Чемульпо-Владивосток [СИ, финальная редакция, том 1]

   Смущенно пожав плечами, Балк, неведомо как оказавшийся за спиной отца Михаила, вышел в коридор, оставив, однако, дверь слегка приоткрытой.

   - Потом вы выслушаете и его историю, и там уже сами решайте, что к чему. Итак. Я родился 15 сентября 1981 года...

   Спустя три часа отец Михаил, отягощенный невероятными рассказами двух своих духовных подопечных, отправился в свою каюту, где и провел в мучительных размышлениях бессонную ночь. Даже если поверить рассказу Балка и Руднева, к чему он к утру склонился, ибо рассказанное было слишком бредово для вымысла и слишком разумно для бреда сумасшедшего (если вообще два человека могут бредить одинаково), непонятно было, что теперь с этой правдой делать. Ибо ежели это факт свершившийся, то что он есть: результат промысла Божьего или же происки врага рода человеческого?

Глава 3. Не ждали...

   Утром 19 февраля во Владивостоке началось совместное собрание командования недавно вернувшегося из похода Отряда крейсеров, гарнизона крепости, артиллеристов береговой обороны и руководства порта. Ввиду серьезности текущего момента его почтил своим личным присутствием Военный губернатор Приморской области [1] и наказной атаман [2] Уссурийского казачьего войска [3] генерал-майор Алексей Михайлович Колюбакин.

   Будучи неплохим организатором и, вдобавок, человеком для его чинов весьма сдержанным и тактичным, он своего мнения с места в карьер никому не навязывал. Понимая, что мало разбирается в военно-морских проблемах, он старался по мере сил остужать страсти, с которыми сие мало управляемое сборище в очередной раз пыталось прийти к единому взгляду на стратегию и тактику ведения крейсерской войны и места в ней Владивостокского порта и крепости.

   В отсутствии твердого руководящего начала, действовать все явно собирались по методу "лебедя, рака и щуки". К тому же неразбериха в головах усугублялась шквалом телеграмм, полученных из штаба наместника и из столицы в последние двое суток. Первым пришел вполне понятный и по-своему логичный приказ от Алексеева: "В связи с переводом в Порт-Артур Николая Карловича Рейценштейна, начальником отряда крейсеров назначается Карл Петрович Иессен, который немедленно выезжает из Порт-Артура во Владивосток".

   Многие и на берегу, и на кораблях, посчитали это его решение чуть-ли не скорой и неправедной опалой Рейценштейна, вызванной неудачей первых боевых выходов. Но долго обсуждать вопрос: столь ли уж велика была личная вина начальника отряда в том, что из-за намерзания льда в орудийных стволах, он приказал прервать операцию и возвращаться в базу, офицерам не пришлось.

   Принесенные с телеграфа очередные срочные депеши, причем поступившие непосредственно из Петербурга, многие восприняли как явную несуразицу. Началось все с телеграммы капитула Ордена Святого Георгия на имя Гаупта. В которой на него возлагалось проведение мероприятий по награждению офицеров Орденами 3 или 4 степени и знаками их отличия, сиречь Георгиевскими крестами, нижних чинов. Согласно Указа Императора от 11 числа и Дополнения к нему от 17-го.

   Когда начальник над портом, прочтя сам Указ, ознакомился и с Дополнением, то минут на пять форменно лишился дара речи. Ибо в них шла речь о награждении экипажей "Варяга", "Корейца", находившихся на крейсере моряков с "Севастополя" и еще каких-то казаков, так же участвовавших в деле у Чемульпо. Кого награждать-то, спрашивается, и где, если оба корабля лежат на дне?! Выжившие с "Корейца" сейчас на борту французского крейсера, а немногие уцелевшие с "Варяга" все переранены и лечатся сейчас в госпитале Шанхая...

