Развилка (СИ)

Вечером 26-го января остатки немецких дивизий двинулись в атаку. Шел сильный снегопад. Вразнобой били советские и немецкие орудия, а в руинах Москвы время от времени звучали взрывы. Участок обороны, который мы держали, по воле случая на пару часов стал тихой гаванью, и когда поступила команда на выдвижение, мы спокойно покинули Бирюлево, начали марш и добрались до Переделкино. Кругом разруха. Догорали брошенные немцами автомобили. Воняло паленой резиной и горелой мертвечиной. Кроме нас здесь никого не было. Немцы уже покинули Москву, и далеко впереди шел серьезный бой.

Не дожидаясь новых команд, я повел своих солдат дальше и после полуночи, пройдя через советские оборонительные укрепления, догнал немцев. Они были напуганы и совсем про нас забыли. Поэтому нас приняли за советских солдат и встретили огнем. В результате короткой стычки погибли три наших солдата и два немецких. Глупо вышло. Но вскоре мы разобрались, кто есть кто, помог наш офицер связи капитан Гельмут Фальке. Стрельба прекратилась, была налажена связь с пехотной дивизией, которая шла перед нами, и движение продолжилось.

Мы шли всю ночь, сквозь снег и сильный ветер. Иногда ослабевшие солдаты отходили на обочину, останавливались, садились на снег и замерзали. Желающих им помочь не было. Каждый думал о себе и бойцы, которые еще вчера делили один сухарь на двоих, этой ночью отворачивались от друзей и продолжали переставлять ноги.

Утром 27-го числа наши колонна проходила через разрушенную деревушку. Передовые отряды немцев попали под огонь вражеской артиллерии и поверх догорающих разбитых домов валялись сотни немецких трупов. Куда ни посмотри, кругом мертвецы. А невдалеке стояли подбитые немецкие бронемашины и танки. Они горели, а между ними по грязному снегу ползали раненые солдаты. Кто-то из них, у кого еще были силы, звал своих камрадов и умолял помочь или просто добить. Однако к раненым никто не подходил. Мы шли мимо, снова отворачивались и топтали трупы. Никакой военной романтики и героизма. Все это выветрилось, и остались только инстинкты, которые вели нас вслед за немецкими ударными отрядами к спасению.

Сколько прошли в тот день сказать трудно, дорога не была прямой. Но к вечеру, смертельно уставшие, голодные и обозленные на весь белый свет, мы втянулись в захваченный немцами Троицк. Часть городка была объята пожарами, которые, конечно же, некому было тушить, а в уцелевших домах спали немцы. Я тоже хотел спать и устал. Однако сначала позаботился о солдатах. На окраине городка обнаружились промышленные цеха, и мы их заняли, а потом получилось добыть еду. Невдалеке находилась временная конюшня, а в ней полсотни застреленных лошадей. Судя по всему, животных перебили советские коноводы, когда поняли, что город не удержать. Трупы окоченели и стали промерзать, но они были съедобны и наши тыловики, несмотря на усталость, озаботились горячим бульоном.

Пока готовилась пища, я нашел штаб нашей группировки и генерала Густава Фена, который являлся моим непосредственным начальником. Приказ оставался прежним - двигаться в арьергарде и прикрывать немцев с тыла. Ничего нового я не услышал и хотел уже покинуть штаб, когда Фен остановил меня и сказал, что если дела пойдут совсем туго, мне в плен лучше не сдаваться. Я пожал плечами - это и так известно. После чего вернулся в расположение своего подразделения, выпил котелок горячего сытного бульона и смог выкроить несколько часов на сон.

Ночью в наше расположение проникли советские разведчики и прежде, чем их обнаружили, они вырезали роту солдат, а потом с боем отошли и скрылись среди снегов. Это был не единственный случай. Помимо нас были атакованы и немцы. Уставшие солдаты не были готовы драться с сытыми красноармейцами, которые действовали словно волки, напавшие на отару овец. Однако ночь закончилась, по-прежнему сверху падал снег, и опять движение. Планировалось, что к исходу дня мы окажемся в Боровске, но натиск ударной немецкой группировки был отбит, и пришлось ночевать в разрушенных деревнях.

