Гитлер в Москве

— Мне другое непонятно, — отозвался сосед слева, внимательно рассматривая до этого зал, — тут и моряки, и летуны, и мы, пехотинцы, танкисты тоже есть.

— То есть? — спросил сокурсника, с которым не особо дружил, но поддерживал приятельские отношения, любопытный паренек. Он даже на каникулы, так как был из бедной семьи, принял предложение Фридриха встретить рождество у него, а не в казарме.

— У нас нет ничего общего, кроме одного, мы все закончили первый курс. И нас привели в хорошо охраняемое здание. И оно только что отстроено. Посмотрите на потолок и стены Даже сейчас чувствуется запах краски.

— Может из нас хотят организовать какую-нибудь сводную бригаду, — предположил любопытный.

— Не смеши меня Йозеф, — отозвался его приятель, — нас здесь человек сто пятьдесят. Точно не считал, но прикинул по рядам. Ничего толкового из нас создать нельзя, мы же из разных родов войск, это я тебе как сын потомственного военного говорю.

— Эй, летуны, — повернувшись назад Йозеф, обратился к нескольким курсантам летного училища, — не в курсе зачем мы здесь?

— Абсолютно, к тому же мы из разных летных училищ.

— Ого, — еще больше удивился Йозеф, но в это время двери открылись и в зал вошли несколько человек в сопровождении охраны. Все просто смотрели и не могли поверить своим глазам. Эффект даже не был бы такой, как если бы в наше время, в сельской средней школе в класс неожиданно вошел бы Путин. В полнейшем молчании Гитлер быстро прошел на середину сцены, рядом встали еще несколько человек и охранники, и только тогда раздалось громогласное, но не слитное «Хайль Гитлер!» и десятки рук взметнулись в воздух. Фюрер тоже поприветствовал собравшихся в зале, а затем начал говорить.

— Я знаю, что все вы мужественные и смелые молодые люди, готовые отдать жизнь за Великую Германию. Но иногда требуется не смелость и самопожертвование, а такие качества как выдержка, спокойствие, и четкое исполнение команд. Никто из вас не имеет полный контроль над своими эмоциями. Вас этому просто не обучали, но надеюсь что такое дисциплина после года учебы курсантами, вы знаете. Вам всем, придется работать одной слаженной командой. И один может подвести всех, тем самым сорвав задание. А теперь я хочу, чтобы те кто чувствует, что может. Я повторяю, только может не выдержать и подвести команду, встать и покинуть этот зал. Такие могут остаться в своем училище, более того получат большие привилегии. Я не пытаюсь проверить вашу смелость, так как не сомневаюсь в ней, но я не могу заглянуть к каждому в душу. Повторяю, операция в которой вы будете принимать участие требует прежде всего выдержки и самоконтроля. А теперь я вас слушаю.

Но никто ничего не сказал, все сидели и неотрывно смотрели на Гитлера. Эти ребята действительно обожали своего вождя. Как впрочем и пионеры тех годов Сталина.

— Что, — раздраженно начал гневаться фюрер, — ни у кого здесь нет слабостей? Или здесь просто нет честных людей?

— Мой фюрер, — встал один из мальчишек, судя по знакам на форме, из летного училища, — думаю я не смогу участвовать в операции. У меня страх высоты.

По залу прошел вздох удивления. Фюрер был не менее удивлен:

— Так зачем же вы поступали в летное училище?

— На этом настоял мой отец.

— Но как же вы летали? — спросил он, а сам посмотрел на Мюллера, тот лишь пожал плечами. Мол, ничего не знаю, времени мало было, чтоб собрать информацию.

— В первый год обучения самостоятельных полетов у нас практически не было. А в полетах с инструктором, я закрывал глаза, перед этим запоминал панель управления, и наошупь и на слух вел самолет, — честно признался кадет. По залу прошел вздох удивления.

Секунду подумав, Гитлер вынес вердикт.

— Не страшно, к выполнению операции вы будете допущены, а вот летчиком вы врядли станете, хотя все зависит от вас, сможете преодолеть себя — будете авиатором.

Встал еще один парень.

— Мой отец — неблагонадежный.

— В смысле? — резко ответил Гитлер, — он коммунист? Арестован?

