Ветвь оливы

— Мы сворачивали к Реймсу! — пояснил Готье, — и совсем недавно соединились, когда произошло нападение. Так, почти той же командой мы и отлетели в сторону, нас некоторое время преследовали, но недолго.

Понятно. Рауль пытался захватить обоих, но с Готье не вышло, его более мобильная часть не стала задерживаться, и ему пришлось вернуться за Огюстом, пока тот не пришел в себя. До чего ж все-таки печально, что вылазка Рауля кончилась тем, чем кончилась…

— А ты разве не знал, что мы ехали вместе?

— Нет еще. Я сам только что из Труа, а вот на Огюста уже наскочил. О тебе он ничего мне не сказал. Ну все, теперь едем!

— Куда?!..

— О черт, Диана, объясни ему по дороге! Я не хочу упустить Огюста!..

— Эге!.. — воскликнул Готье. — Так это мы едем в сторону Клинора? К нему в лапы?.. Ты точно?..

— Не хочешь, не поезжай.

— А если мы нарвемся на Рауля?

— Значит, попробуем и его прихватить! Меньше будет шансов не доверять друг другу, как хотелось бы Клинору!

— Ладно, черт возьми!.. Но если что, учти — быть кровавой бане!

— Надо же, какие новости… Все! Вперед!

— Vorwärts! — зычно провозгласил Таннеберг.

— А какой у нас козырь, кроме кучи народа? — услышал я еще за спиной приглушенный голос Готье, когда колонна уже сорвалась с места в карьер.

— Излучатель, — ответила Диана. — Лучше не спрашивай… Я не знаю, как кончится этот день и эта классическая «кавалерийская атака»…

— Но…

— Я хочу рискнуть, — заключила Диана. — Мы тут не затем, чтобы прятаться.

Выглядело со стороны все это, должно быть, феерически. Но по дороге нам больше никто не встретился. Если кто-то и был на ней, то при нашем приближении, несомненно, постарался убраться с нее подальше и затаиться в надежде, что мы пронесемся мимо как летняя гроза. То же самое, конечно, могло относиться и к Огюсту с его командой. Но расчет был на то, что хранители соображают не так уж хорошо и могут дать себя вовремя заметить. Огюст, с его «индивидуальным подходом» и собственными способностями, должен был соображать лучше и гибче. Если бы хотел… Но что-то мне подсказывало, что он не захочет. И это задержит его на месте дольше, в неуверенности, пока он борется с собой, и может спровоцировать на любые странные и непоследовательные действия.

Ближе к назначенному месту мы, как и условились, разделились, объезжая поляну с трех сторон. Лучше всех эти места знали мы трое — Готье, Диана и я. Мы и повели три части нашего импровизированно собранного войска, замыкая полянку в клещи. Диана осталась с Каррико, к ним присоединились и англичане, Готье отправился с Шаннуаром и еще частью людей из отряда Таннеберга, а я проследовал с самим Таннебергом и постарался его опередить.

Огюст все еще был здесь. Именно на этой поляне — не ближе на дороге и не дальше. Не преследовал нас и не возвращался к Клинору. Он снова вернулся в домик, где и оставался, колеблясь. В его сознании был совершенный разлад. Это и радовало и пугало. Сможет ли он справиться со Смирной окончательно? Или что-то, то и дело берущее верх над его разумом останется навсегда? От его отряда в полусотню хранителей, осталось человек сорок — по-видимому, он быстро восстановил над ними контроль после заминки со схваткой, когда у его людей произошел конфликт между отданными им противоречивыми приказами. Судя по всему, никто и не противостоял ему самому, они лишь пытались последовать за мной, чему он помешал. И они больше не прятались, рассредоточившись, по краям поляны. Они столпились возле домика, терпеливо ожидая новых указаний, которых не было. Честно говоря, видеть такое было больно.

Вырвавшись вперед и не обращая внимания, на каком расстоянии от меня скачут остальные, я на полном ходу еще раз проверил излучатель — он был настроен на оглушение и настройка не сбилась. Прицелившись с еще дальнего расстояния, я принялся сбивать хранителей на поляне оглушающими разрядами. Прежде, чем до них домчатся другие. Хотя тоже уже домчались… Первые рейтары вылетели на поляну, загремели обычные выстрелы, заволакивая поляну дымками. Отлетающими к небу как невинные души…

Огюст выскочил из домика на крики и выстрелы. В его руке был второй излучатель. Седельные пистолеты тоже обычно бывают парными. Но все же, доверял пока Клинор это оружие только «своим», тем, кто уже умел им пользоваться. Его осторожность была нам на руку.

