Ниже ада

Я машинально прислушался — снаружи не доносилось ни звука. Ни выстрелов, ни взрывов. И сирена смолкла. Тишина…

Поняв, что выхода действительно нет, я молча полез в проход между сборками. Защиту реактора можно было отключить только вручную — ликвидировав управляющие цепи. Я торопливо выдергивал реле из намеченных ночью пакетников. Реле для меня, привыкшего к электронным микросхемам размером с ноготок младенца, были непривычными — огромные, с кулак величиной, и тяжелые как камень. Сначала я аккуратно клал их рядком у дверец, но потом, сообразив, что маюсь дурью, стал просто кидать релюхи на пол.

Две, четыре, десять. Так, в этой сборке все! Дальше, дальше! Быстрей! Еще четыре, десять, пятнадцать, и вот, наконец, последняя релюха летит под ноги, и я вытираю пот со лба. Тут пока одну из контактов вынешь — умаешься!

Я, пыхтя, вылез из прохода и под неусыпным вниманием трех пар глаз подошел к щиту. Осталась самая последняя операция — выключить циркуляционные насосы. По счастью, хоть здесь восторжествовала малая автоматизация — насосы можно было вырубить простым поворотом тумблера.

Мои пальцы легли на головку выключателя. Одно движение…

Внезапно дальняя стена вспучилась пузырем. Легкий хлопок воздуха — и перед нами стоит Виктор Палыч Плужников, собственной персоной! Так вот как выглядит финиш пресловутого портала!

Плужников небрежно взмахнул рукой и… стражники вспыхнули, словно шарики магния! Несколько секунд, и от них остались лишь кучки белого пепла. Эх, Володя, Володя…

Мои пальцы уже начали совершать поворот, но тут Виктор Палыч глянул на меня. Один взгляд — и я лечу вверх тормашками! Правда, невысоко и недалеко — до ближайшей стены. Приземление жесткое, темнеет в глазах.

Когда я прихожу в себя, Плужников стоит надо мной и укоризненно качает головой.

— Плохо, очень плохо, Алексей! При первой встрече вы показались мне довольно разумным молодым человеком!

— Поэтому вы и загнали в меня портал? По родине соскучились, а я что-то вроде передвижных ворот? — прохрипел я. Черт, больно-то как! И, кажись, рука сломана. Крепко меня приложило!

— Ну, соскучиться — не соскучился! А просто тесно мне стало в этом Городе! — хмыкнул Плужников. — Мал мой городок, мал!

— Это не ваш Город! — раздался сзади ломкий мальчишеский голос.

Ага, а вот и Мишенька пожаловал! Хе, все злодеи в сборе!

Виктор Палыч неторопливо и вроде даже как-то небрежно обернулся. Кажется, он не считает Мишеньку достойным противником. Напрасно, ох, напрасно! Впрочем… Плужников огляделся — металлическая дверь в зал по-прежнему была закрыта, ее кремальеру блокировал ломик, а других входов в помещение не было.

— Эге! — Виктор Палыч даже немного развеселился. — Так ты и есть один из вундеркиндов Макарова?

— Во-первых, я не вундеркинд! — обиделся мальчик. Похоже, он просто не знал этого слова. — Во-вторых — я свой собственный! А в-третьих, — Мишенька сделал многозначительную паузу и нахмурился, что совершенно не шло к его растрепанному ребяческому облику, — я уже не один из…

— Последний, значит, остался, — догадливо кивнул Плужников, слегка пошевелив пальцами.

Воздух между молодым и старым энигматорами словно вспыхнул. Огненная метель продолжалась всего пару мгновений, но мои зрачки словили столько «зайчиков», что я почти ослеп. Дальнейшее виделось мутно, сквозь серую пелену.

— Ого! — удивленно и немного уважительно сказал Плужников. — А ты, паренек, способный! Может, заключим союз? Я, знаешь ли, тоже один остался! Ну, что? Пойдешь ко мне в ученики?

— Нет! — отрезал мальчик. — Вы сами сказали, что Город слишком мал! Он слишком мал для нас двоих!

С этими словами Миша четко рубанул перед собой ребром ладони. Виктора Палыча отчетливо проняло. Застонав, Плужников отшатнулся, но, глухо матерясь, быстро выпрямился. Он тоже стал делать пассы руками. Пространство между ними вскипело. Начался смертельный поединок последних магов. Со стороны это смотрелось довольно занятно, если не сказать смешно — старик и мальчик машут руками, изредка выкрикивая какие-то слова. Блин, Гарри Поттер и философский камень… Я бы посмеялся, но у меня сейчас было дело. Важное дело.