   Осторожное предположение штабных о том, что может быть, в Петербурге в курсе, и что "Паскаль", возможно, идет во Владивосток, вызвало у Гаупта приступ бешенства. "А это ЧТО, по вашему? Здесь же - ВСЕ!" И действительно, список награжденных явно включал в себя всех, кто был на этих двух кораблях во время боя. Само по себе, это было понятно и справедливо, но зачем вручать награды покойникам? И главное - как??? Орденский капитул сам с этим, и с пенсиями семьям, кстати, разбираться должен!

   Следующая телеграмма, подписанная Авеланом, и направленная как Гаупту, так и исправляющему дела коменданта крепости полковнику Дмитрию Николаевичу Воронцу, вызвала у читавших ее новый приступ недоумения: "Во исполнение Указа ЕИВ от 16.02.1904, начальник над портом и И.Д. коменданта крепости Владивосток настоящим извещаются, что за действия по потоплению "Асамы" и "Чиоды", капитану 1 ранга Всеволоду Федоровичу Рудневу присвоено звание "контр-адмирал" с 28 января 1904 года"... Какая разница, каким числом, если он погиб вместе с "Варягом"?

   А что, черт возьми, может означать телеграмма "внимательно следить за сигналами с моря" подписанная императорским флигель-адьютантом? Может быть Его Величество решил самолично покомандовать флотом на Дальнем Востоке... из Петербурга!? Зачем, наконец, телеграфисты полдня потели, принимая и перепроверяя таблицы стрельбы шести- и восьмимидюймовых орудий системы Армстронга, которых отродясь не было не только во Владивостоке, но и вообще в русском флоте? Для чего ГМШ требует "рассмотреть вопрос о возможности размещения дополнительных 1000 человек экипажей"? Экипажей чего? Под шпицем и в Зимнем явно чудили...

   Долгое и нудное препирательство тянулось уже часа два. С явной оглядкой на восседавшего во главе стола военного губернатора, армейские офицеры во главе с полковником Воронцом дружно требовали все ресурсы бросить на обеспечение противодесантной обороны Приморья. Командиры же крейсеров во главе с Арнаутовым с "России" снова рвались в море, побегать на коммуникациях японцев. Как будто не они только что вернулись почти ни с чем, так и не сумев реабилитироваться в глазах большинства собравшихся за результаты первого выхода, после которого они сутки "выпаривали" лед из хоботов своих длинных пушек под откровенное хихиканье смекнувших что к чему армейцев.

   Настроен был Константин Петрович, после отзыва Рейценштейна временно оставшийся за начальника отряда, весьма решительно. Даже несмотря на насморк и кашель, привезенные им из второго выхода. Его не смущало и то, что "временным" он оказался аж целых два раза. Выплавав ценз на "России", он уже знал о назначении вместо него каперанга Андреева, который был в дороге из Питера...

   Худощавый, энергичный, внешне чем-то похожий на небезызвестного нам Феликса Эдмундовича Дзержинского, он и темперамент имел с ним в чем-то схожий. Через два часа после съезда Рейценштейна, он уже потребовал от Гаупта ускорения угольной погрузки и подготовки канала к выходу. Поэтому "Надежный" вторые сутки ползал по рейду и проходу в Босфор, не давая льдинам схватиться, угольный аврал на крейсерах был закончен, припасы приняты, а команды, по большей части, находились на борту в готовности к походу.

   Однако, в присутствии военного губернатора, портовое начальство, осаживая жаждавших реабилитации "крейсерских", указывало устами контр-адмирала Гаупта на недостаток запасов кардифа и слабость ремонтной базы, которые пока не позволяют "выскакивать в море кажний божий день". На это командиры кораблей ВОКа справедливо возражали, что по их расчетам расхода угля вполне хватит на три месяца интенсивных операций, что идет война, и заниматься перестраховкой сейчас недопустимо, что каждый утопленный на коммуникации Япония-Корея войсковой транспорт - это спасенные сотни, или даже тысячи жизней наших солдат и офицеров.