Петля Реки Времени

Обычно завтракали часов в восемь. Кофе с бутербродами с долгоиграющей в жаркую погоду колбасой, когда с баночкой консервированного паштета, когда шпрот, когда с сыром в вакуумной упаковке. Глебов, впрочем как и все остальные, недолюбливал консервы и сублимированные продукты, но в походе, да под кофе, под бессодержательный трендёж друзей, под плеск воды, речные запахи, свежесть красок и воздуха солнечного утра не было ничего вкуснее.

Сергей почувствовал, как рот наполнился слюной.

Ах, как хорошо шла после этого сигаретка!

Далее обязательно закапывали свой, а иногда и чужой мусор.

Около девяти, неспешно ставили лодки на воду, укладывали в них снаряжение, рассаживались поудобней для трехчасовой гребли и, – вперёд!

Тихий плеск весел, спокойное течение, неспешный разговор, фотосессии в живописных местах, расстрел из пневматики не утонувших пивных банок, выброшенных в реку прошедшими ранее "экологами-туристами" или аборигенами, созерцание изумительных пейзажей…

К двенадцати подкатывалась легкая усталость. Ну, может быть, и не такая уж усталость, чтобы вовсе не грести, сплавлялись-то по течению, но все себя уговаривали, что надо отдохнуть. Традиционно сложилось: в 12:00 – пивной час. Минут за десять причаливали к берегу или чалились за ветку какого-нибудь свисающего над водой дерева, цеплялись бортами. На берег не выходили. Доставали по банке пива каждому. Сверяли часы. Хранителем эталона времени был тот, чьи золотые хоть да на несколько секунд опережали остальные. Именно они считались самыми точными, поскольку приближали возможность припасть к пивному источнику быстрее. Далее следовала команда: "Ключ на старт!"

Секунда в секунду, хранитель давал отмашку. Характерный залп щелчков сливался с шипом вылетающего на свободу газа. Четыре кадыка, вздыбливая кожу на горле, мощными поршнями проталкивали живительную влагу внутрь, вглубь, в желудок.

Серёга всё бы отдал, чтобы очутиться, сейчас там, на тихой речке в средней полосе России. Только вот не на Кубри. Она стала причиной их бед. Стоп! Крыша едет. Причём здесь речка? Это как винить дождь, снег или черные дыры с их антиматерией. Дано, значит, это надо воспринимать как данность. Как и тот факт, что порталы во времени существуют, как и параллельные миры или измерения. Тут уж ничего не поделаешь. Нечего сетовать на природу, надо искать выход. Так, ладно, выход – потом. Что там дальше было после пивного часа? Нет, сначала немного растворимся в безмятежной неге ничегонеделанья. Вот лёгкие градусы начинают будить эндорфины. Приятная расслабленность. Жаркое солнце размягчает напряжённые мышцы. Веки тяжелеют, наступает ватное дремотное состояние, когда вроде бы спишь, а вроде бы сознание еще не отключилось. Прохладный ветерок нежно ласкает лицо. Веки тяжелеют сильнее, тело уже не желает никаких усилий и напряжения.

Сергей не заметил, как провалился в сон.

– Эй! Эй! – режет дремотную гулкость резкий и ужасно противный в эту минуту голос дежурного хранителя времени.

– Эй! Эй! Эф-би-ай пипл, откройте, в туалет хочу! – слышен за стеной Лёшкин колос.

Денисову надоело сидеть просто так. Пытался заснуть, не получилось. Решил сходить на разведку. Опять он, опять как в деревне, Ведомша в плену у Штольца.

На пороге вырос широкоплечий агент с индифферентным выражением лица и кивнул: выходи.

Проходя через гостиную, Алексей заметил лежащего на диване второго тюремщика. Тот не спал, – читал какую-то книгу. Отдыхал верзила без пиджака, что позволяло разглядеть подмышечную кобуру с торчащей из неё рукояткой револьвера. Денисов встретился с прищуренным взглядом, смотрящих поверх страниц внимательных глаз. М-м-да, этот взгляд не сулил ничего хорошего. Похоже, профи.

– У вас пять минут, и не дурить, – фэбээровец подтолкнул Алексея к двери санузла.

– Думаете, повешусь? Размечтались. К тому же, на чём? Вы же у всех ремни повытаскивали и про шнурки не забыли.