Медленно, по миллиметру, я стал отползать в сторону щита. Разгулявшиеся энигматоры не обращали на меня ни малейшего внимания. Ну и отлично! Работайте, ребятки, работайте, не отвлекайтесь!

Миллиметр, сантиметр, полметра, метр… Хорошо ползу! Вот уже угол пульта нависает надо мной. Вот уже я могу положить на него руку… За спиной раздался грохот, затем истошный рев, мало напоминающий человеческий. Я повернулся. Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь увижу визуальное воплощение выражения «гори синим пламенем!» Однако тело Плужникова охватывали язычки пламени именно синего цвета. И их действие, видимо, было весьма болезненным, потому как ревел он не переставая. Засмотревшись на такое замечательное зрелище, я чуть было не забыл, зачем полз к щиту. Но, посмотрев на застывшего напротив Мишеньку… На лице мальчика отражалось такое хищное удовлетворение…

Я резко, преодолевая боль от многочисленных ушибов и сломанной руки, встал и принялся в темпе поворачивать тумблеры выключения циркуляционных насосов. Первый, второй, третий, четвертый! Все! Теперь хотя бы минуту, чтобы начался перегрев!

Рев за спиной стих. Я медленно, расслабленно повернулся. Плужников оседал на пол бесформенным кулем. Мишенька проводил его падение взглядом, а затем развернулся ко мне.

— Так, а теперь ты, крапленый! — мрачным баском, насупя реденькие бровки, сказал мальчик.

И такой он был смешной в этот момент, что я не выдержал и заржал. Нет, ну, блин, дает, пацаненок! Вундеркинд хренов! А теперь горбатый, я сказал — горбатый! Меня скрутил новый приступ смеха. Я обессиленно сполз на пол, сотрясаясь от хохота. Мишенька обиженно захлопал глазенками и взмахнул рукой. Меня обдало жаром. И только? Похоже, что мальчик ожидал другой реакции. Он снова взмахнул руками. Теперь меня обдало холодом… и это все!

— Что-то не работает, мой юный друг! — отсмеявшись, сказал я.

Миша, злобно кусая губу, продолжал делать сложные жесты, выкрикивать заклинания, но все его действия никак не сказывались на моем самочувствии. Даже первичные эффекты в виде жара и холода прекратились.

Конец этой клоунаде положил сигнал зуммера тревоги. Ага! Пошел процесс! Мишенька затравленно оглянулся по сторонам. Да он же, сопляк, ни хрена не разбирается в обстановке! — догадался я. Он, наверное, и знать не знает, что такое АЭС и о какой опасности предупреждает сигнал тревоги. Неуч хренов!

Я медленно встал. Миша испуганно отшатнулся. Я сграбастал гаденыша за шиворот здоровой рукой и, откуда только силы взялись, шмякнул мальчишку о шкаф-сборку. Головенка маленького волшебника состыковалась со стальной поверхностью. Раздался отчетливый хруст. Легкое тельце мальчика сразу обмякло. Я выпустил из пальцев воротник и брезгливо, словно подержал в руках склизкую гадину, вытер ладонь о штаны.

Зуммер тревоги заливался, наполняя меня непонятным спокойствием. Я проверил показания приборов. Отлично! Температура поползла вверх! Теперь, даже если снова запустить насосы, процесс не остановить. Но мне лучше не оставлять шанса желающим переиграть ситуацию. Подобрав с пола «калашник», я стал систематично разбивать прикладом тумблеры управления, а когда они кончились — регистрирующие приборы. Через пару минут я, с удовлетворением оглядев развороченный пульт, повесил автомат на плечо и облегченно выдохнул. Теперь процесс не сможет остановить даже черт. Кстати, о чертях… Я с сомнением глянул на трупик Мишеньки. Может, сделать контрольный выстрел? Я уже было приставил дуло к голове мальчика, но потом, плюнув, закинул автомат за спину и шагнул к двери. Скорый взрыв будет контрольным выстрелом для всех!

И вот я уже полчаса бреду по усыпанному даже не трупами, а прахом Городу. Бреду к крохотному шансу на спасение, практически в это спасение не веря. Автомат давно отброшен — здесь больше не с кем воевать! Эти люди, как пауки в банке, уничтожили друг друга, даже и без моей «гуманитарной» помощи!