Пробуждение Дениса Анатольевича

— Вова, голубчик, — ласковым тоном обратился я к референту. — Видишь, во-он там на полу валяется «Кухня народов Антарктиды»? Узнаешь ее? Будешь мне сейчас лакировать действительность, я в другой раз могу не промахнуться… Ну, выкладывай правду, я жду.

— Сперва, конечно, некоторые… отдельные… ну вроде как бы удивлялись, — деликатно отводя глаза, проговорил Вова. — Не все ведь граждане… даже пресса… привыкли к информационному экстриму. Но потом ничего, все наладилось. Это же не бьет по карману, а жизнь стала разнообразней… А некоторые события — те вообще проходили на «ура» с самого начала. Скажем, все были в отпаде, когда вы отправили Аллу Борисовну в Вашингтон.

— На гастроли, что ли, отправил? — не понял я. В обязанности президента как будто не входит продюсировние звезд вокала.

— Так на службу же, Денис Анатольевич! — удивленно захлопал глазами референт. — То есть послом России в США…

Ну и ну, ошалело подумал я. Эк меня торкнуло! Женщина, Которая Поет, стала Женщиной, Которую Послали… Нет, сама идея, надо признать, катит. С точки зрения номенклатурности, конечно, ни в какие ворота, но, с другой стороны, все-таки не Басков, что уже плюс. К тому же тетка умная, пробивная, со связями. Иностранных языков, правда, не знает, но для патриота оно и к лучшему. Тут, главное, чтобы Госдеп не обозлился. Когда на место карьерного дипломата назначают эстрадную диву, это смахивает на понижение статуса. И потом: сработается ли она с их новым госсекретарем?

— … А ее встречу с Хью Лори канал Си-Эн-Эн транслировал в прямом эфире, — тем временем продолжал Вова. — Полный аншлаг, тридцать миллионов зрителей. Даже Опра позавидовала рейтингу.

— Хью Лори — это ведь такой актер из сериала? — не без усилий вспомнил я. — Как уж он там называется? «Доктор Маус»?

До инаугурации мне, кажется, раз-другой попадался этот врачебный телесериал. Там хромой неврастеник, похожий на усталого и сильно небритого диснеевского мыша, хамил всем направо и налево, а глаза у него при этом оставались добрые-предобрые.

— «Доктор Хаус», — уточнил Вова. — Лори отыграл в нем девять сезонов, пока мистер Квам не взял его в свою администрацию — госсекретарем. Президент США такой фанат этого сериала, что очень многих оттуда трудоустроил у себя. Мисс Эдельстайн, ну которая главврача играла, теперь у него министр здравоохранения. Мистер Джекобсон — министр торговли, мистер Эппс — помощник по нацбезопасности, мистер Леонард — шеф Пентагона… Жаль, после этого сам сериал пришлось закрыть: играть стало некому.

Выслушав Вову, я сразу успокоился. Мадам Брошкина с доктором Хаусом уж как-нибудь договорятся: лицедей лицедею глаз не выклюет, это проверено временем. Да и мы с президентом Квамом — похоже, пациенты одного дурдома. Русский хрен и американская редька стоят друг друга. Моя гиперактивная слива — такая же экзотика, как и черные таракашечки в его голове. Поэтому третья мировая планете Земля вряд ли угрожает. Чего нам, психам, делить? Сегодня в палате он Наполеон, а завтра я. Ротация.

Мой референт предупредительно кашлянул. В руках его, только что пустых, материализовалась уже знакомая папка с рабочим графиком.

— Помню-помню, Вовка, — обнадежил я референта. — Не переживай ты: больше изменений не будет. Через пятнадцать минут, как мы и запланировали, встречаюсь с президентом Румынии… А кстати! Хотел бы я знать, почему этот самый Траян Хлебореску так рвется со мной увидеться? Я его сегодня дважды пробрасывал, а он, как ты говоришь, прямо зайчик безотказный… Другой бы возмутился, гонор показал, этот — нет. Значит, ему от меня нужно что-то капитальное, так? Думаешь, он денег у России будет просить?

Референт жестом фокусника щелкнул по краешку папки. Сейчас же из какого-то его бокового отделения выпал узкий и длинный листок.