— Нет, просто он не разделяет ваших взглядов на будущее Германии.

Гитлер о чем-то быстро пошептался с Мюллером и ответил.

— Ерунда, главное вы разделяете наши взгляды, особенно последние изменения политики, я прав?

— Да, мой фюрер.

— Тогда ничего страшного. Допуск разрешен.

Встали еще несколько человек, у кого-то были родственники не истинными арийцами. Кто-то скрыл незначительные данные о состоянии здоровья. Но все они были уже давно проверены, и этот спектакль просто был последней контрольной проверкой. Когда больше не осталось сомневающихся фюрер вновь начал говорить. Услышанное от него потрясло курсантов не меньше, чем появление самого фюрера.

— Вам предстоит отправиться в другой мир. Да! Я не оговорился, в другой мир, и доставить сюда авианосец, закупленный там нашими разведчиками. Но доставить скрытно. Вам придется пересечь границу, причем легально. Предупреждаю сразу, там 2008 год, вам придется столкнуться со многими вещими, которые восхитят вас, и одновременно оттолкнут, там все по другому. Остальное вам расскажет и покажет адмирал Канарис. Он же будет ваш начальник операции. Вопросы?

— А как называется операция? — раздался робкий голос с задних рядов.

— «Корабль-призрак», в рамках проекта «Призрак в доспехах», — ответил Мюллер.

— Не надо на меня так смотреть, Фридрих, ты выглядишь не лучше, — сказал Йозеф, своему приятелю, когда вышел из медицинского кабинета. Промакивая ваткой с дезраствором только что сделанный пирсинг на брови.

— Знаю, — махнул рукой Фридрих, — в первый раз рад режиму секретности, если бы меня мои родители увидели, рухнули бы в обморок.

— Это что, моя девушка стала бы обходить меня за километр, — Йозеф не сдержался и хихикнул, — нет все-таки ты выглядишь смешнее меня.

— Так я как его там эмо, а ты гот. Я поражаюсь. Неужели наши потомки такие больные на голову. Пройдись я в таком наряде по Берлину, так меня остановит ближайший постовой, а там подоспеют санитары.

— Ты же видел фильм, там много таких. А нам еще надо изображать совсем уж радикальных.

К ним подошел третий парень из их училища. На футболке у него красовался рисунок анимешной девочки в довольно фривольной по тем временам позе и одежде. Волосы были покрашены в темно синий цвет.

— А ты-то кто? — удивился Йозеф.

— Как его, а «атаку», вот я кто! В общем люблю японские мультфильмы с такими девочками, — он ткнул на изображение на футболке, — просто с ума схожу по ним. Показали мне десятиминутную нарезку. Ничего не понял, там все по-японски.

— А волосы зачем покрасили в такой несуразный цвет? — спросил Йозеф.

— Подражание, у них там в этих мультиках волосы вообще произвольного цвета. Хорошо, что пирсинг этот не заставили делать.

— Понятно, но знаешь, Карл, ты хоть мой хороший товарищ, но если будешь у нас в гостях, то держись подальше от моей маленькой сестренки, — в шутку сказал Йозеф.

— Нет, я лучше буду держаться подальше от Фридриха, а то парень, который пользуется косметикой меня как-то настораживает.

— А что делать, ее мне официально выдали.

— Только не показывай ее моей девушке, — заговорщеским громким шепотом сказал Йозеф.

— Почему? — удивились двое приятелей.

— Отнимет, — и первый засмеялся, за ним захохотали и два его товарища.

— Мне другое интересно, а нам выдадут ту технику с музыкой и рации, как в фильме? — спросил отсмеявшись Карл.

— Обязательно, но сейчас дадут только образцы, чтобы мы ознакомились, а наши получим только по прибытии на место.

Я с Ланге сидел в стороночке и наблюдал весь этот зоопарк.

— А мы не перебарщиваем? Там же есть нормальные ребята, без татуажа, пирсинга и других подобных вещей.

— Наоборот, лучше сгустить краски. Психологически верно. Чем неприятнее они будут выглядеть, тем меньше рвения будет у пограничников и таможенников. Так что все в порядке. Не забывайте, это дети из специальной школы для хулиганов.