Гитлер в Москве

Там же встретил Карла Майнера, сидевшем за одним из компов. На мониторе отображался какой-то сложный чертеж. Одет опять в гражданское. Мне он обрадовался как старому приятелю.

— Здравствуйте господин Сомов.

— Привет, — пожал я ему руку, — как дела? Справляетесь?

— Да, работы конечно много, но ваша техника очень убыстряет процесс, к тому же не надо что-то придумывать заново. Вот только специалисты ее осваивают медленно, но думаю, что когда машин будет побольше, их освоение пойдет быстрее. Даже я пока не могу использовать все возможности Аутокада.

— Да, надо вам сервер и не меньше десятка рабочих мест. Знаете во сколько раз ускоряется работа конструкторского бюро при применении компов? — и сам же ответил, — в десять-двенадцать раз. Вижу вы помимо операционки и программ еще и клавиатуры на немецкий перевели. Да так чтобы дольше прослужили.

— Не одни вы смекалистые, — подколол меня Майнер.

Мессершмитт рассказал, что в восторге вычислительных машин, но ему бы очень хотелось получить еще. Ага, понял расклад, а то когда я приехал смотрел на меня, впрочем пофиг. По компьютерам сказал, что скорее всего он их получит в ближайшее время, но от меня тут ничего не зависит. Решает начальство проекта. Когда шли в цех, дал ему несколько советов. Не мои естественно, из интернета скачал, и еще дал диск, специально для него записал. Там как раз об особенностях технологических процессах массовой постройки самолетов, несколько учебников и рефератов по моей просьбе отсканировали работники технической библиотеки.

Погода выдалась как раз для испытаний нового истребителя. Название носил как и в нашей истории Ме.262. Только здесь это был совсем другой самолет. Как вы представляете себе испытания нового самолета в конце 30-х годов? Сел, помахал всем ручкой и полетел? Как бы не так. Никогда не задумывались, а почему профессия летчика-испытателя считалась до 80-х годов героической? В чем проблемы, отказал двигатель, выпрыгнул с парашютом и все дела. А когда катапульта появилась, то вообще нет проблем. А дело в том, что первой обязанностью летчика-испытателя была любыми средствами и способами привести пусть неисправный, и неработающий самолет на аэродром, чтобы конструкторы поняли в чем их ошибка. Так что права на парашют у летчика испытателя не было, вот поэтому профессия считалась героической, ведь понятно, там где герои — смертельный риск. Не знаю как проводились испытания в СССР, но чувствую не так как в Германии. Иначе почему погиб прославленный летчик Чкалов?

Поэтому никакой спешки не было и в помине. Быстрота работы обеспечивалась нужным количеством квалифицированных людей. Сначала испытания двигателей самолета на специальной платформе. Просто запускают двигатели и смотрят, как они работают, после перебирают, осматривают и теперь уже, если нет никаких замечаний, наступает очередь летчиков испытателей.

Раннее утро встретило Фрица Ганшера на аэродроме, он уже успел позавтракать и сейчас разговаривал с одним их своих давних друзей, Отто Никером.

— Говорят нам Мессершмитт обещал что-то необыкновенное? — после рукопожатия задал он вопрос Геншеру.

— Если судить по тем документам, что мне дали прочитать, то действительно.

— Не знаю, но мне нравиться Bf.109, лучшей машины, я думаю быть не может.

— Ошибаешься, я видел этот самолет на стенде. Когда они врубили полную мощность, я думал, что сейчас от этого звука откроется преисподняя. А ты значит меня сопровождать будешь?

— Конечно, но мы подключимся после обеда. А вечером у нас будет учебный воздушный бой.

— Сплюнь через плечо три раза. До вечера мне еще дожить надо.

— Не говори как старуха. До встречи, тебя похоже зовут, — и он показал на человека, идущему к нему от ангара.

— И тебе того же, — рассмеялся немецкий летчик-испытатель и пошел навстречу звавшего его.

