Карфаген атакует

– Ганнибал уже не раз доказывал свой талант провидца, – согласился Федор. – Думаю, не ошибется и на этот раз. Я оглашу твой приказ.

Сказав это, он покинул шатер командира спейры.

На следующее утро великий поход на Рим возобновился. Лагерь был разобран, и многотысячная армия финикийцев, ливийцев, берберов, нумидийцев, иберийцев и кельтов снова начала движение в сторону Рима.

Две недели назад, когда он наблюдал армию на марше вдоль Роны, Федору показалось, что с тех пор, как они покинули испанские владения Карфагена, количество солдат заметно уменьшилось. Причиной тому являлись периодические столкновения с враждебными племенами, болезни и смерть от несчастных случаев в дороге. Бойня, устроенная племенем Бридмара на переправе, тоже не добавило боеспособности армии.

Но теперь у Федора появились новые ощущения. В первый день они спокойно переправились на другую сторону реки. Переправу охраняли кельты, глядя на которых Федор усомнился, что видел эти племена в составе армии раньше. Впрочем, он мог и ошибаться. Кельтов из Испании в этой армии насчитывалось тысяч пятнадцать, не меньше, а видел он и мог различить по принадлежности к племени далеко не всех. Но вскоре его догадка подтвердилась.

– Ганнибал набрал новых солдат среди местных племен, – сообщил ему на первом привале Магна. – Наша армия стала больше на несколько тысяч человек.

– А эти бойцы служат за деньги? – поинтересовался Летис. – Или, как наши нумидийцы и берберы, исполняют повинность?

– Можешь спросить об этом у Ганнибала, если захочешь. – отшутился Магна. – Но я слышал, что эти кельты сами перешли на нашу сторону и захотели принять участие в походе на Рим. Они ненавидят римлян.

– Ну что же, – поддержал разговор Федор, – если так пойдет дальше, то к тому моменту, как мы перейдем через горы, у нас снова наберется стотысячная армия. Вот только слонов здесь не найти взамен убитых.

– Ничего, – отмахнулся Летис, – слонов у нас хватит. Все равно у римлян их нет вообще. Нам бы только дойти быстрее, перевалить через горы без потерь, а там против нас никакой Рим не устоит!

– Долго еще идти? – спросил Федор, посмотрев на Магну.

– Не знаю точно, – ответил командир спейры. – Ганнибал выслал на разведку целую конную хилиархию нумидийцев. Мы солдаты, и просто выполняем приказы. А куда мы идем, знает только он один.

– Это точно, – подтвердил Летис. – Мы солдаты.

– Днем раньше, днем позже, – подшутил над ним Федор. – Какая разница?

– Лучше раньше, – не понял юмора здоровяк. – Хочу быстрее померяться силой с римлянами.

– Успеешь, – ответил Федор и покосился на Магну. – Они наверняка уже сами нас ищут.

– Скорее бы, – вздохнул Летис, положив руку на ножны фалькаты.

Через пять дней форсированного марша, за время которого они преодолели ещё не меньше ста километров вдоль русла Роны – как оказалось, вытянувшись сначала на запад, путь затем снова поворачивал на север, уводя армию все дальше от побережья – они достигли обжитых мест. На этих холмах уже чаще встречались деревни и большие селения. А еще через пару дней испанская армия, пополнив запасы продовольствия, оставила в стороне немалый по местным меркам городок Виенну. Обитавшее здесь племя кельтов – с ними Ганнибал заблаговременно вступил в переговоры – также выставило почти две тысячи своих солдат на войну с Римом. После Виенны армия Карфагена, наконец, свернула на восток и пошла вперед быстрее обычного, делая в день по двадцать километров против обычных пятнадцати.

С такой скоростью они шли уже третью неделю, то поднимаясь на холмы, то вновь спускаясь вниз. Лес понемногу редел, одевался в багрянец. Становилось прохладнее. По расчетам Федора, на дворе стоял не то сентябрь, не то октябрь. А дорога – точнее, сразу несколько параллельных путей – по которой продвигалась огромная армия, уже несколько дней подряд плавно забирала вверх. Альпы приближались.

