В третью стражу. Трилогия (СИ)

   - И?...

   - И передашь содержание нашего разговора и свои ощущения. Итак. Ты меня не знаешь. Я подошел на улице, вежливо поздоровался, приподняв шляпу. И спросил, не могли бы мы поговорить.

   - Кто вы? - спросила Таня. - Что вам надо?

   Она еще не полностью включилась в игру, но все-таки поддержала предложенный Олегом "дурной" диалог.

   - Я немец. А надо мне, чтобы вы передали своим начальникам, что к вам подошел в Антверпене немец, знающий, кто вы такая на самом деле, и попросил кое-что передать на словах.

   - Вы в своем уме, господин немец? Какие, к черту, начальники?

   - Ну не знаю. - Развел руками Олег. - Я не настолько осведомлен в ваших делах, мадемуазель. Коминтерн, НКВД, военная разведка...

   - О чем вы?! Какая разведка? Я француженка...

   - Я знаю, - кивнул Олег. - Вы действительно француженка. Вас узнал один ваш старый знакомый. Он сказал, что вас зовут Жаннет Буссе. Вы коммунистка, были связаны с газетой "Юманите", но сейчас у вас в сумочке наверняка лежит паспорт на совершенно другое имя.

   - Да, что вы себе!... - но Баст не дал ей закончить фразу. Эту партию вел он, и реплики глупой французской девчонки его не волновали. Интерес его простирался гораздо дальше, но Москва была достижима только через эту "певунью".

   - И я даже не хочу знать, на какое имя, - закончил он свою мысль. - Я вас не вербую, мадемуазель. Поверьте. Как агент вы мне совершенно не нужны. Мне нужно доверие, и ничего больше. Я вам вот, что еще скажу. Позавчера вы были в Гааге. Встречались там с резидентом. Адрес назвать?

   - Я...

   - Не врите, - снова остановил ее Баст. - Я вас там видел. А резидента вашего убили.

   - Кто? - чисто рефлекторно спросила Таня и сама тут же спохватилась, что прокололась. Но Баст на это и внимания не обратил, он ведь с самого начала знал, что она именно та, кто ему нужен...

   - Гестапо, - сказал он. - Но это не моя операция. И почему его убили, я не знаю, хотя кое-какие предположения у меня есть, и именно их-то я и хотел бы передать в Москву. Но, прежде всего, скажите им, это не самоубийство. Это убийство.

   - Я не понимаю, о чем вы говорите. Москва... Это ведь в России, не так ли? А я еду в Париж!

   - Разумеется, - кивнул Баст. - Значит, вы потратите на меня десять минут своего драгоценного времени, а потом уедете в Париж. Договорились?

   - Почему я не ухожу?

   - Потому что он, то есть, я удерживаю тебя за руку. А поднимать скандал ты боишься. У тебя ведь с собой шифровка Вальтера. Я прав?

   - Да.

   - Тогда продолжим разговор.

   - Ладно, господин псих, - Татьяна посмотрела на него с таким презрением, что захотелось ей поаплодировать ("Верю. Верю!"). - Говорите, что хотите, и я пойду.

   - Вот и славно, - кивнул Баст. - Итак. Немецкой разведке - не Абверу, а СД удалось завербовать одного высокопоставленного русского комиссара.

   Татьяна напряглась. Или это Жаннет дурила?

   - Он отдыхал в Италии. Два или три раза, но завербовали его в Австрии. Не уверен, но по моим данным, взяли его на любви к мальчикам. Понимаете, о чем я говорю?

   - Я знаю, о чем вы говорите, - тон холодный, глаза мечут молнии. Просто великолепно!

   - Пытались завербовать его и англичане. Однако если судить по их поведению, не успели.

   Олег замолчал и с интересом смотрел на Таню, пытавшуюся - и не без успеха - изображать равнодушие к тексту и презрение к рассказчику. По-видимому, сейчас ей очень хотелось спросить, откуда он знает об англичанах, и о ком, собственно, идет речь, но держала себя в руках.

   - Вот, - Олег достал из кармана пальто давешнюю "Дэйли Мейл" и положил перед Таней. - Полюбопытствуйте.

   - Ну и что здесь не так? - но по глазам Тани сразу стало видно, что она-то поняла, "что там не так".

   - Я предполагаю, что это провокация английской разведки. Газету оставьте мне, а своим скажите, что карикатура помещена в газете "Дэйли Мейл". Но, тем не менее, это намек на реально существующее обстоятельство. Полагаю, что ваш резидент откуда-то об этом знал. Тогда понятным становится и его убийство.

