко мне! Вздумай только ребёнка в норе спать положить. Конец связи.

- Принято.

Разведка Педро донесла. Показываю кулак рыбакам. Машут приветливо. Друзей у меня теперь – полмира. Хотя и врагов осталось немало. Вместе - справимся!

Пока сынишка спит в каюте, учим Еву управлять парусом. Маруся виртуозно ставит шкоты, с полуслова ловит команды шкипера – настоящая морская семья. Женщина оттаяла после трагедии, явно наслаждается выдавшимся случаем посоревноваться с ветром.

- Ребята, а ведь я видел на Азорах две яхты. Немного подбиты, но на плаву. Будет оказия – привезём на Ковчег, откроем яхт-клуб. Друзья, пойдёте инструкторами?

- Зачем спрашиваете? Чтобы поволновались? Так мы уже волнуемся, как бы молодые не обскакали.

- Вас обскачешь! Будут яхты, обещаю.

Вечером собираемся в гости. Наши друзья стесняются: может, без нас, такие люди, да мы не одеты…

- Так. Вы делали здесь ревизию. Выберите себе смокинги и бальные платья на складе.

- А вам?

- Лично я еду в шортах и футболке. Ева, кажется, тоже. И хватит комплексовать. Знаете, какое звание у сеньора Ибаррури? Капрал. По-нашему, прапорщик. Добрейший и простой человек. И таким останется, даже если его провозгласят королём Испании, поверьте, я его знаю. Через час вылетаем.

Три дня пролетели, как один. Ласковое море, душевные беседы в уютном доме Педро, сон под пение цикад. Как редко бывает такой покой. Мария целуется с Анной Ибаррури, записывает рецепт острой подливки. Ева осторожно подставляет личико Димы для поцелуя бородатой физиономии Педро. Взлетаем.

- Маруся, не скушали вас?

- Боже, Ильич, какие люди!

- Такие, как и вы. Анна шепнула мне: и эта женщина стреляла по врагам? Я преклоняюсь!

- Скажете тоже. Я от страху стреляла.

- А думаете, я стреляю от радости?

- Но вы попадаете в цель.

- Зато я не умею делать такие оладьи. Ева, солнышко, возьми пару уроков у нашей подруги. Не могу забыть тот рейс на "Шельде". Сразу слюнки текут.

Ник Шепард – мой злой гений. Когда он так на меня смотрит, я уже знаю: у него есть план. И этот план придётся воплощать в жизнь экипажу "Сокола".

- Сэр, куда лететь? – приветственно жму его левую руку.

- В Крым. Там последний бункер резерва. Надо закрыть эту тему перед делами более важными. Беспилотный разведчик напал на след.

- Но это же не российская территория.

- Логика очень проста. Черноморский флот России стоял в Севастополе. И у него было много доброжелателей в Украине. Для обеих стран это был очень важный регион. Генерал армии Карцев берётся провести переговоры лично.

- Напрямую?

- Да. Он сказал: они должны видеть мои глаза.

- Я, конечно, не намерен обсуждать мнение такого человека…

- Я тоже, Фэд. Доставите генерала на место. Вас ждут через три часа. С объединённым командованием согласовано. Действуйте по обстоятельствам, но у меня есть личная просьба.

- Я внимательно слушаю.

- Если вопрос будет стоять о вашей жизни и смерти – выбирайте жизнь. Вы мне слишком дороги. Но если будет хоть один шанс – сохраните жизнь генерала. Он нужен Союзу. Это – военачальник. А я – простой офицер.

- Вы не простой офицер, Ник. Я всего лишь уточняю. Сделаю всё возможное.

- Верю. Удачи вам.

- Спасибо. Разрешите идти?

- Идите с Богом.

Взлетаем. На полпути я обгоняю воздушный заправщик и клин самолётов Ковчега и Прибежища. Лидеры – два истребителя подполковников. Обменялись покачиванием крыльями, и я умчался вперёд. В Новой России антенны радаров вертятся на боевой частоте, эскадрилья штурмовиков взлетает и берёт курс на юг. Боевая техника рассредоточена, зенитные расчёты в повышенной готовности. Да, это серьёзно. Краткое приветствие, генерал в парадной форме и с большим кейсом устраивается в пассажирском отсеке.

