Ветвь оливы

— А они молодцы… — безмятежно ответил он. — Как врач, должен заметить, они дело говорят. Пойдемте. Они управятся. Главное, не путаться у них под ногами…

— И ты… Мишель… А кроме того, я еще не спросил…

— Потом, ваша милость, потом… только посмотрите, какой тут кавардак! Лучше нам его оставить.

Толкотня кругом царила страшная, но мне показалось, что вокруг меня возникает какой-то вакуум, отсекающая от всего невидимая непроницаемая стенка. И я позволил Мишелю себя увести.

И что было потом — моя память не сохранила как несущественное.

Когда я проснулся, в комнате царили гнусные вялые сумерки, а в голове перекатывалась медузообразная субстанция невнятной консистенции, но определенно снабженная стрекательными клетками.

— Вот почему я не люблю засыпать, — пробухтел я в подушку, и подумав, прибавил: — и тем более, просыпаться.

— Если еще ворчишь, значит, выживешь, — с негромким смешком, изумившим меня доказательством присутствия в комнате кого-то постороннего, рядом материализовалась Изабелла. Я похлопал на нее глазами. Она не исчезла. Изабелла сидела в кресле и, положив подбородок на сплетенные пальцы, взирала на меня с академическим интересом.

— А что, были сомнения?..

— Теперь уже нет. Но по-моему, единственной причиной твоей недавней прыгучести был стресс.

— Да неужели? А я думал, что удар по голове… — Я осторожно потрогал шишку на затылке и посмотрел на Изабеллу более осмысленно. — А который час? И день, если уж на то пошло?

— Примерно девять утра, — ответила Изабелла.

— Ага! Надеюсь, день всего лишь следующий? Мы прибыли вчера?

— Ну конечно.

Я нахмурился, сосредоточенно потер лоб и помолчал, вспоминая, что же хотел вчера спросить, но забыл… ведь знал, что забуду. Чего-то ощутимо не хватало. И не только сейчас…

— А где Рантали? — спросил я, наконец осененный.

— Они у себя дома.

— Дома?! — я подскочил и получил свежий удар по голове невидимым обухом. Да и не только по голове — это был не обух, это был скорее молоток для антрекотов… — Почему?!..

— Кажется, ты им сказал, что это разумно, — с удивлением заметила Изабелла.

— О нет… — выдохнул я. — Я надеялся, он не поверит… Сделает все наоборот.

— В некотором смысле, — спокойно сказала Изабелла, — это действительно разумно. — Здесь теперь военный лагерь, а они ничего не понимают и…

— Только путаются под ногами! — закончил я мрачно.

— Не то чтобы… Но им тут было бы неудобно.

— Нам тут было бы неудобно, — поправил я. — Но это же черт знает что! Клинор ведь не идиот! Он знает, что они нам не безразличны!

— Может, теперь он в этом сомневается? — пожала плечами Изабелла.

— Ох, вот как… — пробормотал я через некоторое время. Правильно, нечего сваливать на других…

— Да. И думаю, это им только на пользу. Это был действительно не такой уж плохой совет, держаться от нас подальше.

— И откуда вы знаете, что у них все в порядке?

— Сперва, — принялась с удовольствием рассказывать Изабелла, — мы прибыли к ним целым отрядом. Мы все проверили, насколько возможно. Мы изрядно поиздевались над их людьми… впрочем, так же как и здесь, над нашими… вернее, над вашими. Над нашими, если говорить о нас с Готье, мы поиздевались в другом месте. У нас дома мы тоже побывали.

— И что же, везде все было в порядке?

— Везде и все, — подтвердила Изабелла. — Иначе Диана не выехала бы вчера так спокойно.

— Да, разумеется…

— И кроме того, мы поддерживаем радиосвязь.

— С Парижем.

— Не только с Парижем. С Ранталями.

— С ними?.. — поразился я.

— Я сделала еще один аппарат, для Жанны. Мальчишки, конечно, не в курсе, — добавила она пренебрежительно.

— Ого! — я оценил этот жест. — Но связываясь только в условленное время, мы можем пропустить, если все же что-то произойдет.

— Вряд ли. У Жанны есть свое чутье, которого никто не отнимет. И мы связываемся не только в условленное время. Здесь, на месте, я подключила один аппарат к примитивному фонографу. Так что, хоть мы и не караулим его постоянно, информация может быть записана в любое время.

