Пробуждение Дениса Анатольевича

Сцена эта комична, хотя и несколько жутковата: она напоминает искушение Христа Дьяволом в пустыне — со скидкой, конечно, на то, что Кораблев не дьявол, а Мефодий отнюдь не Христос. Здесь всего лишь искушение церкви соблазном власти и богатства. Но именно в этом эпизоде резкое возвращение головной боли разворачивает логику деспота в обратном направлении: «Только помните, святейший отец, мы с вами живем в эпоху рынка. Значит, и от Церкви кое-что потребуется взамен. Сущая малость — разделить ответственность за страну. То есть по-братски, на равных, плечом к плечу. Чтоб уж не вышло, как при Ельцине: ели из одной кормушки, но потом мы, чиновники, все в дерьме, а вы, пастыри, белые и пушистые. Уж вместе так вместе — и в тучные годы, и в тощие. Если мы победим кризис, сообща будем на коне. Если кризис победит нас, вместе нам висеть на фонарях, как в 1917 году. Готовы висеть? Да? Нет? Ну! Отвечать не раздумывая!»

Приступ похмельной головной боли в данном случае возвращает деспоту изрядную долю трезвомыслия и даже самокритики, что побуждает его воздержаться от крайне амбициозных теократических планов: «С такими кадрами, как мы с Мефодием, просвещенную теократию в России строить рано, подумал я. Не дозрели мы. Пускай он остается при своем гипсовом Храме, а я, так и быть, при своем бассейнчике «Москва» в масштабе 1:10. Каждому — свой фальшак».

Еще более яркая сцена столкновения «слишком человеческого» деспотического волюнтаризма со сверхчеловеческими претензиями венчает произведение. На этот раз в роли искушаемого оказывается сам Кораблев. Румынский президент-вампир Траян Хлебореску предлагает ему подставить шею под укус и приобрести сверхчеловеческие способности, долголетие, физическую силу, здоровье, перспективу почти вечной власти над миром и даже страстно желаемое избавление от головной боли. Он предлагает кроме того, очень рациональный план обретения мирового господства путем постепенного формирования касты избранных. Тем не менее, на эти блестящие и, видимо, искренние, посулы, российский президент отвечает серебряной вилкой в бок. Он руководствуется при этом не благом своей страны, не спасением своей души и уж тем более, не благом Румынии, избавленной им от власти кровососа: «Ты-то, псих, при чем здесь со своей страной? — фыркает он. — Просто я терпеть не могу, когда кто-то решает за меня…» Он просто желает остаться тем, кто он есть — таким по большому счету безобидным русским деспотом, которому ворюги милей, чем кровопийцы. А после нечаянного спасения мира так по-русски напиться и благостно взирать на происходящее, будучи довольным тем, что уже имеет.

Хотел ли Лев Гурский в «Пробуждении Дениса Анатольевича» дать сатирическое описание русской власти, похвалить ее или осудить, или даже отправить ей некое послание? На этот вопрос вряд ли можно ответь уверенно.

Если в произведении Гурского и есть какое-то послание русской власти, то оно звучит так: лучше бы вы пили, тогда ваше самодурство хоть выглядит безобиднее, смешнее и интереснее. Если вы все-таки не можете пить все время, то хотя бы ставьте во главе страны человека, который даже в трезвом виде не смог бы наделать больших бед и который не обладал бы чрезмерными амбициями. Такого, как Денис Анатольевич Кораблев, протеже известного ВВП… ох, простите, ППВ.

Тогда мы относительно спокойно протянем еще некоторое время, пока чугунная слива вновь не разбудит нас… а похмелиться уже окажется нечем.