— Предатель!.. — услышал я полный искреннего негодования крик Огюста. И этот его гнев, возможно, спас мне жизнь. Он обладал сейчас более высокой реакцией и мог успеть выстрелить первым. Но он хотел, чтобы я услышал его, и потому первым успел выстрелить я.

Огюст рухнул на землю без сознания. И уже без всяких колебаний.

— Должен же я был отыграться… — пробормотал я. С чертовски странным чувством.

XI. «Делай, что хочешь»

— Стойте! Прекратите огонь! — крикнул я. Все хранители лежали оглушенные или пробитые пулями, или то и другое вместе. Но нападающие еще не успокоились, инерцию так быстро не унять. Я соскочил с седла на землю и чуть не упал. Колени вздумали подогнуться в самый неподходящий момент. Но опомнились. Не обращая внимания на толкотню бестолково крутящихся всадников и все еще свищущие пули, я подбежал к Огюсту. Еще не хватало, чтобы в него угодил какой-то шальной и уже совершенно бесполезный кусок свинца. Приложил руку к его шее — все было в порядке, пульс на месте и дыхание не собиралось вот-вот остановиться. Я забрал из его руки второй излучатель, который он так и не выпустил в падении. Посмотрел на настройку. Этот излучатель был настроен на поражение с летальным исходом. Но Огюст не сделал из него ни единого выстрела. Быть может, именно потому, что выстрелы были бы смертельны, а что-то внутри него очень этому противилось. Пули кругом еще продолжали свистеть. Какого черта? Но я уже слышал, что и Готье и Таннеберг отдают все тот же приказ — не стрелять.

— С дороги! — прокричал между тем кто-то прямо за моей спиной, очень знакомым голосом.

Я резко развернулся, держа в руке излучатель и готовый пристрелить наглеца, хоть и не помнил точно, был ли у меня сейчас свой, настроенный на оглушение, или Огюста, настроенный на мгновенную смерть.

— Назад! — прикрикнул я. — Убирайтесь!

Дю Барра и не думал убирать подальше свою лошадь, смачно хрустящую удилами, с которых летела пена. И глаза у нее разъезжались примерно так же, как у всадника, у которого они еще и расширились до отказа. Наверное, стоило еще сказать спасибо, что он не стрелял в меня самого. Кстати, интересно, почему? Может, все же блуждающие легенды действовали и на него? И он чего-то побаивался, даже если себе в этом не признавался.

— Да вы на чьей стороне?!.. — возмутился он.

— Это вы на моей, а не я на вашей, — отрезал я. — Осадите коня! Хватит геройствовать после боя!

— После боя?!.. — он задохнулся от возмущения. — Де Флёррн всегда якшался с папистами! За что и поплатился!..

— А вы с кем якшаетесь? — поинтересовался я в высшей степени любезно.

— Ну уж не с теми, кто был повинен в «пушечном переполохе», в котором погиб мой брат! Только не с Левером!..

— Довольно, — сказал я, и выстрелил оглушающим разрядом — в лошадь. Мне надоела ее летящая во все стороны слюна.

Гасконец издал протестующий звук, странно похожий на взвизг, и вместе с конем обрушился на землю. Отчего-то я почувствовал, что мне наконец полегчало. А заодно, вокруг вдруг очень быстро стало тихо.

— Вы што тфорите? — откашлявшись, полюбопытствовал ошарашенный Таннеберг.

— Прекращаю пальбу, — сказал я. — Нахожу поведение вашего друга несколько не товарищеским. Де Флеррн был с вами все это время, и добивать его теперь, когда в этом нет никакой нужды, честности мало. И остальных тоже. — Я обвел небрежным взглядом застывших кругом, вероятно, не с самыми дружественными мыслями, рейтар. — Взгляните, — сказал я, обращаясь к ним, — нет ли среди этих людей ваших бывших друзей. Мы можем взять их с собой, и может быть, со временем, они смогут стать прежними. Пусть не все, но кто-то еще может вернуться. За этим мы сюда и прибыли.