— А вы не слишком увлекаетесь? — осторожно поинтересовался я.

— Если уж в ход пошли излучатели, думаю, что отнюдь нет. Мы и так технически сильно отстаем.

— Тут не поспоришь. Кстати, почему вы не знали о нападении на отряд? Готье остался без радиоаппарата?

— Верно. Так уж вышло, что оба оказались захвачены вместе с Огюстом.

— Простая удача-неудача, или кто-то знал, за чем охотится?

Изабелла покачала головой.

— Трудно сказать.

— Просто во втором случае это бы скорее всего значило, что кто-то в отряде работал на Клинора. И работал успешно, не разоблаченный. Не вел себя так как Жиро, который тут же полез на рожон.

— Мы не можем этого доказать. Это могла быть и удача. И кроме того, Рауль ведь многое знал о нас заранее.

— Знал, но не где именно ему надо искать подобное.

— Догадываюсь… — пробормотала Изабелла, глядя в стену. — Возможно, он отошел, не преследуя Готье, когда понял, что оба аппарата у него и Готье не сможет с нами связаться вовремя и предупредить.

— Ну, ну… но Готье почти что успел доехать сам.

— Разумеется, так как спешил предупредить.

— Конечно.

— Но это очень плохо, что все это попало к Клинору, мы знаем.

Я только кивнул, потом покачал головой.

— Все-таки, было бы лучше, если бы мы их перевезли…

— Ты просто нервничаешь. Между прочим, как ты себя все-таки чувствуешь? Судя по всему, ты почти полностью восстановился. Ну, не считая естественного переутомления и последних похождений. Как я понимаю, ты больше не принимаешь тот эликсир?

— Вообще-то, — пробормотал я, — если не будет критической необходимости, я бы предпочел больше никогда его не принимать.

— Это хорошо! — энергично одобрила Изабелла. — Значит, все-таки и особенного привыкания он не вызывает.

— На твоем месте я не был бы так уверен. И по-моему, он вызывает очень странные реакции — паранойя с шизофренией вместе взятые. Адекватностью тут не пахнет. Я бы поостерегся…

— По-моему, это субъективно. Ты просто слишком из-за этого волновался и предполагал черт знает что. Это в лучшем случае самовнушение.

— Если оно мешает привыканию, то пусть будет, — сдержанно ответил я.

— Ну, в таком случае, Мишель приготовил для тебя старый добрый настой ивовой коры.

— Вот это гораздо лучше! — обрадовался я, и Изабелла с улыбкой передала мне стоявший наготове на туалетном столике большой стакан из цветного стекла.

— А что там с Огюстом? — спросил я, когда горький настой немного привел меня в чувство и освежил.

Изабелла мгновение помолчала, прикусив губу, прежде чем ответить.

— Тяжело, — сказала она. — Не то, что с теми, кого ты забрал из Труа. Их мы тоже пока заперли, но они не буйствуют, покорны и по-своему счастливы. Счастье, что они тебе поверили. Это все смягчило. Фонтаж рассказывал, как все происходило. Он под большим впечатлением и, кажется, не уверен, на каком он был свете, и на каком остается. И этот занятный тип со своей собачкой… Но Огюст…

— Буйствует? — спросил я.

Она кивнула.

— И сильно. Может, это все-таки была ошибка? — вздохнула она. — Вчера у него была какая-то иллюзия свободы. А теперь иллюзия не-свободы. И кроме иллюзий — все равно ничего… — Изабелла покачала головой, будто не соглашаясь с собственными словами, но то, что чувствовала, она должна была сказать.

Я помолчал, поглядывая то на опустошенный стакан, то на резной столбик кровати, деревянный и бессмысленный.

— С ним есть одна сложность, — продолжала она. — Он нам не просто друг, он один из нас. Как мы можем его обманывать? Даже чтобы успокоить. Мы едва ли можем манипулировать его сознанием, экспериментируя, как с остальными. Он нужен нам настоящий. Он может, в чем-то, бороться со Смирной сам. Но кроме каких-то приступов… Если бы он мог избавиться от установок по самой своей природе — разве Рауль бы не воспользовался такой возможностью? Он знал о Смирне больше всех, и он с ней не справился. Он сделал все так, как хотел Клинор.