Техника игры в блинчики (СИ)
Техника игры в блинчики (СИ) читать книгу онлайн
В Третью Стражу. Третий роман с легкими изменениями, в редакции и в сборке.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
2. Раймон Поль, Париж, Французская республика 12 января 1937 года, вечер
А еще, как оказалось, ему нравилось делать сюрпризы. Не вообще сюрпризы, не любые, не всегда и не всем, если вы понимаете, о чем, собственно, идет речь. Но — всегда…
"И сколько этого "всегда" наберется на круг? Пять месяцев или шесть?" — особенно остро он переживал сюрпризы, выдуманные специально для НЕЕ. Виктория, так уж вышло, заняла в сердце, да и в жизни — чего уж там — особое, одной ей дозволенное место. Но, проникнув в душу Раймона, в личное его пространство, наглухо закрытое для других — даже и дружеских, но посторонних — глаз, она ничуть его не стеснила, и ни разу не заставила пожалеть о проявленном "гостеприимстве".
Вот и сейчас настроение поднялось от одного лишь предвкушения, и Раймон намеренно замедлил шаги, чтобы вполне насладиться этим сладким и славным чувством. Он прошел через фойе отеля, медленно, не торопясь — в очередной раз подумав мимолетно, что им с Викторией следовало бы уже купить квартиру или даже дом — поднялся по лестнице, так как принципиально не признавал лифтов, и, проигнорировав звонок, легко стукнул костяшками пальцев в белую с золотом дверь их "постоянного" люкса.
"Тук-тук… кто в тереме живет?"
Тот, кто жил в "тереме", вернее, там жила, мелькнула раз другой смутной тенью в глазке — "Смотри, милая, смотри, я весь здесь, как лист перед травой…" — и наконец открыла дверь.
— А где цветы? — притворно нахмурилась "капризная примадонна", появляясь в проеме двери. Она была изумительно хороша, если не сказать ослепительна, но как тогда описать впечатление, которое она производила, выходя на сцену? А сейчас "парижская фея" одета по-домашнему, в "простой" шелковый халат персикового цвета и как бы даже с золотой вышивкой по рукавам, лифу и подолу.
— Виноват, — принимая игру, развел пустыми руками месье Раймон Поль. — Забыл…
— Что ж вы, сударь, такой забывчивый? — "гадюкой" прошипела "La rubia Victoria". — Уж не состарились ли вы раньше времени в лучах моей славы?
— Ваше сияние, дива миа, не старит, — усмехнулся в ответ Раймон, входя в номер и захлопывая за собой дверь. — Оно испепеляет.
— Во как! — улыбнулась Виктория и сделала шаг на встречу.
До этого она все время отступала перед ним, как бы завлекая или даже заманивая в глубину номера. Но сейчас приблизилась, с невероятным изяществом сломав дистанцию, и плавным, очень женственным — донельзя обольстительным движением — положила руки ему не плечи.
— Как страшно жить… — прошептала она, но, судя по выражению глаз и плавному движению губ, жить ей было отнюдь не страшно, а напротив, восхитительно и прекрасно.
— Мы едем завтра утром, — сказал Раймон, позволив, в конце концов, улыбнуться и себе. — Вернее, летим. На самолете, — уточнил он для "блондинок".
— Так быстро? — в глазах Виктории уже кружило хоровод любовное безумие, но слова Раймона она услышала и поняла правильно.
— Ты забыла, красавица, — он обнял ее и с нежностью прижал к груди. — Ты забыла, что у тебя лучший в мире импресарио…
Ну не рассказывать же ей, — тем более, сейчас, в этот странный миг, случившийся между явью и грезой — чего это стоило! Но оно того стоило, если разглядеть, как разглядел Виктор, волшебное сияние, вспыхнувшее вдруг в голубых глазах Виктории. И хотя Раймону не слишком нравилась идея, тащить "диву Викторию" в страну, охваченную гражданской войной, ее счастье — даже минутное — оправдывало многое, одномоментно отменяя и многое другое.
"Я безумец!" — твердил он себе, бешеным метеором проносясь по Парижу: визы, фрахт самолета, уговорить музыкантов, согласовать в испанском посольстве сроки и даты, расценки и маршруты.