Самолет вывели из ангара с помощью тягача. Поставили на летной полосе, и начались испытания. Сначала пилот. Взлетел, сделал круг над аэродромом и тут же приземлился. Отработка посадки и взлета. Отчитался Мессершмитту, что никаких неполадок не заметил, более того, самолет прекрасно слушается штурвала. Мессершмитт только рассеяно кивнул и стал с техниками и конструкторами осматривать мотор. Снова дана команда на вылет, теперь набор максимальной высоты, а после снова на аэродром. Снова все в порядке. На лбу Мессершмитта выступают капли пота, так сильно он волновался. Потому что теперь проверка на скорость. Больше всего конструктора волнует прохождение звукового барьера, ведь до сих пор это никому не удавалось. Но самолет ведет себя как часы, швейцарские часы. Снова приземление и строгий осмотр. Летчик доложил, что не ощущал никакого дискомфорта при прохождении звукового барьера. И под вечер двое его друзей подняв в небо по два обычных мессера начали учебный воздушный бой. Сначала решили не применять установленные на машины радары близкого действия. Но потом все же включили их. Погода ухудшилась и облачность стала гуще. Но несмотря на испортившуюся погоду все равно новый самолет давал сто очков «старичкам». Легко уходил от преследования, потом заходил в хвост и раздавались ехидные комментарии Ганшера:

— Паф-паф-паф, Никер, к парашюту не тянись. Он тебе больше не нужен.

— Хамкоф, ты тоже убит. Хочешь загадать желание на прощанье.

Ганшер просто наслаждался полетом на такой машине, удобной, маневренной, и отлично слушавшейся штурвала. Правда на земле его ждала небольшая разборка с друзьями. Те схватили его и сказали, что отпустят его, только тогда, когда он поставит им бочонок пива. А Мессершмитт и конструкторы занимались самолетом, изучали записи камер наблюдения, которые были установлены на новом образце, также смотрели условные компьютерные очереди и попадания и промахи. Устраняли мелкие недоделки, и исправляли то что по замечанию пилотов надо было исправить. Но уже после полуночи довольный Мессершмитт отправился спать со счастливым чувством выполненного долга. Он создал истребитель, которому нет равных в его мире, и готов к его серийному производству.

На испытания нового танка прибыл сам Гудериан, он еще не носил звания «быстрый Генц», но уже успел прославиться как знаток танков. Впрочем их все тогда называли не иначе как панцершрек и номер. Гудериан осматривал новый танк, он конечно ему понравился, нечто среднее между Т-54 и Т-62. Дело в том, что когда решали какой танк выпускать. То победил Тодт доказав, что на данное время Т-54 с некоторыми переделками будет выгодней и лучше чем Т-72, или Т-64. Экономика тоже диктует законы войны. Нет некоторых технологий, а некоторые сейчас просто не нужны. Например противоатомная защита. Но сделать так что танк стрелял, причем очень точно на ходу все же удалось немецким танкостроителям. Для того времени это было просто фантастическое достижение. Гудериан вышел из машины и сразу направился к танку. О, да, у него сразу возникла симпатия к этой мощной и одновременно маневренной машине.

— Кто командир этого танка? — спросил Гудериан.

— Я, мой генерал, — откликнулся человек в танковом шлеме.

— Отлично, я займу место вашего водителя-механика.

— Но… — попытался возразить танкист, — это же экспериментальный образец. Хоть это и не самолет, но все равно при стрельбе опасность существует.

— Вы оспорите приказ? — сурово обратился к нему Гудериан.

— Нет, но..

— Тогда выполняйте! — резко приказал Гудериан. Сам себе он давно решил, что первым опробует новую машину. Когда танк несколько раз проехал по полигону, а еще преодолел неглубокий ров, то Гудериан, будучи в восхищении, попросил посадить его на место стрелка. И быстро уделал как немецкие так и советские танки.

— Нет, вы только посмотрите! — возбужденно орал он, — этот танк их всех подорвал, именно, подорвал, а не вывел из строя. Я согласен с Тодом. Надо выпускать их. Но с со всеми этими новыми комплектующими. Прибор ночного видения, дальномер. Автоматическое прицеливание, и калибровка ствола без относительно движения.