— Есть и такое мнение, — сообщил мне Вова, искоса глянув на листок. — Некоторых наблюдателей тоже удивило, отчего сразу после своего избрания Хлебореску отправляется не в Рим или Кишинев, а сюда в Москву… И еще: пресса обратила внимание, что румынский президент… ну, может быть, это мелочь…

— Продолжай! — Я насторожился.

— Журналист «Коммерсанта» заметил, что практически во всех своих интервью господин Хлебореску отзывается о вас в неизменно превосходных тонах… какие-то невероятные цветистые эпитеты… Даже для восточной дипломатии это был бы перебор.

— Он так отзывается о России в целом или только обо мне? — еще более встревожился я. Слива-индикатор тоже забеспокоилась.

— О России тоже, но, главным образом, персонально о вас, Денис Анатольевич, — усугубил мои опасения референт.

— Слушай, а он часом не педрила? — спросил я напрямик.

Вова деловито выщелкнул из папки еще одну мини-шпаргалку.

— Таких данных у нас нет, — доложил он. — Но нет и обратных. Жена у него была, это достоверный факт, сейчас он вдовец…

Я задумался. В истории бывали случаи, когда лидеры больших стран нагибали лидеров помельче. Но я что-то не припомню случая, когда президент мелкой страны домогался президента великой державы.

— А поцелуи и объятья по протоколу положены? — осведомился я.

— Желательны, но не обязательны, — разъяснил мне Вова. — Главы стран Большой Восьмерки по традиции целуются при встрече и прощании, но на другие страны традиция эта не распространяется.

— Вот и хорошо, — успокоился я. — Тогда румын обойдется простым официальным рукопожатием. А там уж мы посмотрим на его поведение.

В Круглом зале уже что-то происходит. Я опять приставляю стакан к стене, ухо придавливаю к донышку и вслушиваюсь.

За стеной — оживленные голоса, женские и мужские. Слов не разбираю, однако интонации деловитые и темп быстрый. Я чувствую шум передвигаемых стульев. Звяканье стекла и металла. Пылесосное жужжание. Это еще не встреча президентов, но уже ее преддверье. Подготовка. Обкатка. В прошлые два раза ничего такого не было.

Неужели я дождался? Неужели план мой сработает именно сейчас?

Оба невидимых ангела, забыв распри, уже в предвкушении финала. Их советы, пожелания и наставления звучат в моей голове почти синхронно: временами я уже с трудом отличаю Рафаила от Мисаила.

«Будь хладнокровнее, — поучает меня один из ангелов. — Когда откроешь дверь, тебе поможет эффект неожиданности. Но ненадолго. У него хорошая реакция. Промахиваться будет некогда».

«Ненависть снайперу мешает, — вторит ему другой ангел. — Мы понимаем твои чувства, а теперь забудь о них. Бей навскидку и в упор. Насчет второго мы не уверены, но лучше тебе не рисковать».

Рафаил с Мисаилом заблуждаются. Я и так хладнокровен, ненависти в душе моей давно нет. У меня даже нет досады на соплеменников, которые выбрали это. Румыны доверчивы, как дети: они падки на мишуру, на громкое имя, они всегда клюют на лоск и военную выправку. Каков на самом деле тезка великого римского императора Траяна, никто даже не предполагает. Кроме меня.

Страна моя не виновата, что проголосовала за этот вызов Богу и нормальной человеческой природе. Если бы народ чувствовал то, что чувствую я, он бы не совершил этого рокового просчета. Но ошибка сделана — а значит мне придется ее исправлять.

Я держу в руках свой талисман и в тысячный, в десятитысячный раз перечитываю латинскую надпись на рукоятке. Люди, сделавшие это оружие несколько столетий назад, заранее знали, что именно я однажды зайду в ту антикварную лавочку в Лугоже. И что случайно замечу арбалет на стене в дальнем углу. И что у меня в кармане будет кошелек с половиной моего месячного офицерского жалованья — ровно столько, чтобы хватило выкупить эту реликвию.

Все давным-давно предрешено. Мне, Иону Малиминеску, на роду написано остановить зло. И я его остановлю.

Национальный гимн моей страны длится две минуты и восемнадцать секунд. И уже на второй секунде, при словах «Пробудись, румын», в дело вступают литавры. Их звуки помогут мне незаметно вытащить три оставшихся гвоздя — после чего дверь в Круглый зал можно будет открыть легко и бесшумно, одним тычком.