   - Это все? - голос холоден, губы кривятся в презрительной усмешке.

   - Есть кое-что еще. Передайте, пожалуйста...

   - Я еду в Париж, - напомнила Таня, но это уже было лишнее. Случись, что серьезное, - этот финт не помог бы.

   "Впрочем... "

   - Но мы же договорились, кажется?

   - Хорошо.

   - Германия озабочена возможным сближением СССР и Франции. В качестве меры воздействия на ситуацию рассматривается провокация, возможно даже, террористический акт против одного из видных деятелей партии или правительства, приезжающих в Париж.

   - Зачем вы все это говорите?

   - Для создания атмосферы доверия, - совершенно серьезно объяснил Баст.

   - А зачем вам понадобилось доверие?

   - Вот это и есть главное, - кивнул Шаунбург. - Несколько... ну, скажем, единомышленников... Вы меня понимаете? Хорошо, значит, единомышленников..., - он специально задержался на этом слове, а затем продолжил как бы с того места, где остановился, - ... достаточно влиятельных... Озабочены политикой Гитлера, и хотели бы получить независимый канал связи с руководством СССР. Для обсуждения - разумеется, на взаимовыгодной основе - актуальных вопросов мировой политики. Вы запомнили или мне повторить?

   - Повторите, пожалуйста, - попросила Таня.

   Шаунбург повторил. Три раза. Медленно и четко. Потом еще два раза повторяла Таня.

   - Запомнила.

   - Хорошо, - удовлетворенно кивнул Баст. - Связь. Первый понедельник марта, и потом еще раз через две недели, но уже во вторник, площадь перед дворцом юстиции в Брюсселе. Около памятника героям Великой войны. В шесть часов вечера. Вы.

   - Я? - удивилась Таня.

   - Вы. А тот, кто приедет говорить, пусть ждет в отеле. Вообще в качестве постоянного представителя Москвы я хочу видеть именно вас.

   - Почему меня?

   - Мой каприз, - улыбнулся Баст. - Может быть, вы мне нравитесь, а может быть, мне понравилось, как вы поете.

   - А откуда вы знаете, как я пою?

   - Мне рассказал Питер Кольб. Помните такого?

   - Питер? Господи!

   - Я вижу, вы его вспомнили, - Шаунбург достал, наконец, сигарету и закурил. - Он увидел вас в Праге. Удивился. Проследил и удивился еще больше: у вас, оказывается, образовалось новое имя. К счастью, он работает на меня. Я прибыл в Прагу, и вел вас все это время.

   - Но меня проверяли.

   - Плохо проверяли.

   - И Кольб рассказал вам обо мне?

   - Да. Певица хорошее прикрытие.

   - А не могут в Москве узнать про наш дивертисмент? - на мгновение выходя из роли, спросила Таня.

   - Вряд ли, - ответил Олег после короткого размышления. - Я уже думал об этом. Вероятность крайне мала, но... Но если даже и узнают. Ну, значит, ты просто побоялась сказать им правду. А разговор этот состоялся не в Антверпене, а в Праге после того, как ты со мной переспала.

   - Но я с тобой в Праге не спала! - возмутилась Таня.

   - Правда, - согласился Олег. - Но кто этому поверит?

***

   Остаток дня они провели, неторопливо прогуливаясь по городу. О делах больше не говорили. Все, что требовалось обсудить, обсудили еще в ресторане, обговорив и ее линию поведения в Москве, и способы связи, и прочие жизненно важные мелочи, но заниматься этим весь день сочли излишним. Некоторая спонтанность в ее, очевидным образом не заученном наизусть рассказе о встрече в Антверпене могла только добавить правдоподобия и искренности. И присутствие Олега рядом с Таней было теперь залегендировано. Немец выгуливал ее до отплытия парохода, развлекая лекциями об истории города и длинными рассуждениями о немецком музыкальном гении.

   На самом деле говорили они, как ни странно, мало, и на это, по-видимому, у каждого имелись веские причины. Чувствовали настроение друг друга и не пытались говорить ради самого факта разговора. Но и напряжения или неловкости от длинных пауз между короткими репликами не испытывал ни он, ни она. Напротив, и у Олега, и у Татьяны было ощущение облегчения, а почему так, каждый знал и сам, вернее понял позже, когда уже расстались.