Очередной лагерь они разбили уже в предгорьях, на берегу какого-то большого и втянутого озера. Рассматривая окрестности, Федор увидел несколько высоких скал, на склонах которых местами лежал снег. «Интересно, – подумал морпех, глядя на вытекавшую из озера реку и кутаясь в свой шерстяной плащ, – это часом не будущее Женевское озеро? Очень похоже. Оно как раз должно быть где-то здесь».

Но просветить его никто не мог. Всезнающий Урбал поправился, но сейчас уже спал в шатре. А Федор периодически тосковал по беседам с умными людьми. Он любил все изучать, но здесь ему частенько не хватало информации. Не было у любознательного морпеха ни карты, не путеводителя, ни фотоаппарата, о котором он тоже иногда вспоминал, страстно желая запечатлеть происходящее для истории. Но вернуться обратно в двадцать первый век, чтобы взять все это, он не мог, поэтому приходилось надеяться только на память.

Случалось, Федор вспоминал Магона и его общительного слугу Акира, являвшегося его первым гидом по древнему миру, казавшемуся теперь таким естественным и реальным. А мир, где люди умеют летать по небу на самолетах и погружаться в пучину на подводных лодках, уже представлялся ему сказкой. Нет его, того мира. А может, и никогда не существовало. И лишь воспоминания об оставшихся там родителях не давали поверить в это на все сто процентов.

Но однажды судьба поднесла ему подарок, сведя еще с одним интересным человеком. В штабе Атарбала, занимавшем несколько шатров, куда Федора отправили по приказу Акрагара с совершенно смутной формулировкой, он встретил походного летописца по имени Юзеф. О нем ему как-то рассказывал Урбал, сам мечтавший со временем попасть на подобную должность.

Юзеф – низкорослый седовласый финикиец с опрятной бородкой, лет сорока на вид, исполнял обязанности государственного письмоводителя. Проще говоря, он записывал приказы, отдаваемые Атарбалом своим африканским подразделениям, и рассылал их с посыльными по хилиархиям. А в оставшееся время записывал все события, происходившие с армией Ганнибала вообще и африканскими хилиархиями в частности.

Прибыв на место, Федор обнаружил, что его вызвали как свидетеля недавних боев, чему он несказанно обрадовался. Акрагар назвал его одним из героев переправы. И Юзеф, занимавший под свою походную канцелярию отдельный шатер, захотел во всех подробностях услышать рассказ о переправе и битве с кельтами Бридмара, чтобы записать его в красках для начальства. А после победоносного похода отправить одну из копий в библиотеку Карфагена для потомков.

Федор с удовольствием рассказал все, что видел своими глазами. Чтобы рассказ не тяготил гостя, Юзеф угощал его вином и сладостями. В шатре у него оказалось так уютно, что Федор, увлекшись разговором, даже на некоторое время позабыл о шумевшем вокруг военном лагере. А когда выложил, все что знал, Юзеф задал наводящий вопрос:

– Верно ли, что Федор Чайкаа прибыл из далеких северных земель?

Получалось, что верно. И Юзеф еще долго расспрашивал его о жизни в тех краях, а потом все подробно записал и даже набросал со слова Федора карту северных земель. В общем, Чайка провел в штабе несколько часов и вернулся в расположение своей хилиархии только под вечер, очень довольный тем, как провел время. С тех пор, когда выпадала свободная минутка, он иногда сам наведывался в гости к Юзефу, если тот, разумеется, не был слишком обременен государственными делами.

Кроме разговоров о путешествиях и далеких землях, куда заглядывали финикийские мореплаватели, Юзеф иногда сообщал Федору и кое-какие секретные новости касательно продвижения армии. Нет, он, конечно, не выдавал своему собеседнику государственных тайн, но, забывшись, случайно выбалтывал интересные сведения и факты, иногда проливавшие свет на характер Ганнибала и многих военачальников его армии. А Федор мотал на ус. В его положении все это могло когда-нибудь пригодиться.

Через несколько дней после того, как они покинули лагерь у большого озера, начались настоящие горы, и армия Ганнибала, изможденная быстрым и затяжным маршем, снова растянулась по ущельям. Здесь было холоднее, чем в Пиренеях, хотя с той поры прошло два месяца, и наступила уже настоящая осень. Федор, давно привыкший к горным пейзажам, с удивлением смотрел, как слоны, подгоняемые криками погонщиков, поднимаются на перевал, растаптывая снег. Как-то не вязались у него раньше слоны со снегом, а теперь он видел это своими глазами.