"Я безумец!" — он мог себе позволить быть искренним перед самим собой. Хотя бы перед собой. Хотя бы мысленно. И, разумеется, был прав: чистейшей воды безумие, и главный негодяй пьесы именно он, поскольку не остановил этот "дикий каприз", удавив "инициативу масс" в самом зародыше. Однако сделанного не воротишь, а не сделанного не сделаешь. И более того. Сколько бы — пусть и перед самим собой — не изливал желчи Раймон Поль, как бы ни сетовал на капризы блондинки-Виктории и себя дурного, идущего "на поводу у бабы", он все равно метался по Парижу, точно наскипидаренный кот, "покупал и продавал", договаривался и ругался, согласовывал и платил… Но, в конце концов, ему было, что принести Виктории вместо цветов и чем ее удивить…
— Спишь? — едва слышно спросила она.
— С ума сошла? — так же шепотом удивился он.
— Почему сошла? — она чуть повернулась к нему, придвигаясь, и он почувствовал прикосновение ее груди к своему плечу.
— Ну, так чего тогда спрашиваешь? — "проворчал" он, оборачиваясь к ней лицом. — Разве может шевалье спокойно уснуть рядом с обнаженной женщиной?
— А неспокойно? Если ты шевалье, то…
— Всю жизнь должен не покидать седла.
— Ну… — он знал, она улыбается.
— Это намек или приказ? — улыбнулся он в ответ.
— Грубоватый образ… — "надула губки" она. — Но по смыслу правильный… Атакуйте, месье!
На следующий день, в семь тридцать утра по среднеевропейскому времени они — Виктория и Раймон, и еще с дюжину музыкантов и "приравненных к ним лиц", — вылетели из нового парижского аэропорта Виленьи-Орли на зафрахтованном Раймоном Полем новеньком Potez 62, взявшем курс на Испанскую республику.
3. Степан Матвеев / Майкл Мэтью Гринвуд. Турин, Королевство Италия, 12 января 1937 года
"Да-а-а… Угораздило же выбрать место для житья в Турине — практически мечта охотнорядца. Пять кабаков, две гостиницы и синагога с еврейской религиозной школой. Есть где спать, где пить и кого бить", — Степан невесело рассмеялся и подумал, что поделиться удачной шуткой не с кем — Фиона не поймёт, да и ни к чему это, а остальные… Олег пропадает неизвестно где, может быть в Португалии, а может, вообще — в Палестине, Витька в данный момент наверно уже в Испании с Татьяной, а Ольга…
"А Ольге сейчас, пожалуй, как никому из нас, не до шуток".
"Вот так. Простые радости жизни — спать, пить, бить. И всё это в окружении святых и князей", — так думал Степан, входя в кафе, расположенное наискосок от гостиницы и практически напротив синагоги. Иронией судьбы и итальянской топонимики квартал, где находилась его гостиница, находился в обрамлении улиц Святого Пия V, не менее святого Ансельма и какого-то князя Томмазо.
"В хорошей компании ещё и не то может случиться…"
Официант, узнав Матвеева, улыбнулся, вспомнив, вероятно, "уроки кулинарии", преподанные "сумасшедшим англичанином", и, не предлагая меню — он все уже знал и так — буквально через несколько минут расставлял на столе тарелки. Яичница, ветчина с зеленью, сковородочка с тонкими ломтиками обжаренного и шкворчащего в растопленном сале бекона, сыр и маринованные оливки. Исходящий паром кофейник, и непременный — куда же без него! — рогалик с маслом и джемом, венчали картину, вполне привычную для англичанина, но слегка шокирующую итальянцев с их врождённой нелюбовью к плотным завтракам.
"Вот что значит правильная дрессировка! Какие-то четыре дня, один строгий выговор официанту плюс слегка урезанные чаевые, и результат налицо — мои вкусы и пожелания здесь уже запомнили и воспроизводят практически без ошибок. Пусть и с приятными вариациями".
Оглядев раскинувшееся перед ним кулинарное великолепие, Степан блаженно улыбнулся, вспомнив, как четверть часа назад Фиона устроившись у него на коленях, невинно поинтересовалась, а не будет ли скучать "милый Майкл" если "его девочка" прогуляется немного по здешним магазинам? Да и к парикмахеру заглянуть не мешало бы и… так, слово за слово, нашлась добрая дюжина веских доводов в пользу того, чтобы встретиться за обедом, а лучше — за ужином, где-нибудь на пьяцца Сольферино.