- Через сорок минут мы должны быть на точке. Высадите меня в назначенном месте и уходите на безопасную дистанцию. Рандеву уже согласовано. Если я не дам радиосигнал в течение часа – немедленно начинайте огневой налёт всем доступным оружием союзников. Но даже после получения сигнала, на прямой видимости я должен поднять правую руку. Вы приближаетесь только в этом случае, запомните. На ожидание моего жеста – одна минута. По её истечении вы удаляетесь со всеми предосторожностями и командуете залп. Никакого геройства. Моя персона не стоит ядерного удара по беззащитным людям.

- Есть.

- Хорошая у вас машина. Я много слышал о ней. Прокатите когда-нибудь на досуге?

- С удовольствием, только вот с досугом туговато.

- После победы.

- Победим, товарищ генерал армии.

- Для вас, Фёдор Ильич, просто Николай Григорьевич.

Писк радарного датчика.

- Монах, я Чиф. Нас ведут два радара. Даю картинку. Пять минут до точки.

- Я Монах. Принято. На позиции.

- Принято.

- Они предупреждали о радиомолчании.

- Так они ничего и не слышат.

- Уверены?

- Так точно.

- Тогда с Богом. Удачи вам.

- Вам тоже. Николай Григорьевич. Дверки отсека будут открыты, взлетаю немедленно после вашего прибытия на борт. Постарайтесь упасть на диван – будет сильная перегрузка.

- Не геройствуйте.

- Позволю себе дать такой же совет.

Ярко-зелёная дымовая шашка на скальном карнизе. А мы когда-то проходили в нескольких милях отсюда и считали эти горы мёртвыми. Два офицера отдают честь генералу, ожидают моего взлёта и только потом исчезают из виду. Увожу машину километров на двадцать, сажаю у прибоя. Хуже всего – ждать и догонять. Затишье перед бурей, или начало штиля? Кратко совещаюсь с непосредственным начальством.

Хуан раскладывает пассажирский диван на весь небольшой отсек, фиксирует дверки в сдвинутом назад положении. Сорок одна минута. Взлетаем, но не приближаемся к площадке, зависаем в распадке скал. Здесь в нас трудно попасть. Пятьдесят четыре минуты.

- Чиф генералу.

- На связи.

- Подходите по плану, всё нормально.

- Принято. Хуан, секундомер!

Едва не касаясь скалы правым бортом, выплываю на прямую видимость. До балкона – метров двести. Вместе с Карцевым несколько офицеров. Оживлённо жестикулируют. Он стоит в центре, заложив руки за спину, лицом к нам. Периферийным зрением отмечаю что-то промелькнувшее над каменистым берегом километрах в трёх.

- Двадцать секунд.

Приближаюсь на тридцать метров. Он смотрит мне в глаза, что-то произносит.

- Сорок секунд!

Офицеры продолжают спорить. Не будет сигнала. Надо решать.

- Десять. Девять. Восемь, – начинает Хуан обратный отсчёт.

"Сокол", разворачиваясь к балкону носом, рывком устремляется прямо на группу людей. Срабатывают рефлексы, они шарахаются в стороны. Кроме генерала. Звучит автоматная очередь, пули стучат по крылу.

- Пошёл! – крик за спиной.

Хуан успевает дать очередь из пушки почти в упор. Задний ход на десять метров, проваливаю машину ниже уровня балкона и вдоль скалы устремляю её в резкий набор с подворотом в знакомый распад. За спиной слышу взрывы и рёв авиационных пушек, подо мной на дикой скорости проносится встречный истребитель. Подполковники точно рассчитали маневр! Через секунду другой самолёт Ковчега обгоняет меня сверху и с резким левым креном уходит к следующему распаду. Следую за ним.