Место, которое есть

Проснулся уже утром следующего дня. На сей раз меня потревожили двое полицейских — они сообщили весть о предстоящем обряде очищения, а так же предложили воспользоваться услугами местного медика, который вполне способен ввести мне в кровь причитающуюся дозу питательной смеси. Я отказался — не хочется, чтоб чувствующий себя комфортно разум по причине лености, всегда приходящей вслед за насыщением, снабжал меня тусклыми мыслишками и притупленным восприятием. Один из охранников хмуро прокомментировал «Зря», а потом поинтересовался насчет «быть может, имеющихся желаний». Я попросил книгу, которую минут через десять мне и предоставили. Это был какой-то скучный роман, длиною аж в три тома, страниц по четыреста каждый. Не знаю, издевательства ли ради полицай принес столь гигантское произведение, хотя прекрасно знал, что предстоящей полночью меня уже будут подготавливать к ампутации конечностей. Впрочем, возможно, он просто выполнял поручение, никак не связывая таковое с прочими событиями.

Прочитав страниц тридцать, я убрал с колен книгу и встал с кровати. Мне почему-то казалось, что так лучше мыслить, но из-за навязчивости одного из персонажей отложенной в сторону повести, что стоя, что сидя, что лежа думалось плохо. Бросив попытки забраться в шкуру ко всему готового мыслителя, ценящего жизнь земную не больше чем досаждающую в момент единения жизненной силы с ноосферой муху, я бесцельно побрел в сторону решетки. Как раз в этот момент где-то недалеко загремели засовы и раздались прочие металлические лязги. Спустя минуту предо мною предстал один из клонов. Он безразлично выдал фразу «Приготовьтесь ко встрече. К вам посетитель», а потом ушел. Как подготавливаться? Оправиться в парадные одежды, придвинуть к стеклянному столику пару кожаных кресел, разместиться на одном, а второе предоставить в полное распоряжение гостю, когда таковой соизволит ввалиться в уютную обитель мою? С удовольствием бы, но негде взять все перечисленное.

Гостем оказалась Ева. Тот же полицейский, что информировал меня о визитере, подвел слепую за руку к решетке моей камеры. Он помог ей повернуться лицом ко мне, а потом что-то очень тихо шепнул ей и скрылся.

Поначалу бледная красавица предпочитала полную неподвижность, но, успев насытиться ею за десяток-другой секунд, наконец-таки вымолвила слово «Прости» и накрыла лицо руками, продемонстрировав тем самым готовность разрыдаться. Собственно говоря последнее и случилось, когда Ева смекнула, что отсутствие реакции на ее реплику что-то слишком затягивается.

— Где ребенок? — спросила она, когда прекратила стенания, сообразив, видимо, что я не склонен первым начинать диалог.

— В лесу, — спокойно ответил я.

— В лесу?! Боже мой, я знала, что ты спрячешь его! — не без радости воскликнула девушка.

— Да, я надежно его спрятал. Зарыл в землю. — последние слова были произнесены дрожащим голосом.

Вслед за этой фразой наступило молчание, во время которого моя визави вновь обрела абсолютную статичность, и лишь вздымавшаяся периодически грудь выдавала живую в ней. Ну а дальше последовало то, что вполне можно было ожидать — слезы, громкие рыдания и неразборчивый бред, из которого, однако, мне удалось выделить и понять одну небольшую часть, представлявшую собой следующее предложение «он же сказал, что не тронет его!».

— Кто сказал?! — обратился я к Еве сразу после того, как услышал кусок ее причитаний.

— Отец, — немного погодя вымолвила она по истечению некоторого промежутка времени, требовавшегося ей для того, чтоб успокоиться. — Он сказал, что сыну ничего не грозит.

И мне была поведана история о том, как суровый родитель не внял мольбам дочери. Марптон и слушать не хотел о том, чтоб пощадить меня, и, разумеется, еще более немыслимым ему казалось мое дальнейшее пребывание в качестве супруга его ненаглядного чада. Ему было нужно совсем иное — узнать местонахождение Ида Буррого и его отпрыска, о существовании коего он узнал из по опрометчивости брошенных слов своей дочери. Но желаемое не так-то просто получить — Ева уперлась и сказала, что не дрогнут ее уста, пока отец не пообещает сделать все так, как у него требуется. В общем, обещание было дано.

— Он сказал, что не причинит вам вреда, а лишь заберет из города… Но я понимала, что тебя он не оставит так просто… Сколько бы я не умоляла, он все равно сделал бы по-своему. — сквозь слезы увещевала она меня. — Но ребенка, внука своего, мог же он пощадить?! Мог! Мог! Ид, прости… я должна была сохранить ребенка… Это был шанс.

Мне удалось ее понять, и, как ни грустно все это и как ни обидно, удалось воздержаться от обвинений. Да, можно было еще вчера догадаться, что давая согласие на Евину поезду, я подписываю себе приговор. Если бы она молчала, мне бы все равно лучше не стало — сдох бы и все, да еще и ребенок на муки голода обречен бы был. А так имелась хотя бы надежда, что будущий глава Правительства Объединенных городов проявит жалость по отношению к малышу…

В общем, как предполагалось ранее, так и свершилось: я пророчил себе два варианта исхода — плохой и еще более худший. Интересно только, что хуже, нынешнее мое положение или голодная смерть?

К нам подошел охранник и сказал посетительнице «За вами приехали». Ева перестала плакать, приняла строгий вид и спросила у меня, может ли она чем-нибудь помочь. Я попросил попробовать устроить мне встречу с Ипполитом. Обещания дано не было, однако последовали заверения в том, что будут приложены все имеющиеся в ее распоряжении силы для организации данного дела.

И она ушла, ушла навсегда, так как больше я не видел ее красивого лица и мутных от слепоты и слез глаз. Зато вместо нее пришел очередной, ранее мной не встречаемый, клон. Пришел для того, чтоб сообщить весть о кончине Ипполита Рада. На вопрос о том, при каких обстоятельствах это произошло, был ответ «самоубийство». Я, очень озадаченный тем, как таковое с собой мог сделать безрукий и безногий человек, обратился за очередной порцией разъяснений. Оказывается, что мой отец откусил себе язык и умер от потери крови. Не знаю, говорят ли мне правду или лгут, предпочитая скрывать истинные причины гибели ученого, но что-то подсказывает, что оглашенный метод суицида будет мною когда-нибудь опробован.

А пока… а пока я готов к тому, чтоб частично удовлетворить естественную потребность человечества в регрессе. Чем это не жажда перерождение?

КОНЕЦ.

17.05.2015 07:22