Еще одна ночь. Снова нападение противника. Но в этот раз мы были начеку. Наверное, благодаря тем самым лошадям из Троицка, чье мясо подпитывало наши силы. Советская разведка понесла потери и отступила, а мы, греясь у костров, с трудом дотянули до утра и на рассвете появились вражеские танки. Из леса выскочили четыре "тридцатьчетверки". Они были без поддержки пехоты и, остановившись в трехстах метрах от нас, стали обстреливать колонну. Каждый выпустил по десятку снарядов, а затем танки скрылись. Наверное, у них заканчивался боезапас и, оставив на поле боя тридцать убитых и столько же раненых, снова мы продолжили марш по снежным полям.

Боровск все-таки был взят ночной атакой немецких гренадер. Но в этом городе задерживаться не стали. Следующая остановка - Малоярославец, к которому пробивались подвижные соединения группы армий "Центр". Вот только добраться до него было тяжело. Большевики не хотели нас выпускать и между двумя городами, Боровском и Малоярославцем, завязалось полномасштабное полевое сражение. Словно на зло, испытывая нас, природа прекратила посылать на землю снег, небо очистилось от туч, и появилась вражеская авиация. Противник бросил против нас все, что у него было, а мы дрались за свои жизни и упрямо шли вперед, сдерживали врага и отходили по следам немцев. Опять из заснеженных полей выскочили советские танки, на этот раз шесть машин. Из леса вылетела кавалерия, примерно три-четыре сотни всадников. Из деревушки, которая находилась в стороне от дороги, ударили орудия. Кругом взрывы и хаос. Противник среди нас. Где свои и чужие, не всегда понятно. И, отбив атаку красной конницы, я отдал приказ уходить в лес. Мы перестали идти за немцами, которые оторвались от нас, а пошли за отступившими советскими конниками, и вскоре напоролись на вражеский лагерь.

Подобно штормовой волне солдаты накатили на противника и советские кавалеристы, которые подобного не ожидали, бросая лошадей, скрылась в дремучей вековой чащобе. Снова мы одержали победу и выжили, добыли пропитание, оружие и боеприпасы, а враг бежал.

В лесном лагере мы смогли перевести дух и подкрепиться. На дорогу выходить нельзя, там вражеские танки, а в небе советские штурмовики. Поэтому дальше пошли по лесам, и это оказалось правильным решением. Двигались медленно, но уверенно, и 30-го января вышли из окружения и невдалеке от Малоярославца соединились с немецкими войсками. От дивизионной группы "Россия" и влившихся в нее солдат других инонациональных соединений, остались жалкие ошметки. А если быть точным, я вывел из Московского котла 1784 солдата и офицера.

48.

Ровеньки. 01.02.1943.

Я прошелся по улице и осмотрелся. Спокойно. Ничего подозрительного не заметил. Казаки моей группы неподалеку. Они смешались с местными жителями и внимание к себе не привлекали. Все в гражданке. Немцы в городе, конечно, есть, но никто не проявлял интереса к тому, что сейчас происходило в здании районного ШУПО.

Еще раз окинув улицу взглядом, я вернулся в машину, присел рядом с водителем, плотнее запахнул пальто и замер. Со своей стороны я сделал все, что требовалось. Оставалось дождаться Иванова и Тихоновского, а затем доставить их в Новочеркасск.

Что мы делаем в Ровеньках? Вопрос, конечно, интересный, ведь это не территория Доно-Кавказского Союза. Однако ответить не сложно. Моя группа обеспечивает безопасность переговоров, которые ведутся в Ровеньках между двумя ветвями казачества. Это предварительная встреча, на которой оговариваются условия другой, более серьезной с участием генералов и атаманов. От донцов, кубанцев и терцев мои начальники. От малороссийских казаков начальник Ровеньской районной ШУПО Орлов и атаман слободского казачества Приходько. Что характерно, переговоры ведутся тайно. А цель - заключение союзного договора.

Ни для кого не секрет, что немцы к украинцам относились, словно к собакам. В самом начале войны Гитлер успел много чего сказать о неполноценных народах и славянах в частности, и его слова до сих пор являются руководством к действию для новых хозяев Украины. Взять как пример рейхскомиссара Эрика Коха. Не так давно он во всеуслышание объявил: "Украина является для нас всего лишь объектом эксплуатации, она должна оплатить войну, и население должно как второстепенный народ использоваться для решения военных задач, даже если его надо ловить с помощью лассо". А вот другие его слова: "Не существует никакой свободной Украины. Смысл нашей работы в том, чтобы украинцы работали на Германию".