Ничего не ответив, агент с раздражением захлопнул дверь.

Денисов осмотрелся. Так, понятно, здесь ловить нечего. Окна на улицу не наблюдалось. Да даже, если бы имелось, – без толку, – пятый этаж. Хотя, это последний. Бывает, люди через крышу и чердак спасаются. Но, по большей части, в кино и книжках. А тут реальная жизнь. Реальная? Кто ж, если рассказать, поверит?

Гады даже полотенца не оставили. Можно, конечно, было бы напасть на этого американского вертухая, когда тот дверь откроет. Хрен с ним, что руки в наручниках, ноги-то свободны, а он всегда в спаррингах был горазд высоко махать нижними конечностями. Растяжка позволяла. Но вот до другого я так прытко не доберусь. Срежет меня. М-м-да, похоже, дело – швах.

Вернувшись под пристальным вниманием агентов в комнату, Денисов обнаружил Николишина сидящим в такой же позе, в которой оставил его, выходя из комнаты. Опирающиеся локтями в колени руки в "браслетах", поддерживают опущенную на них голову. Отсутствующий взгляд устремлен в пространство.

Алексей хлопнул друга по плечу:

– Нельзя раскисать, Игорёк они от нас только этого и ждут.

– Лёх, я вот тут подумал, может, мы зря скомпилировали материал для Тесла на английском, может, стоило перевести на русский. Никола-то его хорошо знает, даром, что свободно говорит на восьми. Сейчас бы сидел этот, как его, Донован с переводчиком да переводил. Ну, не сам бы сидел, отдал бы в русский отдел, но всё равно это заняло бы уйму времени. А нам сейчас его важно выиграть.

– Во-первых, у нас на составление была всего ночь. Все исходники у Милоша на английском. Представь, сколько бы ушло на перевод. И потом, не хотели светиться, что мы русские раньше времени.

– Это-то да, но всё же… – вздохнул Игорь и вдруг встрепенулся:

– Как там Генка? Он же не может сутками вливать в спящего Милоша снотворное, а мы тут, похоже, надолго, если вообще не навсегда. Как представлю монстра Крайновича. Брат же с этим верзилой не справится.

Денисову нечего было возразить. Не находил он и слов, чтобы успокоить друга. Да, ситуация – хуже не придумаешь.

– Честно говоря, я завидую верующим. – Алексей прилёг на кушетку и, заложив руки за голову, задумчиво глядя в потолок, продолжил:

– Им умирать не страшно. Понимаешь, старик, они уверены, нет, знают, что там по ту сторону Стикса что-то есть. Именно, знают. Особенно глубоко верующие и воцерковлённые. Как я уже, по-моему, говорил, если для человека некий предмет верования или постулат – истина, то она не требует доказательств. Он знает об этом и всё тут. А вообще слова, увещевания и навязывание своей правды другим – неблагодарное дело. Они только превратят именно свою собственную веру, сугубо своё ощущение лишь в очередную концепцию и всё испортят. Надо держать познанную истину только внутри себя, своего сердца и души и никому не говорить.

– Судя по тому, что ты завидуешь верующим, и насколько я тебя знаю, ты не из их числа?

– Да как тебе сказать? Раньше, в нашем социалистическом прошлом, я вообще был безбожником, но со временем что-то во мне изменилось. Отчасти стал верующим, но сомнений до сих пор много. С одной стороны, я верю в существование некоего Высшего разума, но сомневаюсь, что после смерти душа существует на другом уровне или в ином измерении. Иногда мне кажется, за гробом – бесконечное и ужасное Ничто. Ну, то есть, мы же ничего не ощущаем, когда спим без сновидений. Так и в этом случае. С другой стороны, вполне допускаю, что загробное существование подобно сновидениям. Грешил много и страшно, совершал безобразия всякие, – будет тебе оставшуюся вечность снится кошмары. Жил праведно и с любовью ко всему белому свету, – будешь купаться в светлых и блаженных сновидениях. Понимаешь, я не воцерковленный, но на исповедь и причастия с женой иногда хожу, на службы там разные. Венчались три года назад. Но, я, по большому счёту, не прихожанин, а, скорее, захожанин. К тому же не осуждаю и не противопоставляю то же православие, скажем, исламу или буддизму. Я всёе-таки в большей степени экуменист, ибо считаю, что Бог один, но пути к нему разные.