Чемульпо-Владивосток [СИ, финальная редакция, том 1]

   - И что? Вы думаете, мы с вами, два младших офицера, можем остановить неизбежное? И вообще, вы обращаетесь не к тому японцу. Первое, что я намерен сделать по прибытию в Японию, это попросить императорского разрешения на сеппуку. Ибо я не выполнил его приказа.

   - Почему? Командовали перегоном не вы, а к состоянию машин крейсеров, за которые вы и были ответственны, претензий быть не может. Они практически идеальны.

   - И под чьим флагом этот идеал сейчас функционирует? - горько усмехнулся Секари.

   - Ладно, давайте продолжим разговор на верхней палубе, я для вас испросил у доктора разрешение на прогулку. И, кстати, захватил пару ваших боккенов, так что если вы почувствуете себя в силах, можем немного размяться.

   - Я, если помните, немного хромаю. Вашими стараниями, кстати. Но пару движений я бы освежил с удовольствием... Ибо "самураю не пристало жаловаться на остроту своего меча". Значит, и на состояние здоровья тоже.

   - "Хаге Куре" или "Буси-до"? - С интересом спросил Балк.

   - Вы слишком много знаете для простого мичмана. Кто вы на самом деле, Василий-сан?

   - Может, как-нибудь и расскажу, хотя все одно не поверите. Ну что, пойдем?

   - Пошли. Только руку дайте, опереться.

   Дальнейшая дорога домой была не столь насыщена запоминающимися подробностями. Гоняться за встречными пароходами не было времени, подконвойные суда были отпущены, а гарибальдийцы забункерованы с избытком. Единственным заметным событием была встреча с японским дозорным. В этой роли выступал вспомогательный крейсер "Америка-Мару". Из многочисленных мобилизованных и наскоро вооруженных японский пароходов, только он имел тень шанса уйти от владивостокского "Богатыря", выскочи тот из порта на простор.

   Его командир, капитан второго ранга Иноуэ, однако, трезво оценивал свои шансы в потенциальном забеге наперегонки с детищем немецких инженеров верфи "Вулкан". Восемнадцать узлов вспомогательного крейсера против двадцати трех богатырских почти наверняка предвещали ему и его команде холодное купание, если встреча произойдет раньше, чем за два часа до заката. Памятуя об этом, он всегда держал под парами все котлы своего парохода. Сия мудрая мера предосторожности и спасла, в конце концов, и его, и команду заодно с посмеивавшимися над "чересчур осторожным стариком" молодыми офицерами.

   Сначала "Мару", привлеченный идущими со стороны Японии двумя кораблями с башенной артиллерией, пошел навстречу "своему" отряду. Но с полусотни кабельтовых сигнальщик разглядел "Варяга", некстати высунувшегося из-за "Мари-Анны", за которой он до этого пытался прятаться.

   После недолгой, но бурной дискуссии, начавшейся с пожелания сигнальщику не пить перед вахтой, с листанием справочников Джейна и поминанием демонов и некстати воскресающих из пучины моря русских крейсеров, командир решил не рисковать. "Америка-Мару" развернулся и дал полный ход.

   Дружный залп с "Корейца" и "Сунгари", казалось, только добавил японцу прыти, ибо ни один их трех крупнокалиберных снарядов не лег ближе полумили от цели. Вслед пытающемуся уйти пароходу, выдавшему порядка девятнадцати узлов при заклепанных предохранительных клапанах на котлах, дружно застучали баковые шестидюймовки "Варяга". За час погони "Варяг" приблизился на шесть кабельтовых и добился одного попадания. Казалось, что к его боевому счету можно будет добавить еще одну жертву, но фортуна, наконец, перестала играть в одни ворота. На горизонте за гарибальдийцами показались чьи-то дымы, и преследование пришлось прекратить...

   Вечером в кают-компании "Варяга" собралось изрядно поредевшее по сравнению с последним сбором, имевшим место быть еще до захвата призов, офицерское собрание. Кто-то сейчас вел во Владивосток "Оклахому", кто-то страдал от нехватки сна на гарибальдийцах, пытаясь быть в пяти местах одновременно, а кто-то просто нес ходовую вахту на мостике. К утру, если не случится неизбежных на море случайностей, крейсер должен был подойти на расстояние, позволяющее связаться с Владивостоком по радио.

   После ужина мичман Балк попросил гитару у записного корабельного певца Эйлера. Господа офицеры, привычно заулыбавшись, стали ожидать очередной шутки Балка, с некоторых пор прочно занявшего неофициальное, но почетное место корабельного балагура. Помнится, неделю назад кают-компания имела пару дней относительного безделья, когда гарибальдийцев еще только ждали, Балк всех немало повеселил пиратской песенкой... И теперь общество было готово снова грохотать кружками по столу в такт песне и дружно подтягивать полюбившееся - "эй, налейте, дьяволы, налейте, или вы поссоритесь со мною".

   Но в этот раз намерения мичмана были немного иными. Первые аккорды, спокойные и размеренные, не слишком отличались от стиля песен, знакомых публике начала XX-го века...

   Глаза Руднева, в последнее время ставшего, вопреки старой традиции русского флота, регулярным посетителем подобных посиделок, против чего никто не возражал, недоуменно вскинулись. Потом он непонятно от чего нахмурился и пристально вперился взглядом в Балка. Петрович судорожно пытался припомнить текст песни уважаемого, но не слишком любимого им автора, и оценить его на предмет соответствия духу времени и исторических несоответствий. Балк, тем временем, неожиданно для ожидающих чего-то веселенького слушателей, перешел на совершенно чуждый времени ритм и звучание.

   Слушатели уже поняли, что их ожидания несколько не оправдались, но песня, столь непохожая на все слышанное до сих пор, тем не менее захватывала. К счастью для офицеров "Варяга", они слушали не оригинальное исполнение, а несколько приглаженный для начала века вариант. Не столь хриплый и резкий.